последнему совету и вернулся в плен. Этим он заслужил уважение москвитян, которые с тех пор держали его в лучших условиях, а у своих удостоился похвалы отныне и навсегда.
Понтус [110] с немецким войском и Скопин-Шуйский нападают под Тверью на пана Зборовского и терпят поражение
Когда это происходило под столицей, Зборовский, как упоминалось выше, просил подкрепления против немецкой силы. Мы же не могли ему помочь, так как были потрепаны в битве с гуляй-городами, да и невозможно было так быстро собрать разрозненное войско, а оголять свои позиции тоже было опасно. Подмогу мы все же послали, правда лишь с тысячу человек. Пан Зборовский, присоединив их к своим силам, ожидал под Тверью немецкое войско во главе с Понтусом и московское (со Скопиным-Шуйским). Когда эти силы к нему подступили, провел удачную битву: оба наших крыла, правое и левое, вытеснили неприятеля с поля и одержали победу. Середина же наших была смята, и те, кто там стоял, бежали с уже выигранной битвы и лишь через несколько миль опомнились и вернулись к войску. Тем, кто стоял по бокам, пришлось снова громить неприятеля, погнавшегося за нашими.
В этой битве полегло больше тысячи немцев, а наших погибло очень мало, достались нам и пушки. Но немецкая пехота, связанная договором, осталась на поле без движения, ибо с ней никто не столкнулся, обломав все копья о конницу. Дождавшись ночи, эта пехота ушла к своему обозу, расположенному в миле от места сражения. Было это во вторник, где-то в сентябре[111]. Торжествуя, наше войско соединилось с беглецами. Те, кто сражался, советовали отступить к нашему главному обозу, ибо испытали на себе силу немцев и видели, что москвитяне, хоть и уступили поле, но не были рассеяны и имели свежие силы. Те же, кто сбежал с поля битвы, уверяли, желая смыть свой позор, что неприятель не будет теперь столь отважен. В общем, решили от Твери не отступать.
Пан Зборовский хотел, чтобы все собрались в один обоз и соблюдали осторожность. А немцы и москвитяне в ночь со среды на четверг, перед самым рассветом, миновав стражу, напали на них всем своим войском. Когда наши их обнаружили, то, не имея места для сражения, едва столкнувшись с неприятелем, в страшном замешательстве бежали. Те, кому несподручно было идти в поле, уходили в другую крепость, занятую казаками; а те, что подались в поле, все погибли. Остальные, чуть ли не без седла, ушли к главному обозу. Вот к чему привело их неподчинение старшим. Тех, что закрылись в крепости, немцы пробовали взять штурмом, но, сделав несколько приступов, прекратили, решив изнурить голодом[112].
Польское войско собирается вместе, чтобы одолеть неприятеля
Когда нам изменило счастье под столицей и под Тверью, стали мы как можно скорее стягивать войска и думать о том, как выручить тех, что остались в Твери. С паном Зборовским отправилось нас к Твери несколько тысяч, к нам хотели присоединить и пана Сапегу, и должно было собраться нас тысяч с десять.
Москвитяне и немцы, проведав о нашем приближении, отступили от Твери и большая часть немецкого войска ушла обратно в Швецию. При Скопине остался сам Понтус с одной или двумя тысячами людей, — вместе они пошли на другую сторону Волги, в ее низовье.
Тем временем мы с паном Сапегой пробовали взять штурмом монастырь Св. Троицы, который он все еще держал в осаде. Мы рассчитывали вместе с Сапегой, а значит и с большими силами, пойти на Скопина, но вместо этого только потеряли людей, загубив их на штурмах. Оставив под Троицей часть войск, отошли мы ни с чем.
Подойдя к Калягину, мы увидели, что московское войско переправляется на другую сторону Волги. Москвитяне действовали хитро, заранее поставив на той стороне городок, к которому и переправлялись. Встав в городке, они далеко к нам не выходили, а разместили свое войско между городком и выставленным перед ним частоколом. Понемногу пытая счастья, они пускались на нас гарцем; так продолжалось целый день, после чего мы ушли в свой обоз. На следующий день, встав совсем близко от москвитян, мы приготовились напасть на их обозы[113].
Е[го] В[еличество] Король прибывает под Смоленск
В это время мы получили известие о том, что Е[го] В[еличество] Король пришел под Смоленск[114]. По этому поводу в войске поднялся шум: «Что же, теперь, — говорили, — идти на службу к кому-нибудь другому? Каким духом принесло короля на наше кровавое дело?» Пришлось нам с Волги уйти, хотя мы могли одолеть ослабевшего неприятеля, ибо это войско было последней надеждой москвитян.
Вернувшись в главный обоз, мы устроили совет: что делать дальше ввиду препятствий, чинимых королем. На совете мы письменно дали клятву: от Дмитрия не отступать и переговоров ни с кем не вести. Под Смоленск отправилось посольство: я, Вжещ Дудзинский и Слядковский [115]. Мы просили е[го] в[еличество] короля выйти из Московских государств и не мешать нашему предприятию. Наше посольство было королю очень неприятно, однако он принял нас с большим почетом.
Еще раньше король направил к нашему войску комиссаров: Перемышльского каштеляна пана Стадницкого, коронного конюшего Кшиштофа Збаравского, Людвика Вейера, Мартина Казановского. А в качестве гонца вперед был послан пан Ян Ловчавский-Добек[116]. С комиссарами мы встретились по дороге к Смоленску, миновав Дорогобуж. Они спрашивали нас, с чем мы едем к королю, но мы отвечать не пожелали. Справили мы посольство к е. в. королю и особо — к рыцарству, при этом присутствовал сам гетман Жолкевский[117], были и полковники, и ротмистры. И там, и там говорил я. Прожили мы под Смоленском несколько дней и каждый день завершался пиром у господ. Затем нам дали ответ, а при его вручении пан Щенсный Крыйский [118] (в то время подканцлер) обратился к нам с такими словами:
«Е[го] К[оролевское] В[еличество], наш милостивый государь, посольство В[аших] Милостей третьего дня благосклонно выслушал. Однако, сличив при дальнейшем обсуждении письменную речь с Вашими словами, удивились Е[го] К[оролевское] Величество и Их Милости господа сенаторы, которые либо читали, либо слушали это посольство. Почему такая дерзкая и вызывающая речь смешана с льстивыми словами? Почему, присягнув на верность, вы осмелились с такой легкостью изменить своему господину? Придется Вашим Милостям получить такой ответ, какого достойны и посольство Ваше, и речи. А В[аши] Милости впредь знайте и поведайте своей братии, что Е[го] К[оролевское] Величество считает себя господином, данным народу волей Господа Бога».
Затем нам вручили ответ, мы простились с Е[го] В[еличеством] Королем и выехали назад. Прибыли мы в свой обоз прежде господ комиссаров, был с нами и пан Добек. Выслушав нас, стали все обсуждать: принимать королевских комиссаров или нет, — ибо в ответ на вторжение короля войско заключило союз: встать при Дмитрии и не вступать ни в какие переговоры, если кто-нибудь захочет их вести иначе, нежели как с царем Дмитрием.
Королевские комиссары заключают соглашение с войском, находящимся при Дмитрии
