— Я провел в этой тюрьме целую вечность и ни минуты здесь больше не останусь!
Доминик сидел в кровати, откинувшись на подушки, сердито глядя на врачей, собравшихся возле его постели. Хирург, занимавшийся его рукой, невролог, лечивший его от сотрясения мозга, дежурные медсестры.
Его личный врач и жена стояли в стороне.
— Вы пробыли здесь всего три дня, синьор Боргезе, — сказала медсестра. — Вряд ли можно назвать это вечностью.
— Вы когда-нибудь находились здесь в качестве пациента?
— Нет, но это первоклассная больница, и…
— Больница есть больница. — Доминик выпрямился. — Я разве похож на больного?
— Но ваша рука… — начал было хирург.
— Она сломана, — резко сказал Доминик, — вы наложили гипс. Есть ли какие-нибудь процедуры, которые вы должны сделать и о которых я не знаю?
— Думаю, нет.
— А ваше мнение? — Доминик обратился к невропатологу.
— У вас сотрясение мозга, — ответил тот, — и очень серьезное.
— Я в состоянии ходить, я прошел все ваши тесты, стоял на одной ноге так долго, что чуть не превратился в аиста, дотрагивался указательным пальцем до кончика носа столько раз, что теперь точно знаю, что нос у меня на месте.
Доктор усмехнулся.
— Думаю, вы правы.
— Отлично. Значит, мы договорились. Я выписываюсь сегодня утром.
Личный врач Доминика счел необходимым вмешаться:
— Отпустите его домой, джентльмены. Мы уже обсудили это с синьорой Боргезе. Мы обещаем за ним присматривать.
Доминик взглянул на Арианну. Он все еще не мог разгадать выражение ее лица. Он помнил, как проснулся на рассвете, очнулся от ночного кошмара и увидел ее подле себя. Она плакала у него на груди.
Возможно, это был всего лишь сон.
Вошла медсестра, за ней доктор, и Арианну увели от его постели. Он увидел ее несколько часов спустя, ему так хотелось узнать, наяву ли она плакала у его постели, умоляя вернуться, не покидать ее…
Но она ничего не сказала. А он ничего не спросил.
Он только бесстрастно посмотрел на жену, как на постороннего человека.
Так он смотрел на свою мать много лет назад, когда она сказала, что уезжает в Милан и оставляет его одного в Риме. Ему тогда было всего двенадцать лет.
Теперь ему тридцать четыре, но он снова испытал то же чувство одиночества, что и двадцать два года назад.
Нужно не выдать своих чувств.
— Арианна? — спросил он. — Тебе не слишком помешает инвалид в доме?
Арианна прикусила губу. Ей хотелось броситься ему на шею и сказать, что она молилась, чтобы поскорее пришел тот день, когда он сможет вернуться домой, что она хотела этого больше всего на свете.
Но Доминик смотрел на нее как совершенно чужой человек.
Были ли те мгновения, когда она плакала у него на груди, а он шептал ее имя? А может, их вовсе и не было?
Какая она дура — думала, что его объятья, прикосновение губ были чем-то большим, чем просто радость человека, избежавшего смерти.
— Арианна! — повторил он. — Ты не возражаешь, чтобы я вернулся домой?
— Нет, — вежливо ответила она. — Вовсе нет.
Доминик кивнул.
— Вот и договорились.
— Отлично, — сдержанно сказала она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ее мужу был предписан полупостельный режим. Не работать, не напрягать глаза, не волноваться. Она должна была следить за тем, чтобы предписания врачей беспрекословно выполнялись.
Селия звонила дважды в день, чтобы держать босса в курсе дел.
Роза не приходила в эти дни. В доме было тихо и спокойно.
Джонатан уедет на неделю к бабушке. Эта поездка во Флоренцию была запланирована еще до аварии. Пожилая женщина и ребенок быстро нашли общий язык и подружились. Сначала малыш не хотел ехать.
— Я хочу быть с Домиником, — сказал он.
Но Доминик поговорил с ним по телефону.
— Неужели ты и вправду хочешь расстроить бабулю? Она так ждет твоего приезда. Когда ты вернешься из Флоренции, мы снова будем вместе.
Арианна искоса взглянула на Доминика. Он сидел, глядя прямо перед собой.
Ее муж не испытывал к ней никаких чувств, но он любил ребенка, хотя и не знал, что это его сын. Все эти бесконечные часы в больнице, не зная, поправится ли Доминик, она мучилась от мысли, как чудовищно несправедливо будет, если отец и сын потеряют друг друга, так и не узнав о своем родстве.
Она не должна была лгать. Но рассказать правду слишком опасно. Как отнесется к этому Доминик? Кто знает, что он предпримет? Доминик был властным и мстительным человеком.
Она может потерять ребенка.
Как уже теряет мужа.
Когда Джонатан уехал к бабушке, Доминик вышел на террасу, устроился в шезлонге и закрыл глаза. Арианна стояла возле него, ожидая, пока он заметит ее присутствие. Неужели он собирается игнорировать ее всю неделю?
— Доминик? Тебе что-нибудь принести?
— Нет, спасибо, — вежливо ответил он.
— Как насчет завтрака? Ты, должно быть, голоден.
— А где Роза?
— Я дала ей выходной.
— Ты должна была посоветоваться со мной.
— Это твой дом. Ты здесь хозяин, но я думала…
— Ты должна была подумать, что мне, возможно, понадобится ее помощь.
— Какая помощь?
— Например, приготовить мне завтрак. Найти рубашку. Возможно, ты не заметила, что я беспомощен, как ребенок. Откуда я знаю, зачем она может понадобиться, пока этого не случится?
— Я буду рада помочь тебе, — спокойно сказала Арианна. — Я уже сделала бутерброды и…
— Мне не нужна твоя помощь.
— Прости. Я забыла. Тебе никто не нужен.
Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Доминик вздохнул и снова закрыл глаза.
Что она имела в виду? Разве он когда-нибудь говорил, что ему никто не нужен? Нет. Разве он не признался минуту назад, что ему нужна Роза?
