будет откровенно попахивать, уж простите за каламбур, самым кондовым сюрреализмом.
На сей раз не рыцарь спас принцессу, а вовсе наоборот. Притвор скрипнул, в проеме мелькнуло лицо Беренгарии и наваррка взмахнула рукой, отчетливо заявив:
– Сударь, пойдите сюда. Мне нужна ваша помощь.
Лица сицилийцев приобрели каменную строгость. Они ничего не видели и не слышали.
– Что случилось? – громко прошептал Казаков, когда дверь затворилась и Беренгария опустила легкий засов.
– Скучно, – непринужденно сказала она. – Тоскливо и противно. Давайте поболтаем? Я знаю, вы не очень хорошо говорите на нашем языке, но, по крайней мере, понимаете и можете ответить. Идемте.
Повторяя непривычный жест Сергея, которому она научилась во время приснопамятной прогулки, Беренгария взяла его под руку, отвела в свой покой остановившись возле окна с открытыми ставнями. До роскошеств в виде рам и стекол на Сицилии еще не дожили.
– Если вам что-нибудь требуется, это «что-нибудь» спрятано за ширмой, – без особого стеснения сообщила Беренгария. – Не хмурьтесь, я далеко не девочка и у меня есть братья…
Когда оруженосец вернулся, принцесса рассматривала стол, на котором громоздилась библиотека.
– Посмотрите, какие интересные книги нашлись в собрании королевы Иоанны!
Беренгария не без труда придвинула к гостю громадную инкунабулу с застежками и чеканными медными полосами, схватывавшими обложку.
– Вы ведь знаете, кто такой Кретьен де Труа?
– Нет, – честно признался Казаков. – И не слышал никогда. Только сегодня на вечере его кто-то поминал.
– Невероятно, – изумилась принцесса. – Впрочем, подобное варварство вам простительно. Герцогства русов слишком отдалены, с вашими землями держат связь только германцы и польский король… Кретьен де Труа – лучший менестрель столетия.
– А кто тогда Бертран де Борн? – ехидно спросил оруженосец, начавший слегка разбираться в расстановке здешних авторитетов.
– Воображала, нахал и амант Ричарда, который думает, что ему все позволено, – принцесса сделала настолько недвусмысленный жест, что Сергей фыркнул. – Конечно, у него есть способности, но нельзя же сравнивать, к примеру, святого Бернара из Клерво и захолустного аббата из какой-нибудь там Каледонии! Вы понимаете, о чем я? Мессир де Труа первым из трубадуров решился собрать все легенды и истории о короле Артуре – о нем-то вы хоть слышали? – и создать большую книгу. Он записал не меньше сорока преданий, расставил их так, чтобы соблюдался порядок событий, и хотел продолжить, но… Конечно, вы не можете знать всю эту историю… Не удивляйтесь, в ней замешана и Элеонора Аквитанская. Ее дочь от Старого Гарри, мадам Матильда, вышла замуж за саксонского герцога по имени Генрих Лев. Десять лет назад германский император Фридрих обвинил Генриха в измене и изгнал из страны – мне рассказывали только слухи, поэтому я не ручаюсь за точность. Генрих Лев с женой уехали в Аквитанию, на родину Элеоноры и под покровительство ее родственников. Тогда Кретьен де Труа и приблизился ко двору Матильды. Говорят, она была в него влюблена до безумия… Но в прошлом году в замке герцогини случился страшный пожар. Вообразите, шевалье…
– Я не шевалье, я оруженосец, – педантично уточнил Казаков.
– Какая разница! – отмахнулась Беренгария. – Так вот, во время пожара сгорела большая часть рукописей мессира де Труа, а он, спасая бесценные сочинения, погиб под обрушившейся кровлей. Остальные успели выбежать, а Кретьен умер… Сколь несчастная судьба!
– И эта книга, – осторожно проговорил Казаков, – принадлежит ему? Те самые рассказы о короле Артуре?
– Именно, – кивнула принцесса. – С работ мессира де Труа успели снять десяток копий. Знаете, какая моя любимая легенда? О Гвиневере и Ланселоте.
– А-а, помню, – ответил Казаков. Только на что, хотелось бы знать, намекает Беренгария? – Не представляю, как король Артур мог несколько лет подряд терпеть открытую измену жены.
– Да очень просто! – удивилась незнанию оруженосца принцесса. – Я не хочу показаться слишком умной, знаю, женщине не стоит кичиться образованностью… Но в вашей стране, видимо, все по-другому? Как и в Наварре. Отец нанял для меня хороших учителей, образованных монахов из Сантьяго де Компостелла, и полагал, что дочери короля следует разбираться в законах. Я сама додумалась, почему Артур смотрел на любовные приключения жены сквозь пальцы. Достаточно почитать своды германского права, по которым жила древняя Британия.
– Расскажите, – попросил оруженосец сэра Мишеля.
– Все законы бриттов и саксов основывались на праве наследования, – увлеченно начала Беренгария. – Теперь вспомним, что и у Артура, и у Ланселота были дети на стороне. Мордред, Галахад… В то же время великий король прожил в браке с Гвиневерой много лет, так и не дождавшись наследника. Какой вывод?
– Либо охладел к жене, либо она была бесплодна, – ответил Казаков, подумав.
– Именно что бесплодна! – горячо воскликнула принцесса. – Любому ребенку причиталась часть наследства. Любому – законнорожденному или нет. Теперь вообразите, как помешанные на имущественных правах бритты воспринимали незаконных детей! Супружеская измена наказывалась смертью, чтобы не вызывать кровавых раздоров из-за спора о наследстве. Артуру пришлось бы делиться своими ленами, деньгами и собственностью с семьей Ланселота, появись у последнего сын от королевы. Но Гвиневера бесплодна, значит, опасности никакой. Так они и жили. Втроем – двое друзей-соперников и одна женщина. Не делайте круглые глаза, мессир Серж, это отнюдь не куртуазная легенда от господина де Труа, а обыкновенный разбор истории с точки зрения законов.
«Девочка далеко пойдет с такими талантами… – подумал Казаков. – Насколько я понимаю, для них всех артурианский цикл – нечто святое и неприкосновенное. Беренгария подошла к чудесной легенде отнюдь не как впечатлительная красотка. Что за прокурорские замашки у человека? И вообще, я сомневаюсь в способностях Беренгарии вести себя так, как положено героиням Александра Дюма. Не думаю, что принцесса хоть раз в жизни хлопалась в обморок. Разве что, когда ей это было необходимо».
Казаков поймал себя на том, что думает не по-русски, а на норманно-французском, довольно уверенно строя мысленные фразы. Воздействие, так сказать, окружающей среды.
– Вам понравился мой рассказ? – улыбнулась принцесса. – Или вы до сих пор верите, что я похожа на бледную малокровную дурочку наподобие Изабеллы, дочери Филиппа-Августа, и способна только сидеть за вышивкой? Наварра – особенное королевство. На западе – таинственный Лангедок со всеми его мрачными чудесами, с юга и востока мы граничим с Кордовским халифатом, отчего постоянно живем в ожидании войны. Мне знакомо и мужское седло, и искусство обращения с оружием – отец говорил, что я должна уметь себя защитить. Не верите?
– Почему же?.. – начал Сергей, но Беренгария взяла со столика короткий кинжал и оборвала собеседника:
– Посмотрите, на ковре, украшающем западную стену, вышита лань, повернувшая голову к охотнику? Левый глаз не виден, зато правый…
Нежная, юная, очаровательная и благовоспитанная принцесса без всякого замаха одной ладонью запустила клинок в стену. Тело Беренгарии словно и не пошевелилось, только пальцы мелькнули. Острие ударило точно в коричневатый кружок, изображавший око маленького оленя, пробило толстый гобелен и ненадолго застряло в мягком камне. Затем кинжал со стуком свалился на пол.
– Амазонка, бля… – это выражение прозвучало на неизвестном принцессе языке. Казаков опомнился и только руками развел:
– Вы, ваше высочество, превзошли все мои ожидания. А знакомы мы всего сутки.
– О, не надейтесь! – рассмеялась принцесса. – Не думайте, ради Бога, что я в вас влюбилась. Хватит, имею опыт. Если вам интересно, сударь, то у меня был долгий непорочный роман с моим двоюродным братом, сыном графа Барселонского. Сплошные вздохи под сенью оливковых деревьев и ничего другого. Признаюсь, вздохи и с моей, и с его стороны. Отец разлучил нас – римский престол никогда не дал бы согласия на брак между столь близкими родственниками. И это повредило бы короне, признаться… Я была тогда слишком молода и впечатлительна.
