тем озлобленным уродом, каким он был двадцать один год назад. Все изменилось. Желторотый лейтенант Ванька Крапилин, щуплый с кучерявым чубом, теперь облысевший стокилограммовый бугай с золотыми клыками и грубыми пегими усами. Не будь он на виду все эти годы, я бы его тоже не узнала. Он меня не интересовал. Но глаза зверей, которые рвут тебя на куски, из памяти не вычеркнешь. Сколько раз я видела их во сне и, вздрагивая, просыпалась, обливаясь холодным потом.
— Если этот подонок выжил и вышел в большие люди, то и другие теперь устроились не хуже. Если живы, конечно.
— Этого я не знаю, и думать об этом не хочу. Маша опять заплакала.
Непросто было оторвать от важных дел большого милицейского начальника. Но Крапилин не мог отказать крестнице. Они встретились в кафе, неподалеку от милицейского райотдела.
Странно, но в памяти Лили Иван оставался таким, каким она всегда помнила, и ей было очень трудно представить его себе худощавым лейтенантиком с курчавым чубом.
— Не могла подождать конца рабочего дня? — спросил он Лилю, целуя в щеку.
— Не могла. Скажи мне, крестный, ты можешь собрать материалы на четырех беглых зеков, замешанных в убийстве двух милиционеров, двоих сокамерников, убийстве моей бабушки, которую мне так и не суждено было увидеть, и изнасиловавших мою мать?
Иван тяжело вздохнул.
— Значит, Маша тебе все рассказала.
— Такие вещи нельзя скрывать. Я уже не ребенок. Скоро сама стану прокурором.
— Так уж сразу и прокурором?
— Не будем забегать вперед, отвечай.
— Можно покопаться в архивах. Если только их не опустошил полковник Смоляков. Он собирал на беглецов досье. Поставил целью своей жизни найти и уничтожить бандитов. Одного раскопал, но тот от него сбежал.
— А подробней.
— В нашем городе орудовала банда Бульбы. Ее терпели. Бульба держал город в узде, не давая пролезть в пятую власть беспредельщикам.
— Мне известны четыре власти, если журналистов называть четвертой. А кто же пятая?
— Криминал. Самая сильная власть, но о ней не принято говорить вслух, как о власти. Бульба — вор старой формации. Рэкет, шантаж, запугивания, но ничего серьезного. Милиция его не трогала. Убрать Бульбу — значит освободить престол другому, а кто придет на его место, неизвестно. Так бы все и оставалось, но к власти пришел новый мэр и решил очистить город от скверны. Задание дали начальнику нашего управления Смолякову. Странно, но Смоляков вдруг стал чересчур активным. По пять-шесть облав за ночь устраивал. Работали на уничтожение. Арестованных не более пяти человек. Шестерки. Остальных убивали, как оказавших сопротивление. Я в это не верю. Рэкетиры не способны на вооруженное сопротивление.
— Ты говоришь так, крестный, будто стоял в стороне.
— Так оно и было. Полковник вызвал несколько подразделений спецназа из области, штатных сотрудников в операции не использовал. Причем сам участвовал в мероприятиях. Такого не наблюдалось много лет. Город был очищен за трое суток. У меня со Смоляковым состоялась встреча. Я единственный, кто был свидетелем его позора двадцатилетней давности. По этой причине он меня недолюбливает и держит на дистанции. В Управление меня вызывают лишь на коллегию, как и всех начальников районных отделений. Однажды он меня оставил и пригласил в свой кабинет. Там и состоялся наш разговор. Он понимал негодование всех сотрудников. Бойня, устроенная им в городе, никого не оставила равнодушным. Ее начала милиция в момент сравнительного затишья. Но оправдаться он решил только передо мной.
— Бульба, он же Рекайло Тарас Васильевич, бывший каторжник Семен Иващук по кличке Шмыга. Тот самый шофер, который увез троих подельников из дома на окраине города. Он участвовал в моей экзекуции. Сведения достоверные и проверенные. К сожалению, ему удалось уйти. Но я его все равно достану. Он мне нужен живым. Шмыга знает остальных и их теперешние имена. Подключи своих людей к поискам. Банда его уничтожена, а один Шмыга в поле не воин. Это все. Ступай, Иван, и работай.
Наивно, конечно, полагать, будто опытного вора легко поймать. Он всю жизнь прожил обложенный красными флажками. Его и огнем не напугаешь. Среди беглых Шмыга был единственным, кто не замешан в мокрухе. Он вор и оружия в руки не берет. У таких людей свой устав. Мне непонятно, зачем он бежал с зоны с отпетыми головорезами. Вряд ли мы это узнаем, но озлобленность полковника чрезмерна. Правда, его можно понять. Его заставляли плясать, раздирая ноги собственными звездочками на погонах. Бандиты постелили ему в сапоги капитанские погоны вместо стелек колючими звездочками вверх, надели их на ноги и, угрожая факелами, заставили отплясывать вприсядку. И это далеко еще не все. Смолякова можно понять. Но кто об этом знает? Никто. Почти никто.
— Кто же дал ему наводку? — спросила Лиля.
— Мне он не докладывался.
— Я догадываюсь. А что ты знаешь о сыне полковника Яше Смолякове? Сейчас ему двадцать шесть лет.
— Отец его выдворил из города. Сам присвоил ему звание лейтенанта милиции и отправил в Челябинское управление под крыло к своему старому другу генералу.
— Давно?
— Нет. В разгар операции против Шмыги. А ты его откуда знаешь?
— На танцах познакомились. Он сам мне о своем отце рассказывал. Симпатичный паренек. Далеко пойдет.
— Возможно. Думаю, что полковник испугался ответного удара. Сын — его уязвимое место. Митька вдовец, из родных только сын. Вот он его и убрал от греха подальше. Теперь ему ничего не страшно. Своя жизнь ему нужна только для мести.
— Отличный повод взять у него досье, крестный. Тебе же дали задание искать Бульбу — Шмыгу. Вот и попроси его предоставить тебе все материалы о бандитах. Подключись к делу. Тем более, что более надежного помощника он вряд ли найдет.
— Зачем тебе все это? — удивился Иван.
— Смоляков пляшет под дудку нового мэра, своего злейшего врага. Он его не узнал. Зато мать моя узнала. Наш мэр один из тех троих, кто ее насиловал. Она ошибиться не могла. Исключено. Зато не исключено, что он мой отец. Надо проверить его биографию до рождения.
— Чью? — лысина подполковника покрылась испариной. — Человека, чье имя он носит? Тот давно уже в могиле. Как она его узнала?
— Встретилась глаза в глаза. Он поздравлял ее с присвоением звания «Заслуженный учитель» вчера на торжественном собрании почетных горожан.
Он ее узнал?
— Вряд ли. Но запомнил.
— Такие люди ничего не забывают. Если только она не ошиблась. А хорошо бы.
К столику подошел лейтенант.
— Виноват, товарищ подполковник. Пожар.
— А мы тут причем?
— Дом, что горит, вам хорошо известен. Мы туда на похороны ездили неделю назад.
Лиля вскрикнула.
Тушили обгоревшие головешки. От дома ничего не осталось.
Лилю трясло. Она порывалась вбежать в пылающую хибару, но ее удержали. Резкий всплеск эмоций сменился окаменением. Она смотрела на пламя и вспоминала пылающий питерский подвал, где языки пламени грели ей душу. Теперь ее пронизывал холод. Леденящий холод.
— И хоронить уже некого.
— Прекрати, Лилька. Может Маши и не было дома.
