Дело, конечно, не столько в высокомерии или брезгливости «авторов научных хроник», сколько в том, что разведки беспрецедентно чрезвычайно редко афишируют свою деятельность и конкретные дела. Как правило, это происходит спустя многие и многие десятилетия, или, что чаще всего, вовсе не раскрывают суть своих операций. Обычно разведки говорят лишь о тех делах и тех операциях, а также разведчиках и агентах, о которых, помимо воли самих разведслужб, каким-то образом уже стало известно широкой общественности. Это вполне нормальная практика разведывательных служб всего мира. Однако и в этих случаях они говорят ровно столько, сколько позволяют соображения безопасности разведывательной деятельности, особенно же соображения безопасности разведчиков и агентов, прежде всего ценных. Так что нет ничего удивительного в том, что «авторы научных хроник» не говорят о роли разведок в тех или иных событиях. Особенно по «горячим следам». Хотя и бывают исключения. Иное дело, когда разведки (и вообще спецслужбы) уже официально предали гласности некоторые из своих операций, а также ранее секретную информацию, знать о которой в период ее особой актуальности имели право только считанные лица из числа высшего военно-политического руководства государства. Вот тут-то действительно непонятно, какими соображениями руководствуются «авторы научных хроник», игнорируя официальную информацию разведывательных служб. И опять-таки скорее всего это происходит не из-за их высокомерия или брезгливости, а вследствие простого неумения адекватно историческим реалиям оперировать раскрытой разведслужбами информацией в исторических исследованиях. Это действительно повсеместное явление, резко обедняющее эти исследования, а нередко приводящее и к ложным, а то и преднамеренно ложным выводам. Что, к слову сказать, в историографии трагедии 22 июня 1941 г. буквально на каждом шагу. Между тем по отношению ко всем историческим исследованиям данные разведки, тем более доложенные в свое время высшему руководству государства, являют собой как бы эталонную информацию для контроля выводов в этих исследованиях. Ибо только адекватное историческим реалиям оперирование такой информацией дает шанс правильно понять те или иные действия лиц, получивших эту информацию. Выдающийся германский военный разведчик времен Первой мировой войны — полковник Вальтер Николаи — во время одного из допросов на Лубянке обронил такую фразу: «Став историком, я сохранил менталитет разведчика». Понятно, что подавляющее большинство историков пришли в эту науку не из разведки. А потому им не сохранять менталитет разведчика надо, а пытаться проникнуться этим менталитетом, дабы правильно оценивать рассекреченную информацию и не менее правильно оперировать ею. Хотя бы потому, что если говорить образно, то История — это разведка, разведывающая назад! И она обязана быть точной.
Всё это к тому, что практически все без исключения упускают из виду самое главное: подлинным «виновником» — именно так, в кавычках «виновником» — формирования этого мифа был лично Сталин! Потому как в действительности это был миттельшпиль глобальной разведывательно- политической блицоперации по оказанию стратегического влияния на руководство нацистской Германии в целях удержания его, хотя бы на время, от попытки вооруженного нападения на СССР! По его приказу советская разведка запустила в оборот с небольшим интервалом две совершенно противоположные дезинформационные версии этой речи. Одна версия в мае — начале июня 1941 г. была подброшена германской разведке (использовались каналы германских журналистов в Москве), другая же — после начала войны — была подкинута британской разведке. Обе версии не имели ничего общего с тем, что он на самом деле произнёс в Кремле 5 мая 1941 г.
С помощью подброшенной германской разведке версии накануне войны Сталин пытался еще раз повлиять на Гитлера, подтолкнуть, елико было возможно, к открытию нового раунда советско-германских переговоров в целях предотвращения и оттяжки хотя бы на некоторое время фатально неминуемого военного столкновения. Это было обусловлено следующими причинами.
Дело в том, что ещё в конце декабря 1940 г. разведка НКВД СССР обратила внимание советского руководства на поступившее из берлинской резидентуры сообщение о выступлении Гитлера 18 декабря[23] по поводу выпуска из военных училищ пяти тысяч немецких офицеров. В этом выступлении Гитлер резко высказался против «несправедливости, существующей на земле, когда 60 млн. великороссов[24] владеют 1/6 частью земного шара, а около 90 млн. немцев ютятся на клочке земли». Гитлер призвал молодых офицеров к устранению этой несправедливости[25]!
Сталин никогда не оставлял без жесткого и многозначительного ответа ни одного выпада против СССР, с чьей стороны и в какой бы форме он ни был. В традиционной для него манере четко выраженной адекватности — чувство политической меры у него было очень сильно развито — через некоторое время дал свой, сталинский ответ. Дождавшись от разведки дополнительных данных и уяснив себе, что этот выпад Гитлер допустил в связи с принятием плана нападения на СССР, Сталин дал свой ответ: в середине января 1941 г. ярко выраженный коренной представитель великороссов — генерал армии Жуков — был назначен начальником Генерального штаба РККА. Это был первый шаг на этом пути. Но это всего лишь его видимая часть. Более существенная часть заключалась в том, что высшие ключевые посты в советской военной иерархии оказались замещенными двумя отличившимися в боевых действиях против союзников Германии военачальниками: Тимошенко проявил себя при разгроме Финляндии, Жуков — на Халхин-Голе, при разгроме японской армии. По-восточному элегантно, тонким намеком Сталин ясно дал понять Гитлеру, что не следует «скалиться» на Восток: мол, побили твоих союзников — отлупим и тебя! Этот намек был тем более важен, если учесть еще и его ныне, к сожалению, едва различимый в сумерках ушедших с той поры десятилетий этногеополитический аспект: Берлину ясно дали понять, что Москва полностью отдает себе отчет в глобальности грядущего именно этногеополитического столкновения, в его острейшей цивилизационной направленности, и потому на высшие командные посты назначены именно два ярко выраженных представителя двух главных славянских народов — русского и украинского! Однако гитлеровцы не пожелали понять этот намёк.
В связи с резким нарастанием угрозы нападения в самое ближайшее время Сталин сделал новый шаг. Он был обусловлен тем, что 4 мая 1941 г. Гитлер выступил в рейхстаге с программной речью, в которой даже и не упомянул СССР! Как будто занимающего 1/6 часть суши земного шара государства, с которым у Германии договор о ненападении, не существует[26]!
Естественно, что немедленно проинформированный об этом разведкой Сталин всерьёз встревожился. Информация свидетельствовала о крутом переломе, вынуждая заподозрить, что Гитлер уже вышел на финишную прямую в подготовке агрессии против СССР (так оно и было, к слову сказать), тем более что на тот момент ещё не до конца отмерла одна из фигурировавших в то время дат агрессии — 15 мая. Именно в этот момент и прозвучал соответствующий ответ Сталина: 5 мая 1941 г. он произнес ту самую знаменитую речь на приеме в Кремле в честь выпускников военных академий. Речь Сталина 5 мая 1941 г. была прямым ответом на речи Гитлера от 18 декабря 1940 г. и 4 мая 1941 г.
При всей постоянно приписываемой ему «византийской хитрости» (а что тут плохого-то, к слову сказать?!), Сталин не был склонен мудрствовать лукаво. Все было четко адекватно, паритетно, причем как по форме, аудитории и даже антуражу, так и тем более по содержанию! Гитлер призвал своих гаденышей- бандитов с оружием в руках «исправить несправедливость», то есть напасть на СССР, которого вроде бы и не существует. Ну, а Сталин совершенно ясно и четко объяснил своим воякам, что пора и могилы пошире для тевтонов организовывать, то есть дать соответствующий мощный отпор и разгромить агрессора! И гитлеровцы не зря так всполошились, что все время пытались узнать, что же конкретно сказал Сталин, а во время войны чуть ли не всех военнопленных допрашивали по этому вопросу (напускная секретность и двойственность версий этой речи были неотъемлемыми компонентами той операции). Вот так он и озадачил их этой речью!
А на следующий день Сталин сделал следующий ход. 6 мая 1941 г. было официально сообщено о назначении Сталина главой Правительства СССР. Фюреру популярно разъяснили, что не следует делать вид, что СССР не существует, если его Правительство возглавил всемирно известный политический и государственный деятель Сталин! А если есть какие-то проблемы, то, что называется, «битте шён», давай
