достигло самой низкой отметки: четверть миллиона, или пять процентов от первоначального числа.
Тот факт, что индейцы вымирали при испанской оккупации, объяснялся в англосаксонском мире хорошо известной жестокостью и кровожадностью испанцев. Когда тот же самый феномен проявился в результате англосаксонской оккупации Северной Америки, понадобились другие объяснения. Сначала это считали божественным вмешательством.
«Везде, куда англичане приходят на поселение, Божественная длань очищает им путь, устраняя или вырезая индейцев, то в ходе их войн друг с другом, то вследствие какой-нибудь неистовой, смертельной болезни», — писал Даниэль Дентон в 1670 году.
В течение XIX века религиозные объяснения заменились биологическими. Уничтоженные народы были цветными, уничтожившие — белыми. Казалось очевидным, что здесь действует какой-то естественный расовый закон, и уничтожение неевропейцев является просто стадией в естественном развитии мира.[64]
Тот факт, что аборигены умирают, доказывал, что они принадлежат к низшей расе. Пусть умирают, как того требует закон прогресса, говорили некоторые. Другие считали, что по гуманистическим причинам аборигенов надо защитить, переселяя их в удалённые места, — а затем, точно по чистому совпадению, можно занимать их плодородные земли и использовать для себя.
Таким образом, с 1830-х годов множество племён и народностей Северной Америки, Южной Америки, Африки и Австралии было перемещено, уничтожено, устранено. Когда Дарвин писал, что некоторые человеческие народности обречены на уничтожение, он строил это своё предсказание на общеизвестных исторических фактах, которым иногда и сам был свидетелем.
Европейские завоевания в отдалённых юго-западных частях Южной Америки ещё не были завершены, когда Дарвин прибыл туда в августе 1832 года. Аргентинское правительство только приняло решение уничтожить всех индейцев, всё ещё господствовавших в пампасах.
Выполнение задачи было доверено генералу Росасу. Дарвину довелось пересечься с ним и его войсками у реки Колорадо, и он говорил, что не встречал доселе более омерзительной банды головорезов.
В Баиа-Бланка он увидел их снова, — мертвецки пьяных, покрытых грязью и блевотиной. Он беседует с командовавшим ими испанским офицером, который рассказывает ему о том, как они выбивали сведения из пленных индейцев о месте сбора их сородичей. Благодаря этим сведениям они застали врасплох 110 индейцев, которые все были захвачены или убиты, «потому что солдаты рубят всех без разбора».
«Теперь на индейцев нагнали такого страха, что они уже не оказывают дружного сопротивления, а каждый спасается сам, не заботясь ни о жене, ни о детях; но если их догнать, они, как дикие звери, дерутся до последней крайности против врага любой численности. Один умирающий индеец ухватился зубами за палец противника и дал выдавить себе глаз, но пальца не выпустил. <…>.
Мрачная картина; но куда как ужаснее следующий несомненный факт: всех женщин на вид старше двадцати лет [испанцы] хладнокровно уничтожают. На моё восклицание, что это крайне бесчеловечно, он ответил: «Но что ж делать? Ведь они так плодятся!»
Здесь все твёрдо убеждены, что это справедливая война, потому что она ведётся против варваров. Кто бы мог подумать, что такие зверства могут совершаться в цивилизованной христианской стране? <… >.
План генерала Росаса состоял в том, чтобы уничтожить отставших индейцев, загнав всех в одно место, и летом, при содействии чилийцев, разом напасть на них. Эту операцию следовало повторять три года подряд[65]».
В 1871 году, когда Дарвин опубликовал «Происхождение человека», кампания травли индейцев в Аргентине всё ещё продолжалась, получая финансовое обеспечение через финансовые облигации. Когда землю очистили от индейцев, она была поделена среди держателей облигаций, так что на каждую облигацию её держатель получал 2500 гектаров земли.[66]
Всю ночь я ищу цветы в тёмном ландшафте города. Вокруг меня всё заброшено, испорчено, изгажено. В зловонном туннеле ко мне подходят два человека. Цветы? Они не понимают, о чём я. Я знаком изображаю «букет» — как бы зажимая в руке стебли. Они принимают этот знак за «нож» и показывают, что теперь точно понимают, о чём я говорю.
Дарвина возмутила жестокость аргентинской охоты на человека. Его учитель Чарльз Лайель помог ему увидеть пережитое в более широком контексте. Человек — это часть природы, а в природе даже уничтожение естественно.
Мы, человеческие существа, говорит Лайель в «Началах биологии» (глава под названием «истребление видов человеческих») не должны чувствовать вины за то, что наше развитие уничтожает животных и растения. В наше оправдание можно сказать, что когда мы завоёвываем землю и охраняем свои завоевания силой, мы делаем лишь то, что делают все природные виды. Всякий вид, распространившийся на большой площади, точно таки же образом сократил или полностью истребил другие виды и должен защищаться, сражаясь против проникновения на его территорию растений и животных. Если «даже самые незначительные и крохотные виды истребили уже тысячи других», почему же нам, хозяевам творения, не делать того же?
Добросердечный Лайель, точно так же как и добросердечный Дарвин, не имел ни малейшего желания причинять вред индейцам. Но право истреблять другие виды, которое Лайель столь легкомысленно приписал человеку, к тому времени уже довольно долго использовалось для истребления людей. На практике это означает — «уничтожить всех дикарей».
Тасманийцы были самым известным из истреблённых народов и не раз становились их символом.[67]
Тасмания — это остров размером с Ирландию, лежит он к Юго-востоку от Австралии. Первые колонисты — двадцать четыре арестанта, восемь солдат и дюжина волонтёров, шесть из которых были женщины, — прибыла на остров в 1803 году. На следующий год произошло первое крупное истребление туземцев. «Бушрейнджерам» — ссыльным преступникам — разрешалось охотиться на кенгуру и туземцев. Их женщин забирали, а их самих бросали собакам или живьём поджаривали на огне.
Человек по имени Карротс получил известность убийством одного тасманийца: он заставил его жену носить на шее голову убитого мужа. С туземцами не стоило обращаться как с людьми, они — «дикари» или «дикие звери».
В 1820-х поток белой иммиграции увеличился, и тем самым у туземцев стали сокращаться средства к существованию. Голодая, они стали красть у белых, а те в свою очередь расставляли на них ловушки и отстреливали их, прячась на деревьях. Тасманийцы ответили нападением на отдельных поселенцев. В 1825 году вождь туземцев был схвачен и казнён за убийство.
Земельная компания «Ван Дименс» истребила кенгуру и завезла овец, расселив их на полумиллионе акров. Белое население удваивалось каждые пять лет. Местная печать требовала всё громче, чтобы правительство «переместило» туземцев. Если нет, то их надо «загонять как диких зверей и уничтожать».
Так и случилось. В 1827 году «Таймс» (Лондон) сообщила, что шестьдесят тасманийцев было убито в отместку за смерть белого поселенца; в другой раз лишились жизни семьдесят тасманийцев. Насилие всё возрастало, пока наконец поселенцы не начали вытаскивать женщин и детей из их жилищ и «вышибать им мозги».
В 1829 году правительство решило сконцентрировать местное население в районе бесплодного западного берега. Вылавливать их отправили арестантов, давая по пять фунтов за каждого туземца, которого они приведут в пункт сбора. По всем оценкам, девять тасманийцев погибло на каждого доставленного живым. «Чёрная война» продолжалась.
Чтобы согнать всех местных на небольшой мыс на юго-востоке, в 1830 году было мобилизовано пять тысяч солдат. Операция стоила тридцать тысяч фунтов. В течение нескольких недель людская цепь с промежутками в сорок ярдов прочёсывала весь остров. Когда она прибыла к месту назначения, оказалось,
