обуви.
— Если кто придёт, скажи, чтобы подождали. Не разрешай брать обувь.
Игорь вошел в мастерскую. Привычно пахло кожей и клеем. Сундучок оказался не запертым. Он так и не решил, как ему поступить — сказать ли Евсеечу об Ольгиной болезни или… Плитка оказалась настоящей. Послышался шум на крыльце. Игорь машинально сунул плитку в карман и захлопнул крышку. Он не хотел брать чужую вещь, но так получилось, что шоколадка оказалась в кармане. Вошедшая женщина работала смазчицей. От неё сразу запахло мазутом, который она заливала в буксы вагонов и платформ.
— Подождите, — сказал Игорь, — Евсееч сейчас кожу принесёт.
Женщина хмыкнула и, как-то презрительно дёрнула губами, словно поняла, что он украл у своего лучшего друга шоколад. Я ж не себе, — хотел сказать мальчик, но женщина ушла, оставив запах паровоза. Этот запах не спутать ни с каким другим.
Игорь и его друзья стояли у насыпи, чтобы во время остановки эшелона подойти и отдать цветы солдатам. Подошел состав. Через равные промежутки времени под паровозом выбивалась струя пара. Вдруг услышал знакомый голос. Игорь ещё раз осмотрел паровоз. Увидев дядю Ивана, бросился вверх по насыпи. Лицо было в угольной пыли и копоти, но оно улыбалось ему. Мама запретила приближаться к линии, так как это очень опасно, запретила забираться к дяде на паровоз. Игорь смотрел вверх и махал букетиком цветов, словно приготовился бросать его.
— Руку давай, — требует дядя, открывая дверь и, берясь за сверкающий поручень. Он тут же забывает о запрете, забывает обо всём на свете. Много глаз с завистью провожают его, поднимающегося в кабину огромного локомотива. Не у каждого мальчика на станции есть дядя, который работает на паровозе. А только у него. Игорь с трудом различает человека с лопатой, вырывающиеся языки пламени из открываемой топки. Дрожит железный пол, слышится мощное дыхание машины. Множество запахов витают в кабине. Мальчик быстро к ним привыкает, а дядя уже сажает его на чёрную лоснящуюся полку, открывает железный чемоданчик, который дядя Ваня называет «шарманкой», достаёт солдатский котелок с борщом, вынимает ложкой огромный кусок мяса.
— Давай, племяш, ешь. Вырастай быстрей. Будем вместе работать.
Игорь отказывается, но дядя настаивает, говорит, что мясо передала бабушка, чтобы быстрее вырос. Игорь помнит запах бабушкиного борща с фасолью. Мясо можно есть медленно, отделяя волокна. «Хорошо бы маме оставить кусочек», — думает он, а дядя уже нацедил из краника горячей воды в кружку, отколол кусок сахара. Игорь вытирает руки белой мочалкой из ниток, которую называют «концами». Однажды с бабушкой они разбирали эти концы. Набралось много ниток, которые сматывали на клубки. Из этих ниток бабушка связала ажурные манжеты и воротничок для мамы. Игорь макает сахар в кипяток и аккуратно ест. Остаток сахара кладёт в карман, а свой букетик подснежников, о котором забыл, отдаёт дяде Ване. Тот укрепляет их у окна. В кабину входит пожилой человек с листом бумаги, что-то говорит. Дядя поднимает его. Игорь знает, что нужно перед отправлением подать сигнал. Он тянет вниз деревянную ручку, висящую на проволоке. Тянет изо всех сил, двумя руками. Рождается гудок. Он старается запомнить его, ведь у дяди Вани новый паровоз и теперь он работает не кочегаром, а помощником машиниста.
Состав медленно трогается, колёса паровоза пробуксовывают, сыплется песок на рельсы, а дядя машет ему из окна и улыбается закопченным лицом. Катятся мимо колёса, набирая скорость. В потоках воздуха кружится пыль, и множество разных запахов исходят от вагонов и платформ. На тормозной площадке стоит человек. Мерцают красные огоньки в подвешенных фонарях. Игорь смотрит до тех пока, пока они не исчезнут в повороте дальней выемки. Ольга стоит рядом, её бледное лицо выглядит торжественно и строго. Она гордится тем, что только у Игоря такой отличный дядя. Мальчик вынимает из кармана кусочек сахара, который почему-то из белого стал серым. Ольга отнекивается, говоря, что раз дядя угостил тебя, значит это тебе. Игорь убеждает её, говоря, что объелся, и у него уже полный живот. Ольга соглашается принять такой ценный подарок. Медленно грызёт сахар и восторженно смотрит на Игоря голубыми глазами, которые, когда она сердится, становятся почти зелёными.
Входили и выходили люди. Игорь ждал, когда можно будет сказать Евсеечу о своём плохом поступке. «Лучше положить плитку обратно, — решил Игорь, но удобного случая не представлялось. — Он заметит. Больше не станет со мной дружить. Нужно ему признаться. Он поймёт. Он настоящий друг». Евсееч работал за низким столиком, раскраивая кожу, люди приносили изношенную обувь, забирали починенную и всё разговаривали, разговаривали, оставляя свёртки и свёрточки.
— Евсееч, мне нужно сказать тебе очень важное, — начал Игорь, но тут вошел мужчина с порванным сапогом.
— Говори, — подбодрил его дядя Степан.
— Можно я скажу вечером?
Придя к Ольге, Игорь увидел её играющей на завалинке. Она лечила куклу, приготовив лекарство из стебельков одуванчика. Он хотел отдать плитку, но раздумал. «Ведь она разделит её, будет заставлять его есть. Одна не станет. Это точно». Он решил положить шоколадку в шкафчик. Тётя Катя будет брать посуду и найдёт её. В дом Ольга не пустит, скажет, что пол чистый, а у него грязные ботинки. Он подошел к луже и старательно начал приводить обувь в порядок.
— Я что-то пить захотел, — сказал Игорь, направляясь к крыльцу. — Ботинки у меня совсем чистые. Я разуюсь.
— У нас нет воды, — сказала Ольга. — Пить мне тоже захотелось.
— Принеси ведро, — сказал Игорь, — Пойду черпать воду.
Колодец рядом с домиком Глинских — через один дом, в котором живёт Ваня Каутер. Игорю нравится начинать новое дело. Он ещё ни разу не доставал воду из колодцев. Дотянувшись до деревянной бадьи, начал опускать его в квадратную темноту, перебирая руками толстый шест. Неожиданно палка вырвалась, и бадья выскочила из колодца. Подошла Ольга с ведром. Игорь обрадовался — вдвоём-то справятся с шестом. Он не видел, как девочка поставила ведро на край сруба, наклонился, пытаясь понять, далеко ли находится вода. На станции прогудел паровоз, мальчик повернул голову и выпрямился, чтобы посмотреть, не другого дяди паровоз даёт отправление гудком. Нечаянно задел ведро локтем, и оно полетело вниз. Дети долго смотрели в колодец и заметили, что ведро не утонуло, набравшись немного воды, плавает. Игорь подумал и решил, что его можно достать, если опустить вниз бельевую верёвку с крючком. Верёвка была дома, а крючок можно согнуть из длинного гвоздя. Свой план предложил Ольге. Она согласилась.
Гвоздь не желал сгибаться как нужно. Тогда Игорь решил привязать кусок проволоки к шнуру и загнуть конец крючком, который обязательно подцепит дужку ведра. Сделав несколько попыток, Игорь смог подцепить ведро. Вдвоём принялись тянуть ведро из колодца. Подошел Ваня и стал помогать. Когда Ольга должна была взяться за дужку, крючок разогнулся, и ведро вновь улетело в колодец, стукаясь о лёд, который ещё не растаял. Они долго высматривали ведро, но его не было видно.
— Утонуло, — сказал Ваня.
— Совсем, — печально произнесла Ольга.
— Скажем тёте Кате, что это я уронил ведро, — храбрясь, предложил Игорь.
— Не ты, а ветром сдуло, — сказала Ольга. — я видела. Поднялся ветер, оно и упало. Мама не станет нас ругать.
— Зачем врать? Если это сделал я.
— Попрошу дедушку, он достанет ведро. Он уже доставал зимой, — ободрил Игоря Ваня. — Тётя Катя не узнает. Он быстро достаёт.
Игорь вспомнил об украденной шоколадке, о разбитой чайной чашке, осколки которой бросил в печь, и ему стало грустно. Нужно идти к Евсеечу и всё ему рассказать. Пусть изругает, пусть мама поставит в угол, пусть все узнают, что он утопил ведро, виноват в том, что тётя Лариса из-за него почти, что сломала одну ногу. Накануне потерялся корабль, который дал Ольге пускать по ручью. Кораблик сделал Евсееч. Он был как настоящий. Игорь им дорожил, пускал только на верёвочке, а Ольга уронила её в воду и достать не смогла.
— Я принесу тебе воды, — сказал Игорь, направляясь, домой. Он уже смотал шнур.
— Лучше попью у вас, — сказала Ольга, заворачивая куклу.
Ольга сделала маленький глоток и сказала, что пить ей расхотелось. Она сняла пальтишко и предложила ему поиграть в какую-нибудь игру, но Игорь отклонил предложение, сославшись на то, что ему очень нужно сказать Евсеечу о потерянном кораблике.
