— Да не важно, — с ухмылкой перебил Картер. — Все равно это намного меньше того, сколько Макджоувэны владеют Гленаррисом.
— Верно, — улыбнулся в ответ Коннор. Гнев его как-то сразу иссяк, и он закинул голову и расхохотался глубоким, искренним смехом. — Ну и ну, — пробормотал он, обретя способность говорить. — Грэмблер- Холл… Какая потеря для Спенсеров! А ты уже подумал о возможности дать Кингу отыграться?
— О да, — осклабился Картер, но больше не сказал ни слова. Но Коннор не стал и спрашивать. Ибо впервые в жизни у него пропал всякий вкус к интриге. Все еще улыбаясь, он направился было к двери, но задержался, словно что-то вспомнил:
— Да, кстати. Коль скоро Кинг так неожиданно лишился фамильного особняка, надо оказать бедняжке хоть какую-то помощь. Я вспомнил про ту хижину к западу от Гленарриса, в которой был вынужден прозябать по его милости. С удовольствием пущу его там пожить и ради старой дружбы даже не потребую платы.
— Обязательно передам ему это, как только он очухается, — фыркнул Картер.
— Ты меня весьма обяжешь.
Поднявшись к себе в спальню, Коннор торопливо переоделся в приготовленное Джейми свежее платье. Недавнее возбуждение исчезло, и на смену ему пришло нестерпимое желание поскорее оказаться в Гленаррисе возле Джеммы. Он не имел ни малейшего представления о том, что станет говорить ей, когда они встретятся. Он лишь чувствовал, что должен заставить ее поверить в то, что она — они оба! — стала жертвой глупой шутки и что она не должна судить его строго. Ведь он и в мыслях не имел причинить ей хоть какой-нибудь вред. И если уж на то пошло, никак не предполагал, что их отношения зайдут столь далеко и результаты этого будут столь плачевны.
Как бы там ни было, торопливо уверил себя Коннор, и Кинг и Картер глубоко ошибаются по поводу его отношения к Джемме. Что за глупость — вообразить, будто он влюбился! Конечно, он неравнодушен к чарам этой малютки, и ему очень даже нравится то, что они проделывали в постели — но только и всего. Ведь не разбилось же его сердце, когда он увидел ее такую несчастную и бледную в постели у Мэри Кован! А его вспышка ярости и расправа с Кингом объясняются лишь тем, что он понял, как его ловко обвели вокруг пальца. И он определенно не чувствует никаких укоров совести за то, что сделал с Джеммой, а равным образом и за ту жестокую правду, которую намеревается открыть ей по приезде. Что за смешные домыслы! Они даже в какой-то степени оскорбительны для него!
— Сэр? — окликнул его стоявший в дверях Джейми. — Лошади поданы.
Коннор молча поспешил во двор. Приняв у грума поводья, он мигом очутился в седле. Едва дождавшись, пока Джейми последует его примеру, Коннор со всего маху огрел кнутом своего коня. Бедное животное от неожиданности взвилось на дыбы и ринулось вперед, словно за ним гнались все демоны ада…
— Ну, вот, — пробурчала Мод Макджоувэн, обнажая в улыбке беззубые десны. — Перед тобою братец Джеймс. Уж лет тридцать как помер. Вот кто был настоящим лэйрдом! Всю жизнь прожил в Гленаррисе и одевался в плед, хотя по тем временам это уже не было принято. Его сын был не такой. Совсем не такой.
Джемма стояла возле старухи в полумраке картинной галереи, расположенной на верхнем этаже в северном крыле замка. Скрестив руки, она разглядывала портрет высокого, одетого в кильт[4] лорда, так похожего на Коннора.
— Его сын? Вы говорите про отца Коннора? Или Джечерна?
— Коннора, кого же еще. Джечерн своего почти и не знал. Тот помер от лихорадки в двадцать шесть лет — Джечерн тогда был мальчишкой, а Дженет и вовсе младенцем.
Неприязненно фыркнув, Мод указала на следующий парадный портрет.
— Вот он — Аластер, Конноров папаша. Ничего в жизни не любил, кроме денег да того, как их делать. А уж это он умел. Ничего не упускал/Поначалу отправился во Францию, устроил там торговлю сукном да вином — как раз после Ватерлоо. А потом была Индия. Оттуда он вез шерсть, и дерево, и всякие краски, пока не стал богаче любого набоба из Калькутты. Вот и Коннор пошел в него.
Мод двинулась по скрипучим половицам, громыхая тростью. Ее окутывало облако аромата старомодных духов.
— И оба они забросили Гленаррис, — мрачно продолжала она. — Хотя… Предвижу, что Коннор не должен стать таким же мерзавцем, как его отец. Ну что ж, здесь есть к чему приложить руки. Он думает, что выглядит сильно благородным, швыряя подачки здешним слугам, чтобы те не померли с голоду. Ха! Вряд ли от этого его крестьяне сильно разжиреют.
Джемма молча шагала рядом с иссушенной временем старухой, которая едва достигала ее плеча, хотя саму Джемму отнюдь нельзя было назвать великаншей. Молодую женщину поражала острота ума и феноменальная память Мод.
Благодаря ей она узнала о детстве Коннора, коротком и суровом из-за преждевременной кончины его матери.
Кроме того, получила подробное жиэнеописание, всех выдающихся предков Макджоувэна, чьи портреты смотрели на нее с этих древних стен. Завороженная, Джемма слушала кровавую историю бесконечных войн между кланами, и осад замка Гленаррис, и сражений на стороне династии Стюартов, чьими вассалами Макджоувэны являлись на протяжении многих веков…
Мод помнила все мелочи и детали. Она сама выросла в этом замке и долгие годы была единственной отдушиной для рано овдовевшего отца, а после его смерти — для брата, Джеймса. Она принимала здесь короля Георга IV, когда он с супругой путешествовал по Шотландии — задолго до того, как Джемма появилась на свет. И именно Мод была хозяйкой на бесчисленной череде балов, охот и собраний клана.
По сути дела, в течение многих лет — вряд ли Джемма смогла бы назвать их число в точности — на Мод лежала обязанность вести хозяйство в замке, оплачивать счета, управлять слугами и присматривать за восстановлением западного крыла, пострадавшего, в свое время от пожара. Она помогала при родах Дженет, знала толк в оружии и в добыче торфа у себя в поместье и даже — что больше всего заинтересовало Джемму — вынуждена была менять пеленки Коннору в те времена, когда тот, по ее словам, был еще просто «крикливым сопливым младенцем».
Всего за несколько часов, которые прошли с тех пор, как Джемма нашла в себе силы в первый раз подняться с одра болезни, она успела узнать множество разнообразных сведений от Мод и о Мод. Было совершенно очевидно, что слуги в замке все до одного трепещут при одном имени «старой ведьмы», которая безо всякого смущения совала свой длинный нос во все углы. Не оставляло сомнений и то, что, несмотря на ее восемьдесят шесть лет, у Мод все еще достанет сил на то, чтобы, к примеру, командовать батальоном лейб-гвардии. Она перемещалась по замку с такой скоростью, что Джемма едва успевала переводить дух. Где уж тут было бояться старухи — у Джеммы едва хватало сил на то, чтобы не отставать от нее!
Молодая женщина обнаружила, что на самом деле замок намного просторнее, чем казалось на первый взгляд. Они проходили одну за другой бесконечные анфилады комнат, и за каждой дверью открывался либо новый коридор, ведущий в очередную пристройку, либо сводчатый зал, либо обширная кладовая. Правда, обжитыми оставались лишь несколько комнат на каждом этаже, однако Мод настояла на том, что Джемма должна ознакомиться с каждым дюймом этого негостеприимного сооружения. Как-никак она была женой нынешнего лэйрда Макджоувэна — а значит, по праву называлась хозяйкой Гленарриса. А для того, чтобы рачительно управлять своей собственностью, необходимо было знать ее как свои пять пальцев, считала Мод.
К своему удивлению, во время этих экскурсий Джемма успела усвоить гораздо больше сведений об управлении хозяйством, нежели за все годы, прожитые под крылом пресловутой Друзиллы Бэрд. Хотя на самом деле руководить сворой слуг в суматошном доме дяди Арчибальда было намного сложнее, нежели присматривать за действиями немногочисленных обитателей Гленарриса, обслуживающих старомодную кухню, винный погреб да несколько жилых помещений, которыми пользовался Коннор во время своего пребывания в замке.
Впрочем, у Джеммы не возникало желания навсегда воцариться в Гленаррисе, но она была достаточно проницательна, чтобы не проболтаться об этом Мод. К тому же природный здравый смысл подсказывал Джемме, что состояние здоровья все равно не позволит ей в ближайшее время отправиться в дальний путь — особенно если учесть капризы непогоды, связанные с наступлением зимних холодов в горах. И она скрепя сердце приняла твердое решение продержаться здесь по крайней мере до весны, прежде чем рискнет
