Публике смотреть воспрещается

Входит Робер с планом зрительного зала в руках и пересекает всю сцену.

Робер (зовет). Маринетта! Сколько ни следи, на какое-то место всегда посылают два приглашения. Если бы я не проверил, Жан Габен сидел бы на коленях у Жюльетты Ашар. Маринетта! (Выходит.)

Байар. «Ни пуха ни пера».

Посыльный (входит с корзиной цветов). Это для мадам Габриэль Тристан.

Жизель. «Ни пуха ни пера».

Байар. Поставьте сюда, ее комната полна.

Посыльный ставит корзину и выходит.

(Распечатывает следующую телеграмму.) А эта даже в стихах:

«Ни пуха ни пера я вам желаю,
И можете сказать гостям,
Что в день премьеры разрешаю
Послать меня ко всем чертям!»

Жизель. Ах, как вы прекрасно декламировали! Какой талант и… уж простите вашей давней поклоннице: какой талант и какие ноги!

Байар. И вы тоже! Как все! Это меня будет преследовать до последнего вздоха! Ах, Жизель, если бы вы знали, на какую Голгофу идет драматический актер на школьных утренниках в „Комеди Франсэз'! Когда мы выходим на сцену в коротких штанишках, то каждого из нас встречает волна шепота: «Ах, у него икры очень худые! Ах, у него икры слишком толстые!» Нежные создания, какую ненависть я к ним испытывал!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Входит Робер, толкая перед собой Франсуазу и Пьера.

Робер. Они целовались! Они целовались! Я их застал в зале, когда они целовались. Да прекратите вы это, скорпионы! (Франсуазе.) Эрве витает в облаках, верит, что вы влюблены в него. Если он узнает, что вы жених и невеста, это будет светопреставление! А при светопреставлении всегда первая жертва – я! Так что, Пьер, не устраивай катастрофы за несколько часов до генеральной. Договорились?

Пьер. Так ведь опасность уже миновала!

Байар. Наоборот, это самый опасный момент!

Влюбленные опять целуются.

Жизель. Франсуаза, ну будьте разумны! Если мой муж вас увидит…

Байар. Это написано черным по белому в моей инструкции! Но они никогда в нее не заглядывают! Вот, смотрите!… (Показывает.) …Буква «Г»! Генерал де Голль… Грюндинг… Генеральная репетиция! «В день генеральной репетиции, если автор закатывает одну истерику, Габриэль закатывает две». Это неизбежно.

Робер. Франсуаза, если вы пропустите последнюю примерку, платье будет плохо сидеть.

Франсуаза. Платье! (Выбегает.)

Пьер. Я с тобой. (Хочет последовать за ней.)

Робер преграждает ему дорогу.

Робер. Нет! На сцену! На сцену! На сцену.

Пьер (в дверях, вздыхая). Я ее не целовал пятнадцать дней. Больше не могу! (Выходит.)

Робер обращается к Байару и Жизели с видом человека строгого, но справедливого – вождя, преодолевающего все препятствия.

Робер. Я им ничего не спускаю.

Жизель. Ну, а все остальное как?

Робер. Ничего… Николь играет одноактовку: это не то, о чем она мечтала, но… играет. Поэтому она оставила всех в покое.

Голос Николь. Кристиан!

Робер. Почти оставила.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Николь входит справа.

Николь. Кристиан! Где Кристиан? Посмотрите, что мне дали вместо скипетра! Из восьмого ряда будут думать, что у меня карандаш в руках! Я хочу, чтобы скипетр был похож на скипетр! Это очень важно для моего персонажа!

Все потихоньку исчезают, кроме Робера, смирившегося с безвыходностью положения.

Мне необходимо опираться на вещественный символ власти! Символика предметов в театре – это основное, дети мои! Почему все разбегаются, как только я вхожу? Если вам неинтересно разговаривать со мной, так и скажите! Но не здесь собака зарыта! Стараешься глубже копнуть, достичь корней творчества, но это никого не интересует в нашем омещанившемся театре!

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Слева входит Кристиан в форме солдата второго года Республики, в руках у него огромный шест.

Николь (кричит). Нет, нет, Кристиан! Это ты нарочно! Ты что, хочешь меня с ума свести?

Робер исчезает в правую дверь, как только Николь начинает кричать.

Кристиан. В чем дело?