Премьера убийства

установленной в гардеробной рядом с гримерной Дорси. Потом Мартина шила уже одна, а Джейко расхаживал взад-вперед вдоль большого стола, раскраивая новые платья. Затем, уже около семи часов, он вышел «купить чего-нибудь пожрать».

Мартина шила и одновременно повторяла свою роль, и реплики ее обретали ритм, совпадающий с перестуком машинки. Иногда причудливая обстановка, странные слова, вылетающие из ее уст, делали все вокруг совершенно неузнаваемым, а сама Мартина словно стала иным существом, с удивлением вспоминающим свое прежнее «я»… Стрекотала машинка, ползли по столу сказочные лоскутья ткани, странно, гулко звучал ее голос, повторяющий роль… И как только Мартина выключила машинку, у нее мелькнуло чувство, что она созрела для той сцены с Пулом, где надо посреди разговора как бы невзначай склонить ему голову на плечо. И Мартина смело, проникнутая новым пониманием роли, сделала все эти движения и произнесла ключевую фразу, прислонившись головой, за неимением плеча Пула, к швейной машинке… Прикрыв глаза, она попыталась понять, хорошо ли ей это удается.

Когда она их открыла, по другую сторону стола перед ней стояла Гая Гейнсфорд.

От мгновенного ужаса у Мартины кровь застыла в жилах. Она издала вопль, ножницы выскользнули у нее из рук и со звоном упали на кафельный пол гардеробной.

— Извините, что напугала вас, — сказала мисс Гейнсфорд грустно. — Я думала, вы задремали, и потому вошла тихонько… И только потом до меня дошло, что вы репетировали ту самую сцену…

— Меня, видите ли, взяли в студию, — пробормотала Мартина.

— Значит, у вас было прослушивание и репетиция?

— Да. Я ужасно сыграла на репетиции, так ужасно, что самой плакать хотелось. И я решила еще раз попробовать наедине, без наблюдателей…

— Не надо. Не надо передо мной оправдываться, — заблеяла Гая Гейнсфорд.

Мартина увидела на ее прекрасных глазах слезы — густой грим начинал растекаться по лицу. Маленький пухлый ротик кривился…

— Вы ведь понимали, понимали, что вы со мной делаете! Что вы мне причинили этим! — Гая почти рыдала.

— Боже мой! — воскликнула Мартина, чувствуя пустоту пол ложечкой. — Что все это значит? Я всего только получила место в студии, вот и все! И я ужасно благодарна людям, взявшим меня, и не хочу их подвести!

— Вы напрасно пытаетесь запудрить мне мозги. Я отлично понимаю, что происходит!

— Ничего не происходит! — Мартина разрывалась от жалости и страха. — Ничегошеньки! Пожалуйста, не надо плакать! Я самая обыкновенная актриса-студентка, понимаете?

— Это смешно — говорить, будто вы обыкновенная, раз вы сами только что разыграли передо мной кусочек моей роли! — Голос у Гаи Гейнсфорд от слез ломался между баритоном и фальцетом, как у подростка, и звучало это довольно комично. — Знаете, что о вас все говорят? «Она похожа как две капли воды!» А мне пришлось выкрасить волосы, чтобы стать хоть немного похожей! Они тут, видишь ли, париков не признают! И еще я обрезала себе волосы, сделала эту чудовищную прическу… А я ведь натуральная блондинка, и у меня были такие прекрасные, длинные волосы… Сколько мне пришлось вынести унижений! И еще — ни в одном театре автору пьесы не позволят так разговаривать с актерами, как Джон Резерфорд говорит со мной! Он меня открыто оскорбляет! А Адам так уклончив, так обтекаем, не поймешь, что у него на уме…

Она со всхлипом вздохнула и стала судорожно рыться в сумочке в поисках платка.

— Мне очень, очень жаль, — тихо сказала Мартина. — Так обидно, когда репетиции проходят плохо. Но ведь иногда случается, что после неудачных репетиций на премьере бывает оглушительный успех, не так ли? И потом, ведь пьеса очень хороша, правда?

— Да меня тошнит от этой пьесы! — сквозь слезы выкрикнула мисс Гейнсфорд. — Это просто глубокомысленная чушь, которую смогут понять только какие-нибудь профессора с академиками! Я в ней ни черта не смыслю! Почему дядя не оставил меня играть то, что я играла, — вторые и третьи роли? Согласна, до вашего появления мое положение было гадким, но теперь оно стало просто нестерпимым! За что мне это?!

— Поймите, я вовсе не собираюсь играть вашу роль! — еще раз попыталась внушить Мартина. — У вас все будет в порядке. Пожалуйста, не надо расстраиваться из-за пустяков, это только ухудшит все дело.

— Мне все говорят: «Какая жалость, что эта Тарн появилась так поздно!» Не надо меня обманывать…

— Чушь. Вам так кажется из-за моего внешнего сходства с мистером Пулом…

— Ничего мне не кажется! О вас все судачат! И я не понимаю, как вы можете преспокойненько сидеть тут и терпеть пересуды! Разве что это правда — что о вас говорят… Это правда?

Мартина устало сложила руки перед собой.

— Мне все равно, что обо мне скажут. И во всяком случае, я за собой греха не вижу…

— Вы хотите сказать, что ваше сходство случайно? И вы не родственники?

Мартина глубоко вздохнула:

— Ну, если между нами и есть родство, то настолько отдаленное… Даже глупо называть это родством. И я не хотела никому говорить об этом. И уж в театр я попала вовсе не благодаря мистеру Пулу.

— Мне все равно, как вы попали в театр, но, ей-богу, скорее бы вас тут не стало! Как вы можете оставаться здесь, зная, какой из-за вас назревает скандал! Это с вашей стороны просто жестоко! Должна же быть в людях хоть капля порядочности! Неужели вы начисто лишены совести?!

Мартина горько сказала:

— Я не хочу отбивать у вас роль, поймите. Но мне эта работа очень важна, она мне жизненно необходима! Я с таким трудом устроилась в театр, как же я могу сразу все бросить?! Я ведь вам никакого вреда не причиню…

— Вы его уже причинили! У меня из-за вас нервное истощение! — Мисс Гейнсфорд снова всхлипнула. — Вы задались целью устроить мою отставку… Да еще дядя Бен меня изводит и изводит… Нет, это просто какой-то несчастный для меня театр. И если… — тут голос Гаи Гейнсфорд так артистично завибрировал, что Мартина даже диву далась, — …и если у вас есть хоть капля жалости ко мне, хоть немного человеческого сочувствия, вы не станете продолжать эту пытку!

— Все это вздор. Вы поднимаете шум из-за пустяков, — стояла на своем Мартина, чувствуя, однако, предательские нотки в собственном голосе.

И тут Гая Гейнсфорд решилась на финальную фразу, на апофеоз… Она прошептала дрожащими губами:

— Значит, вы не сделаете этого для меня… — и вдруг ударилась в рыдания уже совершенно открытые, без стеснения…

Мартина в ужасе почувствовав, что не сможет устоять перед этим напором. Ах, если бы у них с Гаей могли найтись общие интересы, тогда они, вероятно, поладили бы… Но сейчас было поздно. Краткое ощущение счастья исчезло. Мартине оставался лишь один путь — уйти… И она, с трудом шевеля губами, выдавила:

— Ну хорошо, я поговорю с мистером Пулом… Я скажу, что не могу оставаться в студии…

Мисс Гейнсфорд отвернулась. Только что ее голова и плечи вздрагивали от рыданий, но тут они замерли. Тянулась пауза. Затем Гая высморкаюсь в свой платочек и поглядела на Мартину затравленными глазами.

— Но если вы останетесь костюмершей мисс Гамильтон, вы все равно будете под рукой! — жалобно сказана она.

— Вы хотите, чтобы я вообще оставила театр? И лишилась всякой работы?

— Ну, я имела в виду не совсем то… — промямлила мисс Гейнсфорд.

Послышались шаги и голос в коридоре. Мартине вовсе не хотелось, чтобы Джейко увидел всю эту сцену.

— Я пойду поищу мистера Пула, — быстро сказала она. — Поговорю с ним, если он в театре.