Дана беспокойно зашевелилась, разбуженная пронзительной трелью телефона. Она приоткрыла глаза и увидела свое смятое белье на полу и туфли рядом. Осторожно повернув голову, поморщилась. Решительно, она вчера перепила. Дана вздохнула, вспомнив обо всех тех бокалах шампанского, которые выпила вчера. Телефон стих, и она благодарно закрыла глаза, натянув на нос одеяло, прячась от дневного света, проникавшего в комнату через щели между занавесками. Дверь в ее спальню осторожно открылась, и она услышала, как Джилли на цыпочках крадется по ковру. Она притворилась спящей, услышав возмущенный возглас няни при виде смятого платья. Дана лежала очень тихо, надеясь, что Джилли уйдет и можно будет еще поспать.
— Вы уже проснулись, дорогая? — Джилли стояла прямо у нее кровати, и Дана затаила дыхание. — Я знаю, что вы не спите. Уже почти полдень, и вас зовут к телефону.
Дана широко открыла глаза, села на постели, и тут же боль пронзила ее виски, она тяжело застонала, откинувшись на спинку кровати.
— Кто это? — спросила она, стараясь не двигать головой. — Это мистер Фоулер?
— Нет, это мистер Питер, он сказал, что подождет, пока вы подойдете к телефону, — голос Джилли звучал таинственно, будто она знала какой-то очень важный секрет. — Однако кто-то прислал вам три дюжины красных роз с карточкой.
— Кто? — Дана широко раскрыла глаза и впервые за это утро прямо посмотрела на Джилли. — Ты читала карточку?
— Гм, — фыркнула няня неодобрительно. — Конечно, нет. Я не читаю чужих писем.
— Джилли, — попросила Дана.
— Ну ладно, — уступила пожилая женщина. — Конверт был открыт, и я случайно заметила, что карточка подписана инициалами М. Ф. — Улыбаясь, она отсоединила телефон от розетки у стены и подсоединила к той, что была возле кровати. — Вот, лучше поговорите с мистером Крэйном, а я принесу завтрак.
— Вначале цветы, — приказала Дана. — И кофе. Я совсем не хочу есть.
— Вам нужно что-нибудь съесть, вы и так слишком худая, — запротестовала Джилли.
— Пожалуйста, — Дана снова закрыла глаза, беря трубку. — Я не могу. Принеси мне только кофе.
Джилли поджала губы, осторожно перекинула длинное белое платье через руку и удалилась, со стуком закрыв за собой дверь. Дана опять тяжело вздохнула, теперь уже в трубку, и поглубже зарылась в одеяло.
— Дэйнс? — Питер Крэйн закашлялся. — Это ты?
— Почти. — Дана вздохнула. — У меня все болит, да еще и Джилли хочет накормить меня завтраком. Боже мой!
— Да, ты вчера перебрала. — Питер опять прокашлялся. — Вообще-то мы все перебрали. Маккэя до сих пор нет дома.
— А куда вы пошли после? — поинтересовалась Дана. Она настроилась на долгую беседу. Питер любил поговорить по телефону, болтая об их общих друзьях, подражал дикторам на телевидении, жалуясь на сестру, которая постоянно вторгалась в его личную жизнь. Они взяли за правило каждое утро после вечеринок первым делом звонить друг другу. Питер был единственный, кому она рассказала о своем удочерении, а он поделился своим горем, когда его родители развелись. Прикрыв глаза, Дана слушала его рассказ о том, как поздно он вернулся домой.
Ее глаза загорелись, когда открылась дверь, и Джилли внесла вазу с пышными красными розами. Она властно вытянула руку, в которую Джилли вложила маленький белый конверт. Зажав трубку между ухом и плечом, она слушала отчет Питера о деяниях Семерки после бала прошлой ночью. Разорвав конверт, прочитала записку. 'Я буду ждать тебя в баре Поло в пять. Люблю. М. Ф.' Она подчеркнула пальцем слово 'люблю' и весело рассмеялась в трубку. Ее длинные волосы спутались после сна, голова до сих пор болела, но она почувствовала себя бодрой, жизнерадостной и счастливой.
— Заткнись, Питер, — перебила она друга. — Я хочу пойти покататься на коньках.
— Сейчас? — недоверчиво спросил Питер. — А я-то думал, что у тебя с похмелья болит голова.
— Болит, болит, — радостно ответила Дана. Она спустила свои длинные ноги с кровати и поискала глазами халат. Оказывается, она забыла надеть перед сном рубашку, и теперь ее обнаженное тело дрожало от холода.
— Отчего же такой жизнерадостный голос? — удивился собеседник.
— 'Красные розы для грустной леди', пропела она. — Неважно откуда, просто собирайся и жди меня у Вуллмана через полчаса.
— Через час, — проворчал Питер Крэйн. Но она знала, что он просто пытается ее рассмешить.
— Через двадцать минут. — Она повесила трубку, не обратив внимания на его протесты, спрыгнула на пол и побежала в ванную. Успела как раз вовремя, потому что в следующую секунду в комнату вошла Джилли, неся поднос с большим китайским кофейником и двумя китайскими тарелками, накрытыми крышками. Дана приоткрыла дверь и высунула руку, а Джилли передала ей чашку дымящегося черного кофе. Она быстро отпила глоток перед тем, как принять душ. Пятнадцать минут спустя, она уже была полностью одета, чтобы выйти на улицу. На цыпочках Дана осторожно прокралась мимо прикрытой двери в библиотеку и тихо вызвала лифт. Как только за ней закрылись двери, она услышала голос бабушки и довольно улыбнулась, удачно избежав разговора с ней. Она спешила пройти через Пятую авеню в Центральный парк.
Ярко светило солнце. На чистом голубом небе виднелось лишь несколько облачков. Зайдя в парк, Дана почти побежала, замедлив шаг, и только тогда остатки головной боли дали о себе знать острой болью в висках. Чувствуя себя как в невесомости, она достала из кармана темные очки и, надев их, перешла на спокойный шаг. Возвышающийся на большой чалой лошади полицейский проехал мимо, девушка весело помахала ему, а он важно кивнул в ответ. Няня, одетая в форму и темно-синюю шапочку, которую сдувал ветер, везла черную блестящую детскую коляску по тропинке, и Дана добродушно улыбнулась, обогнав их. Слева от нее на расчищенной площадке несколько пожилых мужчин играли в футбол. Один из них присвистнул ей вслед, и она помахала рукой в ответ. Вокруг оратора собралась группа длинноволосых бородачей, протестующих против войны. Она остановилась на минуту, отрицательно покачав головой, когда ее пригласили присоединиться к митингующим. Наконец она увидела высокую худощавую фигуру Питера Крэйна, который поеживался на ветру. Изъеденная молью шапка была натянута на его оттопыренные уши. Дана подошла поближе и хлопнула его по плечу.
— Ты опоздала, — сказал он, не оборачиваясь. — Я жду уже целую вечность.
— Врешь, — парировала девушка, и они пошли к входу. Оба порылись в карманах, ища мелочь, и купили у билетерши два студенческих билета. Услышав музыку, доносящуюся с катка, заулыбались и поспешили надеть коньки. Они беззаботно скользили по льду, легко обходя тех, кто ехал медленно. Питер заложил руки за спину, подражая Хансу Бринкеру, и вообразил себя конькобежцем, а Дана попыталась выполнить несколько фигурных восьмерок. Оба были восхищены успехами друг друга. Быстрая музыка сменилась на медленную, Питер повернулся спиной вперед и заскользил впереди Даны. Он вытянул руки, и они стали танцевать на льду, с трудом вспоминая приемы, которыми владели, когда им было по десять лет.
Молча они дважды объехали каток. В конце концов лицо Питера расплылось в улыбке, и он сказал:
— А у нас неплохо получилось, а?
— Эстер и Роджерс на льду, — согласилась Дана. — Ты рад, что я все это придумала?
— А что там с розами? — Они больше не танцевали, Питер все еще ехал спиной вперед. Музыка внезапно смолкла, оба подъехали к бортику и оперлись на него.
— Сегодня утром Маршалл прислал мне три дюжины роз.
— Тридцать шесть роз — четное число. Ты что, умерла вчера вечером? — Питер возвысил голос в притворном ужасе.
— Очень смешно. — Дана сняла шарф и попыталась задушить его, но высокий рост позволил ему отразить нападение. — Я люблю получать розы.
— Неплохой способ поблагодарить тебя и попрощаться, — резюмировал Питер, потирая свой
