Часто для темы одной по две страницы идет.
Вовсе не длинны стихи, коль от них ничего не отнимешь,
А у тебя-то, дружок, даже двустишья длинны.
Просишь сказать, где хранить тебе рыбу в летнее время,
Цецилиан? Да храни в собственных термах ее.
Стоит позвать мне гостей, ты, Насика, зовешь меня в гости.
Ты уж меня извини: дома обедаю я.
Чтобы избегнуть врага, покончил Фанний с собою.
Ну не безумно ль, дабы не умереть, умирать?
Может быть, твой паланкин гораздо просторней носилок,
Но, если твой он, тогда он домовина, Зоил.
Что распинаешь раба, язык ему вырезав, Понтик?
То, о чем он замолчал, весь разглашает народ.
Ты любовнику, муж, лицо испортил:
Обкорнал ты ему и нос и уши,
И уродства лица он не исправит.
Что ж, по-твоему ты отмщен довольно?
Сластолюбив и доступен мужам был герой, сын Пеанта:
Так за Парисову смерть мстила Венера ему.
Гнусною страстью за то сицилиец Серторий наказан,
Думаю, Руф, что убил грозного Эрика он.
В легкой плетенке бутыль для отварной воды охлажденной
Будет тебе от меня даром в Сатурновы дни.
Если ж тебе в декабре обиден мой летний подарок,
То без начеса пошли тогу за это ты мне.
Хоть совсем не хвалюсь я палиндромом,
Не читаю я вспять сотадов наглых,
Хоть и эха гречат во мне не слышно
И мне Аттис изящный не диктует
Все ж отнюдь не плохой поэт я, Классик.
Предложи-ка ты Ладу против воли
Пробежать по снаряду акробата?
И нелепо корпеть над пустяками.
Пишет пусть для толпы своей Пале́мон,
Я ж угоден пусть избранным лишь буду.
Секст, говоришь, что к тебе красавицы страстью пылают?
Это с твоим-то лицом как у пловца под водой?
Ты не читаешь стихов, а желаешь слыть за поэта.
Будь чем угодно, Мамерк, только стихов не читай.
То, что без меры ты пьешь и всю ночь за вином ты проводишь,
Это простительно, Гавр: это Катона порок.
То, что ты пишешь стихи без помощи Муз с Аполлоном,
Это хвалить мы должны: сам Цицерон так писал.
Но у кого перенял ты свой гнуснейший порок?
Квинтилиан, ты глава наставников юношей шатких,
Римской слава и честь тоги ты, Квинтилиан.
Если спешу я пожить, хоть и беден и лет мне немного,
Ты извини, но ведь жизнь, как ни спеши, — коротка.
И набивает себе предками атриум свой.
Мне же по сердцу очаг и не чуждый копоти черной
Домик, источник живой и незатейливый луг.
Будь домочадец мой сыт, будь супруга не слишком учена,
