Захлопнув за ним дверь, Шарлотта повернулась к горничной, смотревшей на нее со страхом и удивлением.
— Анна, быстрее! Поторопись! У нас всего две минуты! — Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. — Иначе он снова ввалится сюда, чтобы попытаться одеть меня. — Внезапно улыбнувшись, Шарлотта мысленно добавила: «Хотя, возможно, в следующий раз мне надо будет обратиться к нему с просьбой раздеть меня».
— Спокойнее, мальчик, — прошептал Филипп Аргосу, своему любимому жеребцу.
Конь громко заржал и дважды ударил копытом в землю. Герцог же, взглянув на часы, невольно нахмурился. И дело было вовсе не в том, что жена опаздывала. Ведь он, конечно же, прекрасно понимал, что за две минуты она не успеет одеться. Злился же он в основном на самого себя. Проклятие, он никак не мог взять себя в руки! Снова и снова перед ним возникал образ Шарлотты, сидящей па стуле. Она сидела, расставив свои изящные ножки, и он, надевая на одну из них чулок, все сильнее возбуждался. И даже сейчас, вспоминая об этом, он чувствовал, что его плоть снова твердеет. Слава Богу, он нашел выход из положения и сумел возбудить Шарлотту. А потом стал напевать и насвистывать, чтобы разозлить ее. В результате он добился своего, и она выгнала его из комнаты. Но если бы он остался…
О Господи, об этом даже думать не хотелось. Наверное, он сошел бы с ума. Да-да, рехнулся бы без всякой надежды на выздоровление.
И ведь он с самого начала вел себя ужасно глупо — поступил на редкость безрассудно, пригрозив Шарлотте тем, что станет одевать ее. Разумеется, он полагал, что жена, как всегда, восстанет против его власти, но на сей раз она поступила иначе… И получилось так, что он сам себя перехитрил.
Конечно же, он вовсе не собирался играть роль служанки и одевать Шарлотту, хотя ему действительно хотелось побыстрее отправиться в путь, чтобы отвезти ее в Рутвен-Мэнор. Впрочем, нет, не совсем так… Уж если быть честным до конца, то следовало признать: на самом деле в тот момент ему хотелось окончательно ее раздеть, да-да, хотелось сорвать с нее ночную рубашку и повалить на кровать, чтобы затем, глядя в ее сапфировые глаза, входить в нее снова и снова все это утро и весь этот день.
Филипп тяжело вздохнул и заерзал в седле; сейчас, вспоминая об этом, он опять ощутил напряжение в паху.
Тут Аргос в очередной раз заржал, и Филипп, осмотревшись, увидел приближавшуюся к нему Шарлотту. Она шла, покачивая бедрами, и на губах ее играла улыбка.
Филипп снова вздохнул. Проклятие!.. Она давно уже так не улыбалась ему — не улыбалась радостно и искренне, словно действительно была рада его видеть.
Будь на ее месте другая женщина, Филипп бы улыбнулся в ответ, но эту он прекрасно знал, — поэтому знал, что Шарлотта никогда не станет радоваться встрече с ним. Ведь всего лишь десять минут назад она выгнала его из комнаты и захлопнула за ним дверь.
Да, он по-прежнему любил ее, но все же не доверял ей — по крайней мере, в тех случаях, когда она вот так вот улыбалась…
Снова взглянув на часы, герцог проворчал:
— Ты опоздала. — Окинув взглядом наряд жены, он с усмешкой добавил: — Но хорошо, что хоть все- таки оделась.
Как ни странно, но он забыл купить для Шарлотты дорожное платье и некоторые другие предметы одежды. Бальные наряды, а также шубки и всевозможные неглиже — обо всем этом он помнил, а вот скромные фасоны, которые она могла бы носить на людях вместо своих обычных постыдных нарядов, — о них совсем забыл, Но хуже всего то, что он забыл купить новые ночные рубашки — вместо тех, что она надевала для своих любовников, когда отправлялась к ним в постель.
«А впрочем, ничего страшного», — подумал герцог, пожав плечами; ему вдруг вспомнилось, что в Рутвен-Мэноре хранилось кое-что из одежды Шарлотты, так что на первое время ей вполне можно было бы что-нибудь подыскать.
Тут она наконец приблизилась и, снова улыбнувшись, протянула руку, чтобы погладить Аргоса. А этот негодяй…
Проклятие, конь наклонил голову к ее руке! «Похоже, все представители мужского пола — даже четвероногие — не могут устоять перед этой женщиной», — подумал Филипп, еще больше помрачнев.
Шарлотта же, погладив жеребца, посмотрела по сторонам, потом спросила:
— А где же Бриони? Я не вижу ее. Наверное, ты отослал ее в рутвенские конюшни, не так ли? Но тогда на какой же лошади я поеду?
Ему ужасно хотелось сказать ей, что она прекрасно доедет и в карете — подальше от него, чтобы он мог хоть немного побыть в одиночестве, пока окончательно не лишился рассудка. Но в этот момент — о Боже, помоги! — Шарлотта снова ему улыбнулась. И эта ее улыбка была такой же радостной и такой же чарующей, как и предыдущая.
Судорожно сглотнув, герцог пробормотал:
— Но я не думал… — Он вновь окинул ее взглядом. — Ведь ты не в амазонке…
Шарлотта весело рассмеялась:
— Ничего страшного, я могу убрать юбки под себя.
— Но у нас нет дамского седла.
— Не волнуйтесь, ваша светлость. Я не впервые буду ехать верхом. — Она сделала выразительную паузу и с лукавой улыбкой сообщила: — У меня довольно неплохо получается — так мне, во всяком случае, говорили.
Услышав столь двусмысленное заявление, Филипп снова нахмурился. Осмотревшись, громко выкрикнул:
— Джилпин, где ты?
И тотчас же к нему подъехал один из конюхов, уже сидевший в седле.
— Да, ваша светлость. Что прикажете?
— Джилпин, помоги ее светлости забраться на твоего жеребца.
Шлепнув мужа по колену, Шарлотта в очередной раз одарила его чарующей улыбкой.
— Будь осторожен, Филипп. Теперь я могу подумать, что ты начал питать ко мне слабость, раз продолжаешь принимать во внимание все мои пожелания.
— Но я решил, что действительно… — Герцог умолк, так как жена уже отвернулась от него с веселым смехом.
«Проклятие! — мысленно воскликнул Филипп. — Нельзя допускать, чтобы она стала хозяйкой положения!»
Как только Джилпин помог Шарлотте забраться на коня, а сам уселся в повозку, герцог подал сигнал к отправлению. Им предстояло проделать четырехчасовой путь до поместья Рутвен-Мэнор.
Минут через пять Филипп услышал за спиной цокот копыт — оказалось, что жена догоняла его, очевидно, решив присоединиться к нему. А ведь даже большинство мужчин не отважились бы нарушить уединение герцога Радерфорда. И ни одна из знакомых ему женщин не предпочла бы коня экипажу. Не говоря уже о том, что ни одна не согласилась бы ехать верхом без дамского седла.
Филипп украдкой наблюдал за женой. Она держалась в седле превосходно — сидела величественно и прямо, высоко держа голову. И сразу же чувствовалось, что она была очень неплохой наездницей — конь слушался ее безропотно. Поводья она держала именно так, как следовало — безо всякого напряжения. А ее юбки…
Филипп повернул голову, чтобы получше разглядеть жену. И тотчас же понял, что она задрала юбки слишком уж высоко, до неприличия высоко.
Тут Шарлотта вдруг взглянула на него и со вздохом сказала:
— А я ведь ни разу не ездила в Уорикшир с тех пор, как мы поженились.
Филипп пожал плечами и отвел глаза. Затем, осознав, что ведет себя как мальчишка, пристально посмотрел на жену и спросил:
— Неужели?
Она с усмешкой кивнула:
— Да, ни разу.