— Харли!
Она обернулась с вновь затеплившейся надеждой.
— Да? — ответила она с готовностью.
— Поскольку теперь и ребята Жискара, и Бойд знают, где ты остановилась, тебе лучше сегодня же сменить гостиницу.
— А, — сказала Харли, стараясь скрыть разочарование. Как не хотелось возвращаться к делам в субботу утром, да еще после этой восхитительной ночи. — Конечно. Обязательно.
— И не говори никому, куда ты переедешь. У Эммы есть номер твоего сотового телефона на случай экстренной связи.
— Прекрасно. Ладно, увидимся в шесть. — Харли вышла из квартиры в небольшой холл перед лифтом, где стоял охранник компании. Сейчас это был другой молодой человек. А впрочем, какая разница? Она вышла из апартаментов его босса, а еще нет девяти утра. Всем все и так понятно.
А она чувствовала себя уверенно, как никогда в жизни.
— Привет, Джон, — прозвучал сзади голос Дункана. — Это мисс Миллер… то есть Смит… то есть Хичкок…
— Миллер вполне сойдет, — торопливо добавила Харли. Она опять покраснела.
— Как бы она ни назвалась, — со смехом в голосе заметил Дункан, — для нее вход всегда свободен, Джон.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Джон. Дверь лифта распахнулась, и Харли устремилась внутрь, не решаясь взглянуть ни на Дункана, ни на Джона. Она нажала кнопку первого этажа и стала молиться, чтобы двери поскорей закрылись. Но они и с места не двинулись.
— Это совсем не то, что ты подумал, Джон, — продолжил серьезным тоном Дункан. — Мисс Миллер наша клиентка.
— Конечно, сэр. Я понимаю, — не менее серьезно ответствовал Джон.
Харли оторвала глаза от носков своих красных сапожек и посмотрела на Дункана. Его так и распирало от сдерживаемого смеха.
— Сегодня вечером будем играть в шашки, — заявила она прежде, чем дверь лифта закрылась.
Румянец не сходил с ее щек вплоть до того, как Харли вышла из такси у гостиницы. Она прошла сквозь вращающуюся дверь в отделанный вишневым деревом вестибюль и почувствовала, как кто- то схватил ее за руку. Прежде чем Харли успела понять, что происходит, она оказалась в кресле справа от входа.
Она подняла глаза. Пришлось сильно задрать голову, чтобы оглядеть утренних визитеров.
—Добрый день, мадемуазель Хичкок. — Это был Дезмон.
— Как провели ночь? — бестактно брякнул Луи. Синяк на его челюсти налился всеми цветами радуги.
— Прекрасно, — выдавила Харли. Во рту у нее пересохло. — А как у вас дела, ребята?
— Месье Ланга в Хэмптоне не оказалось, — сухо проинформировал Дезмон.
— Неужели? — слабо изумилась Харли.
— Не оказалось.
— Мадемуазель, как вы могли так с нами обойтись? — потребовал ответа Луи.
—Что мы вам такого сделали? — с горечью спросил Дезмон.
Харли не знала, что ответить.
— Мне так жаль, ребята, мне правда жаль. Не знаю, что на меня нашло.
— Похоже, вы его любите, — заметил Луи со вздохом.
— Мы, французы, относимся к таким вещам с пониманием, — добавил Дезмон. — Но почему он не отдаст бриллианты? Ведь наш шеф настаивает на возвращении того, что по праву принадлежит ему.
— Слушайте, я целиком за то, чтобы бриллианты были возвращены месье Жискару, — уверила Харли. — Обеими руками за.
— В таком случае, — вступил в разговор Луи, — поскольку в последнее время вы немало общались с месье Лангом, не будете ли вы так любезны сообщить нам, где его искать.
— Дункан занимается этим, ребята. Честно.
— Если месье Ланг всерьез занялся расследованием нашего дела, то почему до сих пор нет никаких результатов? — поинтересовался Дезмон.
— Ну, у него есть еще одно дело, и все это требует времени.
— Час назад мы услышали от месье Жискара, что именно у него нет времени, — сообщил Дезмон.
— Терпения нашему работодателю недостает, — пояснил Луи.
— И сильно недостает, — заверил Дезмон.
— Если бриллианты не найдутся завтра к утру, мадемуазель, мы предпримем решительные меры, — заявил Луи.
— Будьте добры передать это месье Лангу, — попросил Дезмон.
— Я передам, — пообещала Харли упавшим голосом. Тревога за Дункана переполняла ее.
— Хорошо, — кивнул Луи.
— Прощайте, — сказал Дезмон.
После этого разговора они исчезли.
Да уж, они умели спустить с небес на землю. Харли направилась к лифту. Необходимо предупредить Дункана как можно скорее.
Войдя в комнату, Харли первым делом увидела гитару, сиротливо лежащую на кровати там, где она ее бросила. Харли скользнула пальцами по ее отполированной черной поверхности. Ей удалось быстро собраться с мыслями.
Она позвонила Дункану на работу и попала на Эмму.
— Вы что, все работаете по субботам? — спросила она.
— Только когда под угрозой репутация фирмы, — заверила Эмма. — Эти треклятые бриллианты, похоже, просто улетучились,
— Да, кстати о бриллиантах, — Харли передала угрозу французов. — Скажи Дункану, чтобы он обо мне не беспокоился. Я немедленно переезжаю в другой отель. Насчет ленча все остается в силе?
— А ты думала! Можешь зайти за мной.
Харли повесила трубку и оглядела комнату. Дункан был прав: пора отсюда перебираться.
Ее кожа все еще хранила запах Дункана, а губы ощущали его вкус. Нет, стоп! Если она будет предаваться переживаниям и воспоминаниям, то сегодня ничего не успеет. К тому же оттеночная краска начала смываться с ее волос, а маскировка по-прежнему необходима. Колби Ланг с Бойдом Монро уже дали пресс-конференцию, на которой заявили, что Джейн Миллер здорова, в полном порядке и просто решила немного отдохнуть и снять напряжение после мирового турне. Если люди начнут узнавать ее на улице, ей просто проходу не будет.
Харли вымыла голову красящим шампунем, приняла душ, надела джинсы, кроссовки и ярко-красный вязаный короткий топик. Дай ей волю, она готова была ходить в красном всю оставшуюся жизнь. Она бегло взглянула на страницы с программой отдыха в ее записной книжке. Теперь все ее планы изменились, поскольку изменилась она сама.
Потребовалось полчаса, чтобы выписаться из «Миллениума» и поселиться в «Левз» на Лексингтон- авеню.
Она уселась с гитарой на кровати и вернулась к тем песням, которые начала писать вчера. Но вся загвоздка была в том, что они действительно были донельзя чувственны, потому что образ Дункана постоянно возникал в ее памяти.
Вскоре Харли отложила гитару и, поразмыслив над тем, что с ней произошло, попыталась разобраться в своих новых чувствах. Она упивалась ощущением собственного тела, каждой его клеточки.
Оказывается, что в любовных романах написана чистая правда. Любовный опыт меняет весь твой облик, потому что ты начинаешь по-другому чувствовать жизнь — телом, душой, всем своим естеством.
Она все еще гадала, отчего Дункан воспылал к ней такой отчаянной страстью. Она ведь далеко не красавица. А уж сколько хлопот она ему причинила — не перечислить.
В ее ушах все еще звучали его стоны, стоны желания и наслаждения от того, что она касается его тела,
