— Обычно я за стенами театра не обсуждаю такие вещи, — сказал он, — но в данных обстоятельствах считаю, что лучше вам все рассказать. Я решил попробовать мисс Ли на заглавную роль в… — он поколебался, — в новой пьесе.
— В самом деле? Ей удивительно повезло, — заметил Аллейн. — А что это за пьеса?
— Ух ты! — непроизвольно выдохнул Берти.
— Называется «Бережливость в раю».
— А чья?
— Какое это имеет значение? — отрывисто произнес Уорэндер.
— Я не знаю, — пробормотал Аллейн. — Может, и никакого. Давайте выясним.
В разговор смело вступила Рози:
— Не думаю, чтобы это имело значение. Мы все об этом слышали.
— Правда? — спросил Аллейн. — А где же? На приеме?
Рози покраснела.
— Да. Там об этом вскользь упоминалось.
— Упоминалось. Только упоминалось, — поспешно добавил Берти.
— И вы так и не узнали имени автора, да?
— Это новая пьеса Дикки Дейкерса, так, Тимми? — ответила Рози.
— Да, дорогая, — согласился Гантри, с трудом удерживаясь, как показалось Аллейну, чтобы не закатить глаза. — В холле я как раз сказал мисс Ли, что хочу прослушать ее в этой роли.
— Хорошо. А не объясняет ли это, — спросил Аллейн, — почему Дейкерс так хотел поговорить с мисс Ли?
Все лихорадочно согласились.
— Странно, — продолжал Аллейн, — почему же это объяснение не пришло никому из вас в голову?
Берти мелодично рассмеялся:
— Какие мы глупые! Подумайте только!
— А может, и вы все помчались в холл, чтобы поздравить мисс Ли?
— Именно! — обрадовался Берти, широко тараща глаза. — Именно поэтому! К тому же, — добавил он, — мне нужно было в туалет. Я забыл совсем. Вот, в действительности, почему я вышел в холл. Все остальное — просто совпадение.
— Хорошо, — заметил Аллейн. — Раз уж вы с таким трудом вспоминаете причины, по которым оказались в холле, полагаю, я и сам их для вас состряпаю.
Рози Кавендиш протестующе подняла руки.
— Да? — спросил Аллейн. — Что вы хотите сказать?
— Ничего. В самом деле. Просто вы заставляете людей чувствовать себя непорядочными.
— Разве? Сожалею об этом.
— Послушайте, — продолжала она. — Мы все потрясены и в ужасе от того, что произошло с Мэри. Она была нашим другом, близким другом. Не надо, Тимми, дай мне договорить. С ней было очень трудно, у нее был скверный характер, она была придирчива. Случалось, она говорила и делала вещи, которые теперь мы бы хотели забыть. Но важно помнить, что так или иначе, все мы ее любили. Ее невозможно было не любить. Впрочем, может это только я так думаю.
— Вы стараетесь дать мне понять, что защищаете ее память? — мягко спросил Аллейн.
— Можете считать, что так, — ответила Рози.
— Чепуха, дорогая, — нетерпеливо перебил ее Гантри. — В этом не было никакой необходимости.
Аллейн решил копнуть глубже.
— После того как вы попрощались и двое гостей ушли, что вы все делали? Вы, мисс Кавендиш?
— Господи! Что же я делала? А, знаю. Я хотела подняться наверх, но лестница была заставлена кинокамерами, поэтому я вернулась к гостям.
— А вы, мистер Сарасен?
— Пошел в уборную. На первом этаже. Последняя, как вы правильно заметили, дверь направо. Выпорхнул оттуда свеженький как огурчик и отправился слушать речи.
— Мистер Гантри?
— Я вернулся в гостиную, прослушал речи, а потом помогал Темплетону расчищать место для… — он поколебался немного, — для заключительного акта демонстрации подарков.
— Полковник Уорэндер?
Уорэндер уставился в точку на стене за спиной Аллейна.
— Вернулся, — сказал он.
— Куда?
— К гостям.
— А-а-а… — начал Берти.
— Пожалуйста, мистер Сарасен.
— Нет-нет, ничего, — поспешно проговорил Берти. — Не обращайте внимания.
Аллейн оглядел всех собравшихся.
— Скажите, — обратился он к ним, — ведь до сего времени Ричард Дейкерс писал пьесы исключительно для мисс Беллами, так? Легкие комедии? «Бережливость в раю» — пьеса того же жанра? Думается, что нет.
По их напряженному молчанию он понял, что попал в точку. Достаточно было взглянуть на лицо Рози, чтобы убедиться, что он прав.
Полковник Уорэндер с опозданием попытался объяснить:
— С какой стати ему всю жизнь делать одно и то же?
— Конечно, — согласился Гантри.
— А мисс Беллами разделяла эти взгляды?
— Я все же не понимаю… — начал Уорэндер, но Берти Сарасен гневно перебил его:
— И я никак не могу понять, просто в толк не возьму, почему мы должны выкручиваться, суетиться и что-то придумывать. Честное слово! Это, конечно, очень благородно говорить только хорошее о бедной Мэри, говорить, как мы безумно друг друга любили и скрывать проблемы Дикки, но рано или поздно Аллейн все выяснит. Мы же будем выглядеть весьма странно, а это мне не по душе. Извини меня, Тимми, но я сейчас выдам секрет, выпущу из мешка всех котов и во всеуслышание заявлю, что черта с два Мэри разделяла эти взгляды. Она жуткий скандал устроила в оранжерее и оскорбила девочку. Дикки ушел оттуда просто в ярости. И почему нельзя этого сказать? Даже, предположим, кто-то сделал нечто ужасное с Мэри, это же был не Дикки, потому что он бросился вон из дома, когда живая и здоровая Мэри еще продолжала свой тарарам, а потом разрезала торт. Теперь вот еще что. Я не понимаю, почему полковник Уорэндер хитрит и тянет резину, но заявляю, он не сразу вернулся к гостям. Он выходил. Через парадную дверь. Я видел его на обратном пути из туалета. Вот и все!
Берти поднялся и встал, с вызовом глядя на всех.
— Ну что ж, — произнес Гантри, махнув рукой.
— Я на стороне Берти, — заявила Рози.
Но побагровевший полковник угрожающе двинулся к Берти.
— Не трогайте меня, — сердито закричал тот.
— Гаденыш, — прошипел Уорэндер, хватая его за руку.
Берти вдруг хихикнул.
— И она меня так обозвала, — сообщил он.
— Прекратите нагло ухмыляться! — продолжал сквозь зубы полковник. — И попридержите свой проклятый язык, сэр, или, черт возьми, я устрою так, что вы замолчите.
Он схватил Берти левой рукой и отвел правую в сторону. Аллейн уже двинулся к ним, когда за дверью раздался голос:
— Может, кто-нибудь окажет мне такую любезность и сообщит, что происходит в этом доме?
Уорэндер опустил руку и Берти выскользнул, Гантри коротко выругался, а Рози подавила готовый
