полос для скрепления клёпки. С того времени, как обрезало — пить перестал, и подсвечники стал точить для интерьеров и продажи». Нина ничего не поняла, да и желания не испытывала разбираться в деталях отчего муж неожиданно преодолел тягу к спиртным напиткам. Не пьёт и не пьёт — ну, и слава бабушке. У других внуков нет такой замечательной старушки, которая вылила бензин в туалетную яму, а в канистру налила воды. Поэтому большинство внуков маются по утрам, ищут, чем бы им преодолеть похмельный синдром.
Поэзия
Саша Капустин не любил копать большие ямы. Он стихи писал. Считал, что писать стихотворения не так утомительно и не очень трудно… Придёт с работы и пишет. Иногда на работе писал. Придёт на работу и макает в чернилку перо. Шариковой ручкой принципиально не записывал свои произведения, так как считал, что она портит стиль. Другие сотрудники спешат пригласить девчат на озеро, если солнечно и песок горячий стал, или в кинотеатр сводят на премьеру зарубежной индийской ленты. Можно просто закатиться в пивнуху и залиться жигулевским с креветками или воблой.
Раньше Капустин не отрывался от коллектива — на пляж, в кино, на пикник. Со всеми врезал и на пляже и в кинотеатре, сами понимаете, на природе, под ушицу. Как положено, голова у него потрескивала от перебора.
Как человек культурны и образованный, Санёк, пьянство в особо крупных размерах не обожал, то решил стихи писать. Захочет выпить и садится стихи сочинять. Сочиняет и чувствует, что это полезно для организма. Голова не стала у него болеть после посещения пляжа, кинотеатра и пикников на природу. Утром просыпается и чувствует себя другим человеком. Так ему это понравилось, что стал он стихотворения посылать в разные издания, а его взялись приглашать на семинары, где умудрённые поэтическим опытом товарищи, подсказывали молодёжи, как нужно правильно писать. Через год или два у Капустина набралось две общих тетради продукции стихосложения.
Захотелось Саньку гласности и какой-то известности в народе. В газете его труды иногда печатали. Прикинул Саша, что если публиковать стихотворения на страницах издания, то потребуется много лет, чтобы подписчики прочитали всё, что он написал. Писал не быстро, но часто. Каждый день. Захочет на природу, садится и пишет. Сказали Капустину, что пора книжку выпустить. Обратился в издательство. Все оказались согласными, но потребовали некоторую сумму денег. Что Шурик получал на производстве, то всё уходило на продукты питания, а из одежды он многого не носил. Один пиджак и брюки носил до самых последних видов. Два костюма сразу не надеть. Понимал он. А денег лишних не мог организовать, хотя и пытался, где-то и как-то заработать побольше.
Однажды обратился в профсоюз, чтобы ему оказали помощь в издании стихотворной книги. В сберкассе деньги давали, но на строительство жилья. Предприятие, в котором трудился поэт, перешло на самофинансирование, поэтому в кассе свободных денег для Капустина не нашлось. А фонда для развития талантов не сообразили создать. Сказал Сашке директор, чтобы он поискал спонсоров на стороне.
Спонсоры отказались помогать вложением средств в поэзию, так как понимали, что возврата может не быть.
— Нужно головой думать, — сказали ему. — Прежде чем осуществлять такой проект, убыточный.
— Это вам не Америка, — сказали в другом месте. — На покупку оборудования ещё можем дать, а стихи — в залог не возьмёшь.
Однажды, когда все возможные варианты добычи средств на издание книги были испробованы, Капустин решил придти к друзьям. В кино они не ходили, так как кинотеатры закрыли. В музее пиво перестали продавать, а только одежду. Приятели поехали на велосипедах к родной матери — природе, которая всё ещё существовала, хотя её старательно загрязняли, кто и как мог. Сидит Сашка в кругу друзей, пьёт пиво, которое стали продавать на каждом углу и даже теперь можно было оформить подписку на доставку любого сорта в нужный адрес. Почтовые ящики для бутылок начали изготавливать. Друзья расспрашивают, что с ним происходило последние года. Капустин рассказывает о своих мытарствах. Один друг по фамилии Гуляев Бориска сказал:
— Не бери в голову. Поможем тебе мечту претворить в жизнь.
Приятели решили «скинуться», но, узнав, сколько стоит книга, загрустили.
— У меня есть тётя в Саратове. Так она вполне может выступить твоим спонсором, только пообещай ей сделать в книге извещение, что оказала содействие и вошла в положение такая-то милая женщина. Она стихи любит, будет очень рада помочь тебе.
Через два дня, превозмогая головную боль, Капустин с Гуляевым пришли на переговорную станцию. Тётя в Саратове оказалась дома. Попросила прислать рукопись. Заверила, если поэзия ей понравится, то обязательно сама найдёт издателя и всё сделает, как нужно, чтобы страна узнала нового поэта. Александр согласился. Через неделю, перепечатанные листы упорхнули в Саратов. Через месяц пришло письмо. Женщина сказала, что лирика однобока, но это не значит, что поэзия не должна получить известность. Слов было много хороших и разных. В конце эта милая и добрая женщина «сказала» красивым почерком, что у автора мало эротики, а она прекрасно знает вкусы и запросы нового поколения любителей поэзии. Если он ей разрешит, то расширит и углубит этот вопрос, так как её познания и опыт могут и должны двигать слово в народ. Тогда книга станет достоянием массового читателя. Тётка нагло напрашивалась в соавторы.
Капустин не спал две ночи. С одной стороны чего бы она там написала, с другой — на обложке должна быть и её фамилия. Славой Шурик не желал делиться. Но денег не прибавлялось для опубликования сборника.
Он сдался.
Написал доверенность, завизировал у директора своего предприятия, уговорил поставить профсоюзную печать.
Прошёл год. Вышла маленькая книжечка. Тётя не поставила свою фамилию на обложку, убрала она и слова благодарности за помощь, но руку свою приложила. К каждому стихотворению дописала по четыре, а где и восемь строк. Когда Капустин взялся читать свои опусы, то волосы у него встали даже подмышками. Такой вот пример самого скромного и добропорядочного окончания Капустинского стишка:
Капустин немедленно изорвал и сжёг свою книгу. Не на свече, но в костре. Больше стихотворений не пишет и спонсоры теперь ему не нужны. Он расстраивался и горевал, что теперь весь мир узнает о его глупых и тупых виршах.
— Тётка-соавторша, — сказал Бориска, — каждый день стоит на базаре и продаёт твою книгу. Что удивительно, её покупают с восторгом и по несколько штук сразу. Это она написала. Просит, чтобы ты не зарывал свой талант в песок… Ждёт стихов…
— Что ты говоришь? Издевательство. Это пошлятина чистой воды. Она мне все перековеркала, в душу наплевала. Поеду, и я ей… — Саня вдруг горько заплакал. — Я ей отомщу за поруганную честь. Пусть меня…
Товарищи долго успокаивали поэта. А он грозил стереть с лица земли редакторшу, которая приняла к изданию такую гадость.
Вчера друзья кутили. Сашке пришёл солидный перевод из Саратова. Он не горевал и не расстраивал друзей своим тягостным плачем, а наливал в кружку коньяк и произносил тосты за здоровье тёти из далёкого города, за поэзию, за читателей.
