— Извините, миледи.
Она повернулась к Хэтфилду, который стоял у застекленных створчатых дверей.
— Что случилось?
— Простите за беспокойство, миледи, но к вам посетитель. Сказал, что ваш друг.
Держа идеальную осанку, Хэт-филд подошел к ней и подал визитку. Золотыми буквами на ней было вытиснено: «Мистер Джеффри Бернетт».
Джеффри. Она не могла себе представить, что привело его в приватную обстановку ее дома.
— Проводи его в гостиную, Хэт.
Вайолет набрала побольше воздуха. Ей вовсе не хотелось видеть Джеффри. Ей было не до него. А все, что касалось Джеффри, вызывало в ней чувство вины. Она дала ему обещания, подарила ему надежду. Она сделала ему больно, о чем всегда сожалела.
Со вздохом покорности она прошла через французские двери с террасы обратно в дом. В главной гостиной уже стоял Джеффри. Его волосы переливались золотом в свете лампы, его мягкие черты стали еще милее, но в душе ее ничто не шевельнулось.
Джеффри подошел к ней.
— Вайолет, дорогая. Я не мог не прийти. — Он взял обе ее руки. — Я прочитал газеты. Не могу себе представить, что ты чувствуешь.
Она отдернула руки.
— Полиция совершила жестокую ошибку. Рул невиновен. И как только это будет доказано, его освободят.
— Я знаю только то, о чем прочитал. Знаю, что твой муж в тюрьме. Еще я знаю, что ты встретилась с этим несчастьем лицом к лицу совершенно одна. Я пришел к тебе, Вайолет. Раньше мы были друзьями. И после всего, что произошло, я подумал, что ты нуждаешься в дружеской поддержке.
Он смотрел ей в глаза, пока она не отвела взгляд. Было время, когда она считала, что любит его. А теперь ее удивляло, что она к нему почти ничего не чувствует.
— Я ценю твое участие, Джеффри. Правда.
— Ты в чем-нибудь нуждаешься, дорогая? Я могу что-нибудь для тебя сделать?
— Нет, Джеффри, мне ничего не нужно. — Она взглянула на него так прямо, как не осмеливалась смотреть со времени его приезда в Лондон. — Но может быть, я могу сделать что-то для тебя. Видишь, я стою здесь перед тобой и понимаю, что была очень несправедлива к тебе. Ты смотришь на меня и видишь женщину, которую, как тебе кажется, любил, но на самом деле я совсем другая. И мне жаль, но я никогда не была такой, о какой ты думал.
— О чем ты говоришь? Я не понимаю.
— Я говорю о том, что, когда ты думаешь обо мне, ты думаешь о наивной молоденькой девушке, милой и невинной, из которой можно было отлить такую форму, какая тебе была нужна. Но я давно не такая, Джеффри. Я сильная женщина, которая может бороться за свои убеждения и говорить то, что думает.
— Ты всегда была откровенной, но…
— Откровенной? После смерти моего отца около двух лет я управляла бостонской ветвью «Заводов Гриффина». Я работала под именем Дж. А. Хаскелла.
Его лоснящиеся светлые брови сошлись вместе.
— Что… Это лишено логики. Ты же женщина, наследница, почему ты хочешь работать?
— Мне нравится работать, Джеффри. Я люблю независимость, чувство успеха.
Джеффри покачал головой:
— Я не верю. Ты не была такой, когда мы были вместе. Ты не могла измениться так сильно.
Она положила ладонь на его руку.
— Все это печально. Мне было так одиноко, мне так хотелось любви, я хотела быть кем-то, кем я вовсе не была. Какое-то время я сама себя обманывала.
Он отстранился от нее, его челюсти сжались.
— Ты изменилась из-за него. Они все равно докажут его вину, Вайолет. Все указывает на то, что Чарлза Уитни убил именно твой муж.
Злость пронзила ее.
— Да зачем ему было убивать? Чарлз собирался купить компанию!
— Все верно. Думаю, Дьюар понял, что продешевил с продажей бизнеса. Они с Уитни ссорились из-за этого. Дьюар не мог нарушить контракт, поэтому-то и убил его. К несчастью, его застали прямо на месте преступления.
— Это неправда.
— Ты будешь вдовой, Вайолет. И будешь так же одинока, как была раньше. Что ты будешь делать тогда?
— Я найду доказательства невиновности Рула. Но даже если они докажут его вину и я стану вдовой, я никогда не буду тем, кем я не являюсь!
Взгляд Джеффри не поколебался ни на минуту.
— А что насчет компании? Ты говорила мне, как сильно хочешь продать ее. Ты делилась своими волнениями по поводу приближающейся войны.
— Мое мнение по этому поводу не поменялось. Что бы ни случилось, я продам ее. Рано или поздно я найду покупателя, достойного уважения.
— Понятно.
— Я надеюсь, Джеффри, что ты и в самом деле все понял.
Он натянуто улыбнулся, потом очень официально поклонился.
— В таком случае желаю тебе удачи. Во всех твоих начинаниях.
Он повернулся и вышел из комнаты. Вайолет вдруг почувствовала себя опустошенной.
Она сказала Джеффри всю правду. Правду, которую она недавно открыла для себя. Она вовсе не та женщина, которую любил Джеффри, и никогда ею не была. Теперь, когда он это понял, он может начать жить своей жизнью, найти женщину, которая подойдет ему.
Вайолет устало вздохнула. Может, Рул и не любит ее, но по крайней мере он знает, какая она на самом деле.
И Вайолет докажет, что он невиновен, чего бы это ей ни стоило.
Дж. П. Монтгомери открыл дверь своего номера в отеле «Трафальгар», вместе с ним в элегантную комнату вошел Джеффри. «Трафальгар» находился в двух кварталах от «Паркленд-отеля», где остановился Джеффри из предосторожности и желания сохранить в секрете их совместные дела.
— Извини, я опоздал, — сказал Джеффри Монтгомери, когда тот сел в кресло. — Мой визит немного затянулся.
— Что-то ты не выглядишь счастливым. Дела пошли не так, как ты рассчитывал?
— Можно и так сказать. Какой бы ход ни приняли события, Вайолет ко мне не вернется.
— Это очень плохо. Если бы вернулась, все с нашими делами было бы намного проще.
Джеффри покачал головой.
— Она повернула это так, что, отказывая мне, словно бы проявила благосклонность. Может, она и права. Она совсем не такая, как я о ней думал.
Монтгомери усмехнулся:
— Но компанию она все еще хочет продать.
Он кивнул:
— Она так сказала.
Джеффри подошел к буфету и налил себе бренди из хрустального графина, мечтая о том, чтобы там было не бренди, а виски. Он опустился на диван вместе с бокалом.
— Может, пришло время для Ригби сделать предложение о покупке? — спросил Монтгомери.
Джеффри сделал глоток, почувствовав, как тепло разливается по горлу.
— Думаю, нам стоит дождаться окончания судебного процесса. Когда Дьюара повесят, все станет проще.
— С другой стороны, — возразил Монтгомери спокойно, — если мы сделаем это прямо сейчас, то это
