Эми подошла к нему. Кирк остановился у целой горы цветов: свежие белые гвоздики и белые розы.
– Наверное, сегодня положены, – сказал Кирк. – Давай возьмем несколько роз и гвоздик. Смотри как их много.
– Я не могу, – сказала Эми.
– Глупая. Всего два или три цветка. Никто и не заметит. Брент их оценит больше, чем этот бедняга. Дай мне вот эти розы.
Эми нагнулась и взяла две розы. Протянула Кирку и уколола палец шипом. Пососала его, пока кровь не остановилась.
– Вон еще те гвоздики.
Эми протянула несколько гвоздик. Цветов было так много, что изъян был совсем незаметен.
– Еще немного, Эми, – сказал Кирк.
Эми протянула ему еще цветок. У Кирка на коленях вырос душистый ворох, излучающий слабое белое сияние.
– Как они красивы, – тихо сказала Эми. – Бренту понравится.
– Очень! Вот как здорово мы придумали.
– Я что-то очень устала, – сказала Эми, прислонившись к памятнику. – А вечер был чудесный. Если мы здесь останемся ночевать, к утру нас подернет росой. Как это будет красиво. Волосы будут сверкать бриллиантами. Если бы Брент был с нами, я бы осталась.
– Пожалуй, все-таки пора возвращаться, – сказал Кирк.
Эми взглянула на могильный холмик, откуда они взяли цветы.
– Спасибо, – сказала она. – Брент будет рад. Надеюсь, вы не рассердились на нас.
– Идем скорее, смешная ты девчонка, – позвал ее Кирк.
Они шли по темному кладбищу между могильными памятниками и надгробьями. Скоро показались ворота, и они вышли на улицу, освещенную фонарями.
– Какой у тебя глупый вид, Кирк, – сказала Эми. – Ты словно оранжерея на колесах.
На крыльце одного темного дома залаяла собака. Это была большая немецкая овчарка. Она стояла на верхней ступеньке и грозно рычала.
– Милый песик, – сказал Кирк, – почему бы тебе не заняться своей костью.
Собака сбежала с крыльца и, громко лая, помчалась прямо к ним.
– Она разбудит всю улицу, – сказала Эми и бросилась бежать. Каблучки ее дробно стучали.
Кирк что было сил крутил колеса. Собака еще немного побежала за ними и в конце своего двора остановилась, не переставая лаять.
– Тише ты, брехунья, – крикнул ей Кирк.
Догнал Эми, бросил ей с колен гвоздику и проехал мимо нее вперед. Эми шла за ним, размахивая гвоздикой. Она напевала песенку без слов на собственный мотив, и голое ее нежно звучал в ночном воздухе. Кирк замедлил ход. Эми пошла рядом, похлопывая его гвоздикой по голове.
Вот и ворота больницы.
– Ш-ш-ш, – прошептала Эми, смеясь и немножко задыхаясь. – Мы с тобой похитители цветов. Сейчас мы их контрабандой внесем в больницу. Давай двигаться тихо, тихо. Иначе мы попали в беду.
Она толкнула дверь на пружине, и Кирк въехал во двор. Эми вошла следом. В вестибюле было темно и пусто. Светилось только табло под лифтом. Стараясь не шуметь, пересекли вестибюль. Эми не удержалась и прыснула.
– Ш-ш-ш, – зашипел теперь Кирк. – Ты можешь хоть минуту побыть серьезной?
– Какой у тебя смешной вид с этой охапкой цветов, – сказала она, схватила гвоздику и сунула ему за ухо.
Кирк нажал кнопку, дверь лифта раскрылась. Нажали на шестой этаж, и кабина взмыла. Наверху было светлее: в дальнем конце горела лампа на посту дежурной сестры.
– Ну, теперь тихо. Не дай бог нас поймают.
Эми пошла на цыпочках, но шаги ее гулко раздались в ночной тиши. Казалось, даже шины шуршат оглушительно. Взглянув на разукрашенного цветами Кирка, Эми опять хихикнула. Они были уже у самой двери в ее комнату, как вдруг сестра Шульц поднялась из-за стола и двинулась прямо к ним.
– Явились, беглецы. Знаете какого я страху из-за вас натерпелась. Хорошо, что Брент сказал мне, куда вы делись. Чур, на него не сердиться! Я вымолила у него признание.
– А кто-нибудь еще знает?
– Нет, хотя я должна была немедленно сообщить о вашем исчезновении. Вы поступили очень неразумно. Особенно ты, Эми. Ночь довольно холодная.
– Но такая прекрасная.
– Да, знаю. Вы хоть немножко развлеклись?
– Еще как!
– А теперь – марш спать. Уже очень поздно.
Эми пошла к себе.
– Отдай Бренту цветы, хорошо, Кирк? – сказала она, обернувшись. – И пожелай ему от меня спокойной ночи. Спасибо тебе, Кирк. Я очень люблю кино.
– Спокойной ночи, Эми. До завтра.
До палаты Кирка довезла сестра Шульц. Она несколько раз прищелкнула языком, один раз даже как будто издала смешок.
– Спасибо, сестра Шульц. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. И больше так не делай. Ты ведь не хочешь, чтобы у старушки Шульц были из-за тебя неприятности.
– Спокойной ночи, – попрощался Кирк и въехал к себе в палату, едва освещенную двумя ночниками.
– Добрый вечер, Кирк. – Брент еще не спал. – Хорошо повеселились?
– Шикарно! И тебя есть чем порадовать.
– Спасибо. А что это такое?
– Сейчас увидишь. Включи свою лампу.
Брент включил и рассмеялся.
– Вы что, ограбили оранжерею?
– Почти угадал, – рассмеялся и Кирк. – Просто решили хоть чем-нибудь скрасить тебе скучный вечер.
Кирк подъехал к умывальнику и, налив в раковину воды, сунул туда цветы.
– Пусть до утра тут полежат. Эми устроит нам взбучку, если они завянут.
Кирк подъехал к своей кровати. С трудом разоблачился, надел пижаму и лег. Брент выключил свет.
– Хороший был фильм?
– Ничего. Про любовь. У героини был очень милый возлюбленный.
– Жаль, что я не был с вами.
– Конечно, жаль. Одно утешение – ты скоро будешь дома.
– Да, корсет уже готов. Доктор сказал, что я завтра смогу встать и немного походить, только очень осторожно. Надевать его совсем просто. Сестра мне уже показала.
– Вот здорово.
– А мне что-то не хочется уезжать, – сказал Брент.
В дверях появилась тоненькая призрачная фигурка, силуэт ее четко рисовался в неярком свете коридора. Это была Эми в голубом халатике поверх ночной рубашки.
– Добрый вечер, Брент, – сказала она шепотом, – я не могла уснуть, не узнав, понравились ли тебе цветы?
– Роскошные цветы, Эми. Мне очень приятно, что вы подумали обо мне, – ответил Брент.
Эми подошла к его кровати.
– Ты очень скучал? Мы так хотели чем-нибудь порадовать тебя.
– Мы их доставали с риском для жизни. Нас чуть не съела собака Баскервилей,[14] – сказал Кирк. – Еще бы они тебе не понравились!
