халтуру. Юраша во всем великолепии южного загара и блеска заграничных шмоток направился в свое старое ателье.
Встретили его хорошо.
Юраша даже растрогался.
Предлагали: возвращайся, забудем старое, примем. Но Юраша заважничал:
— Не могу, я пошел на повышение. Вот халтуру бы взял… — Он гордо покручивал свои блеклые чумацкие усики.
Побочных заказов в ателье не оказалось.
С тем и удалился.
Когда желудок начал прилипать к позвоночнику, Юраша решился. Некогда два или три дня он стажировался как агент по распространению театральных билетов. Теперь, как видно, пришла пора использовать полученные знания.
Юраша бездумно шел по скользкой дорожке…
На этот раз мачеха-судьба, та самая, что послушного ведет, а упрямого тащит, свела его с Павликом Запорожцем. Тоже в своем роде примечательной личностью.
Павлик Запорожец так и остался заурядным человеком. У него не хватило духу окончить даже два курса института. Он начал свою карьеру комендантом молодежного общежития. Но тем не менее «выбился в люди». Помог слепой случай — личных заслуг Павлика в этом не было ни на грош.
Павлик любил прихвастнуть, что он автор-новатор самого эффективного метода воспитания молодежи — пытался внедрить в своем общежитии систему штрафных очков, подобную той, которая практикуется на спортивных состязаниях за нарушение правил игры. Но его не оценили. Пришлось искать новое поле для применения своих способностей.
На первых порах семейной жизни, обуреваемый планами личного культурно-эстетического развития, Павлик как одержимый покупал книги, выстаивал очереди за подписными изданиями. Он любил, словно завзятый книголюб, порассуждать о художественной литературе. Двух прочитанных книг, как он считал, было вполне достаточно для этого.
В его большой квартире прибавлялось книжных полок — на них выстраивались ряды книг, сверкающие золотым тиснением на разноцветных корешках. Это было эффектно, это было по-настоящему красиво. Супруге надоело любоваться разноцветными корешками. Начался отлив. Книги стали раздражать. Они собирали пыль и занимали слишком много места.
— Ну что ты понимаешь в художественной литературе? — пристала к Павлику жена. — И туда же… О господи, ты писатель, что ли? Или литературный критик? Зачем столько бумаги в доме? Ведь есть библиотеки… Стоят и только пыль собирают.
— Как тебе не стыдно, Евгения! — с ложным пафосом воскликнул Павлик, выпячивая грудь. (Он любил важничать.) — Мы собираем только классиков. Хемингуэй, Экзюпери, Фолкнер. Разве ты не знаешь, с каким трудом я доставал их? Чем лучше пишет писатель, тем труднее купить его книги.
Евгения с сожалением посмотрела на мужа:
— Ну что ты болтаешь? Достать-то ты достал, но не прочитал ни одной. Зачем они тебе?
— Ну и что? — возмутился Павлик. — Разве это мешает мне разбираться в их содержании? Есть же у меня хоть капля здравого смысла. Кроме того, я знаю мнение других людей. Я не читал, потому что занимаюсь на курсах мотоциклистов. Но когда освобожусь… — Как всякий недалекий и не очень грамотный человек, он был самоуверен и агрессивен в своем невежестве.
Супруга вздохнула и промолчала. Однако зерно было брошено и стало прорастать.
И вот настало субботнее утро. Павлик заказал по телефону такси и вместе с женой погрузил в него две тяжелые связки томов классиков отечественной и зарубежной литературы. На первый раз выручка составила сто сорок рублей.
Деньги во внутреннем боковом кармане — это всегда приятно. Чувствуешь себя настоящим мужчиной, этаким гулякой. Павлик шел по улице гоголем, наполеончиком посматривал на мужчин и снисходительно — на хорошеньких женщин. Казалось, весь мир принадлежал ему, был у него вот здесь, во внутреннем кармане. Денежки согревали душу, поднимали тонус лучше всякого черного кофе.
Весь день, валяясь на диване, он планировал, что купит за проданные книги. Много отличных вещей можно купить на сто сорок рублей. Например, охотничье ружье. И с ним ходить на охоту. Убить медведя или лося. Или уничтожить выводок волков. И тогда о нем обязательно напишут в газете. И как это было бы кстати для дальнейшего продвижения по службе. Можно купить рыболовные снасти. Шерстяной тренировочный костюм. Модельные туфли. И выиграть кучу вещей. И разом утереть нос всем знакомым, чтобы не точили о него свои длинные ядовитые языки.
— Павлик, ты опять валяешься на диване?! — заныла жена, прерывая сладостный ход мужниных мечтаний и отравляя радость его существования. — До чего ты ленив! Ешь и спишь. Хоть бы раз квартиру убрал или помыл посуду. Ведь я тоже работаю…
— Когда мы вступали в брак, то есть добровольно объединили наши судьбы, мы четко разграничили наши обязанности, — невозмутимо ответил Павлик. — Я, как мужчина, выполняю в доме всю тяжелую физическую работу, а ты — всю традиционно женскую.
— Но ты никогда ничего не делаешь! — удивилась жена. — Какую тяжелую работу ты выполняешь, хотела бы я знать?
— Нужны примеры? Пожалуйста. — Павлик, лежа на спине, закинул ногу на ногу. — Кто отвез в букинистический магазин книги? Кто колол бы дрова и носил уголь, не будь у нас парового отопления? Кто носил бы воду, если бы у нас не было водопровода? А? — Павлик, торжествуя, приподнялся на локте. — Кто?
— До чего же ты глуп, — коротко подвела жена итог спору. — Просто сил моих нет.
Павлик не на шутку обиделся и молчал весь вечер.
Назло жене так и остался спать на диване. Даже раздеваться не стал. Из принципа спал в одежде.
Утром внимание Павлика привлекла группка людей у доски объявлений в вестибюле его учреждения. Подгоняемый любопытством, он подошел к толпе, прочитал объявление, написанное красным и синим карандашами: «Внимание! Любители искусства! Сегодня в обеденный перерыв здесь будет производиться запись желающих приобрести билеты на гастроли всемирно известного Марселя Марсо. Число билетов ограничено. Представитель Госконцерта».
По инициативе одной предприимчивой общественницы в самодеятельном порядке уже производилась предварительная запись. Павлик засуетился. Честно говоря, он не знал, кто такой Марсель Марсо, а спросить — значило бы уронить себя в глазах других. Природная сообразительность помогла ему, однако, сделать вывод, что Марсель Марсо какой-то знаменитый артист. Кто-то вроде Аркадия Райкина. Вот почему Павлик тоже поспешил записаться в предварительный список. Он был уже тридцать девятым.
В рабочей комнате Павлика до обеда все только и говорили о Марселе Марсо. Павлик начал кое-что улавливать. И чем ближе был перерыв, тем сильнее росло его нетерпение. То и дело он беспокойно посматривал на часы. Уязвленное женой самолюбие требовало возмездия. Оно рисовалось ему примерно так. Он возвращается домой со службы и небрежно сообщает, что заказал два билета на Марселя Марсо. Пусть выкусит. Но почему два? Четыре. Теще и тестю. Этим вредным недобиткам. Пусть знают. Но почему четыре? А соседям?
Инициативная группа облегчила задачу представителя Госконцерта — щегольски одетого молодого человека лет двадцати пяти с блеклыми влажными глазами и чумацкими усиками на загоревшем лице. Ему вручили список. И деньги на билеты. Вокруг собралась толпа… Многие лезли напролом, совали деньги. Молодой человек — это был Юраша — стал нервничать. Его правый ус запрыгал в тике. Он и сам не ожидал, что его маленькое объявление вызовет такой ажиотаж. Пора было сматываться…
— Граждане, не толкайтесь. У меня всего пятьдесят билетов, — объявил Юраша, положил в картонную папку списки и в карман — деньги.
В этот момент на Павлика нашло.
— Запишите мне еще десять билетов, — возбужденно потребовал он, протискиваясь к столику.
— Не могу. Билетов больше нет, — огрызнулся усатик. — Пропустите меня, граждане. — Он пробрался сквозь толпу и быстро пошел к выходной двери. Павлик догнал его уже на улице.
