Дженни долго следила за тем, как они исчезали в дымоходе, а затем обернулась и посмотрела Ричарду в лицо.
— А как насчет рая и ада, доктор Бейли? Вы не верите в такие вещи?
— Верю, — мягко сказал он и взял ее за руку, — но верю и в Божий промысел, и в Его способность понимать людские слабости. Да, рай и ад могут существовать, но кто сказал, что чистилище расположено не на земле?
Пораженная Дженни умолкла. Она никогда не задумывалась над такими вещами. Да и кто она такая, чтобы спорить? Насколько она знала, ни рай, ни ад не имели отношения к реальной жизни. И все же она верила в их существование…
— А как же Джек? Если то, что вы говорите, правда, почему судьба снова свела нас?
— Не знаю. Иногда люди, знакомые по прежней жизни, встречаются снова и снова, пока до конца не поймут урок, который им следовало выучить. Или пока не исправят совместно содеянное зло. Я не сумею назвать вам причину. Это вы должны узнать сами.
— Я не могу позволить себе такой риск.
— А вы уверены, что вам позволено не рисковать?
Дженни почувствовала себя неуютно от этих слов.
— Вы действительно верите, что мой долг полностью оплачен? Не могу представить себе, какими добрыми делами я могла бы заслужить прощение.
— Возможно, это произошло не сразу. Возможно, для искупления своей вины вам понадобилось несколько жизней.
Она смотрела на него во все глаза, не зная, верить или не верить, но ощущая в душе едва затеплившуюся надежду, которой прежде не было.
— Вы могли бы помочь мне убедиться в этом…
Бейли окинул Дженни задумчивым взглядом.
— Вы имеете в виду еще одно путешествие в прошлую жизнь?
— А разве существует другая возможность открыть то, что могло бы все изменить коренным образом?
— Я пришел не за этим. Я просто хотел помочь вам увидеть будущее.
— Пожалуйста, доктор. Если бы я обнаружила жизнь, в течение которой загладила хотя бы часть своей вины… глядишь, я и сумела бы простить себя.
— Это может быть небезопасно… учитывая предыдущий опыт. Не думаю, что все ваши последующие воплощения испытали на себе сильное отрицательное влияние, но наверняка сказать трудно.
— Я хочу рискнуть.
Бейли внимательно смотрел на нее, пытаясь найти единственно верное решение.
— Так и быть, Дженни. Если вы так решительно настроены… Будь что будет. В среду вечером я свободен. Вас устраивает этот день?
— Да, конечно, но…
— А почему не прямо сейчас? — вмешался Чарли. — Каждый день ожидания только во вред делу.
— Да! — вскакивая, возбужденно воскликнула Дженни. — Давайте сделаем это здесь! Не сходя с места!
Бейли долго и пристально изучал ее лицо. Наконец он вздохнул:
— Ладно, будь по-вашему…
— Спасибо! — Искорка надежды начинала разгораться. — Большое спасибо, доктор Бейли!
— Теперь вам будет намного легче, поскольку вы уже дважды подвергались регрессии и оказались для этого очень подходящим человеком. Надеюсь, это будет и менее болезненно, потому что на сей раз вам предстоит узнать не такие ужасающие вещи.
— Если во времени у меня были другие воплощения, то почему существование в образе Энни оказало такое влияние на мою нынешнюю жизнь?
— Скорее всего именно потому, что та инкарнация была очень болезненной. Даже если ваша карма очистилась, кое-что от прежней жизни могло остаться.
— Понимаю…
— Если у вас больше нет вопросов, то можно приступать. Мы не знаем, с чего начать, так что на это тоже потребуется время.
Она кивнула, с волнением и надеждой ожидая новых открытий. Все трое засуетились, переставляя мебель и подкладывая дрова в гаснущий камин. Затем Дженни поудобнее устроилась на диване и вытерла вспотевшие ладони о темно-зеленые слаксы.
— Вы готовы? — Доктор уселся напротив и подтянул мягкое кресло, обитое персиковым ситцем, поближе к дивану с такой же обивкой.
— Готова. И молюсь, чтобы вы оказались правы.
Глядя прямо перед собой, Бейли использовал огонь в камине, чтобы заставить Дженни сосредоточиться. Когда ее глаза закрылись и дыхание стало глубоким, доктор отправил Дженни в прошлое, к годам до ее рождения:
— Все хорошо, Дженни. Вы спокойны, вам удобно. Ваше сознание ясно. Вы готовы начать поиск. Перед вами несколько экранов. Вам нужно выбрать один из них. Вы знаете, что именно мы ищем. Я хочу, чтобы вы выбрали экран и сказали мне, где вы находитесь.
Мгновение она колебалась, на ощупь пробираясь через покрытое тенью время и пытаясь заставить себя увидеть. Затем появилась картинка — сначала размытая, а затем более четкая. Дженни вцепилась в нее и вытянула из подсознания. Это была девушка-подросток, калека от рождения. Она жила где-то в Англии в конце прошлого века, но воспоминание было слабым, а подробности скупыми. С помощью доктора Бейли Дженни выяснила, что девушка была сиротой, что какое-то время была бездомной и почти всегда голодала. С десяти лет это несчастное создание вынуждено было трудиться на текстильной фабрике по шестнадцать часов в сутки, находясь в самых ужасных условиях.
Однажды на фабрике начался пожар. Здание превратилось в настоящий ад. Девочка попала в огонь и страшно обгорела. Три года спустя она умерла от мучительных ран. Результатом ее смерти и гибели других людей стал принятый через несколько лет закон об улучшении условий труда фабричных рабочих.
Должно быть, Ричард понял, что этих воспоминаний будет недостаточно, чтобы убедить Дженни, поэтому он продолжил поиск.
— Теперь, Дженни, вы идете вперед, к другому экрану. Вы видите его? Вы знаете, что мы ищем. Вы что-нибудь видите?
— Да… теперь вижу.
— Скажите мне, где вы.
— Я… в океане. Кажется, на борту какого-то корабля.
— Вы можете сказать мне, какой это год?
Транс становился все глубже и затягивал Дженни, пока она совершенно не забыла о настоящем.
— Сейчас конец октября 1944 года. Я на борту американского крейсера «Атлантис». — Теперь ее голос звучал по-другому, обороты речи стали более грамотными, более правильными. Так говорили на Восточном побережье. Затем она вспомнила, что родилась в Бостоне в августе 1923 года.
— Как вас зовут?
— Реджина. Реджина-Линн Уилкокс. Я военная медсестра, приписанная к базе острова Мидуэй. На корабле находятся примерно тридцать медсестер.
— Какая у вас внешность?
Она слегка поморщилась:
— Боюсь, довольно простая. Самая обыкновенная. Я высокая, вернее, долговязая. Ужасная худышка с чересчур высокой талией. Волосы у меня прямые, мышино-русые и неподатливые. И очень плохие зубы.
— Что вы представляете собой как личность? Расскажите нам, какой у вас характер.
Она вздохнула:
— По правде говоря, характер у меня прескверный. Я немножко высокомерна и не слишком красива. Возможно, поэтому чаще всего остаюсь одна. Хотя говорят, что я очень хорошая медсестра и никогда не
