перчатках, он поелозил боксерками по брезентовому настилу ринга, растирая подошвами канифоль. Дважды присел, пружиня ногами, обернулся к залу, нашел глазами Машу, улыбнулся ей, приветственно поднял руку.
Ким был в белой шелковой майке и синих в обтяжку трусиках с красной лентой пояска. Нетерпеливо подергивая руками и плечами, переступая жилистыми ногами, он ждал начала боя с веселой и, казалось, беспечной улыбкой.
В противоположном углу появился Женя — так же стремительно пронырнул между канатами, потер подошвами боксерок о брезент, помахал Маше черной раскрытой перчаткой. Так же, как и Киму, Маша улыбнулась ему и помахала рукой.
Женя был в голубой майке и белых трусиках с синим пояском. Сердце его короткими сильными толчками гнало кровь. В висках тоненько звенело, как будто у самых ушей неотвязно гудело по комарику. Зал дробился пятнами оживленных раскрасневшихся лиц.
К удивлению своему, еще перед началом соревнований он встретил в вестибюле Грошкина.
— Я буду болеть за вас! — многозначительно сказал Грошкин. Почему вдруг Грошкин вздумал болеть за него? И вообще, какое отношение имеет нормальная анатомия к боксу? Удивительно! Вот Лавровский пришел болеть за Кима. Это понятно. Он его любит…
Ох уж эти болельщики! Всякую мелочь возведут в степень. Велика важность — институтские соревнования. Они уже разбились на партии, у каждой свой фаворит. Особенно рьяно болеют первокурсники. В понедельник разговоров о боксе будет на целый день.
Судья — высокий мрачный мужчина с глубоким шрамом на щеке — жестом пригласил их на середину ринга. Ким от самого своего угла шел навстречу Жене с протянутыми вперед руками и со всей сердечностью пожал ему руки. Судья предупредил, чтобы внимательно слушали его команды и четко выполняли их, легким толчком в плечо направил каждого к своему углу, затем повернулся к длинному судейскому столу и отрывисто сказал:
— Боксеры готовы!
Дзинь! — звонко прозвучал удар молоточком о медную тарелку. Ким и Женя стали сходиться в центре. Они действовали строго по правилам, так, как на тренировках учил тренер Леонид Михайлович. Сначала разведка боем, нащупывание уязвимых мест противника, потом атака. Продуманная до каждого удара тактика. Они боксировали на ярко освещенном, огороженном канатами квадрате ринга под наблюдением строгих судей и сотен внимательных глаз.
Все рассчитано по минутам. Все по правилам.
…А вот тогда вечером в безлюдном парке не было никаких правил, никаких судей и зрителей и надо было мгновенно принимать решение.
Недавно по привычке он забрел сюда вечером. В парке в этот час было пустынно. Со стороны полянки еще издали услышал тревожные голоса. Повинуясь безотчетному импульсу, поспешил вперед, на шум.
— Пустите меня! — жалобно просила девушка где-то в темноте за кустами и деревьями. — Пустите меня!
— Заткнись! Чего орешь?! — напряженно хрипел мужской голос. — Молчи, а то хуже будет…
— Не надо! Не трогайте меня! — умоляла девушка.
Женя, не раздумывая, бросился напролом через кусты к полянке. Он второпях проломился через кусты, хотя можно было и обойти их, и оказался на той самой своей заветной полянке лицом к лицу с тремя парнями. Один из них вытащил нож, блеснувший в свете месяца холодной льдинкой, и шагнул навстречу ему.
— Пустите меня! — отчаянно птицей рванулась из рук другого девушка. Третий бросился ему, Жене, под ноги.
…Они с Кимом еще раз коснулись друг друга перчатками — это было по неписаным правилам уже их личным приветствием. Оба тотчас отскочили друг от друга и вновь устремились вперед, и каждый ударил прямым левым. Оба попали точно в цель, но удары лишь коснулись лиц. Это была пока еще пристрелка. Снова заскользили, финтуя, по рингу в каком-то замысловатом танце, будто связанные невидимой нитью…
Обменялись еще несколькими легкими ударами, примериваясь друг к другу и выбирая момент для начала стремительной атаки. Оба тонкие, мускулистые, они легко двигались по рингу, делали ложные выпады руками, нырками уходили от ударов, умело работали корпусом и головой.
Ким чуть тяжелей и коренастей Жени, и ему было выгодно вести ближний бой. Жене, напротив, более удобны были средняя и длинная дистанции. И он не подпускал близко к себе Кима, обстреливая его прямыми левой и правой и отступая назад или в стороны при атаках Кима. В свою очередь, Ким стремился лишить Женю его преимущества в быстром и резком прямом ударе. Он беспрерывно атаковал и сам уже получил несколько «штук» в голову.
Агрессивный стиль, как всегда, по душе болельщикам. Кима стали подбадривать криками и аплодисментами. Громче всех: «Ким, давай! Ким, бей!» — кричал Лавровский.
Женя знал — во время боя Ким горячится: забывает о защите и раскрывается. «А ну-ка я тебя сейчас обману», — подумал он, совершенно успокаиваясь. Бой с Кимом постепенно терял свое напряжение и становился тем, чем он должен был быть — просто спортивной игрой. Женя опустил руки к корпусу и сделал вид, что отступает. Ким тотчас же бросился вперед в расставленную для него ловушку. Р-р-раз! — и резким прямым ударом левой руки Женя остановил кинувшегося на него соперника. Тот помотал головой, словно стряхивая с себя этот удар.
Неожиданно для Жени, забывшего на миг о бдительности, Ким наклонился вперед и резко выбросил правую руку. Сильный удар пришелся точно в корпус. Все туловище Жени словно молнией пропилило нестерпимой болью. Боль разрослась до гигантских размеров, парализовала дыхание, оглушила, сковала все тело, Женя согнулся и опустился на одно колено.
— В угол! — скомандовал рефери, быстро указав Киму на дальний угол, и, приблизившись к Жене, начал четко считать: — Раз. Два. Три… — Одновременно он показывал ему на пальцах: — Четыре. Пять. Шесть. Семь… — и заглядывал в глаза, чтобы понять, способен ли боксер продолжать бой.
Женя вскочил на ноги, принял стойку, показывая, что готов к бою. Рефери махнул рукой и громко крикнул:
— Бокс!
Ким заспешил навстречу.
«Все ясно, — подумал Женя, — теперь будет стараться закрепить успех…»
Он сделал шаг назад и сразу же быстро с ударом левой шагнул навстречу Киму. Удар пришелся прямо в лоб. Ким остановился как вкопанный. В зале засмеялись. Прозвучал гонг. Первый раунд кончился. Боксеры направились каждый к своему углу, где их уже встречали секунданты с полотенцами.
«Пожалуй, раунд немного его, — прерывисто дыша, думал Женя, усаживаясь на табурет, услужливо подставленный секундантом. Он откинулся спиной на мягкий валик в углу, вытянул ноги. — Сбил мне дыхание. Хорошо, раунд кончился…»
Прозвучал гонг — второй раунд. Ким решительно двинулся к центру ринга. С первых же секунд он предложил высокий темп, работая руками, как крыльями ветряная мельница. Ему удалось-таки сразу навязать агрессивный стиль боя.
Боксеры обрушили друг на друга град ударов. Это, конечно, было немножко грубовато, ну да бокс не школа танцев. В ушах у Жени то и дело звенело, перед глазами рассыпались снопы искр, как при замыкании трамвайной или троллейбусной дуги. «А ну давай Ким, — азартно говорил он про себя, — бей, голубчик. А эта штука как тебе? Тогда получай еще!»
Оба они хорошо держали удары противника. Чтобы нокаутировать или хотя бы бросить соперника в нокдаун, требовался особо сильный и меткий удар.
Теперь Женя был начеку, бдительно защищал наиболее уязвимые места.
«А если и пропущу удар, ничего непоправимого не случится, — мимолетно подумал он. — Вот если бы ошибся тогда, на полянке, — это могло бы плохо кончиться».
