— Отец, это я, Генри! Я хочу поговорить с тобой.
7
Когда Дина услышала, что ее отец вышел из дома гораздо раньше обычного, она поняла, что он не спал, чувствуя себя несчастным, и сейчас он пойдет в церковь и будет молиться. Она надеялась, что он не забыл надеть под сутану шерстяной кардиган: чаще всего он подхватывал простуду именно в церкви. Она почувствовала вчера вечером, что для них обоих наступили трудные времена. По какой-то необъяснимой причине он уже начал обвинять себя в этой трагедии, говоря, что как приходской священник проявил слабость и нерешительность и был недостаточно усерден в выполнении своих прямых обязанностей.
Дина была не способна понять размышления своего отца и с замиранием сердца спросила его, подозревал ли он в ком-либо убийцу мисс Кампанула. Это было вчера вечером, когда они пришли домой, и воспоминание о поцелуе Генри придало ей сил.
— Папа, ты уверен, что знаешь?..
— Ты не должна спрашивать меня, дорогая.
А затем она догадалась, что он думал об исповеди. Что же такое сказала ему в пятницу Идрис Кампанула? Что сказала ему Элеонора Прентайс? Что-то очень сильно огорчило его, Дина была в этом уверена. Что ж, одна из них покинула этот мир и больше не будет сеять раздоры. Бесполезно жалеть. Дине не было жаль, ей было только страшно, при каждом воспоминании о мертвом теле ее сердце наполнялось ужасом. Это была первая смерть, которую она видела так близко.
Конечно, для всех было очевидно: ловушка была подстроена Элеоноре Прентайс. Отец должен это понимать. Тогда у кого же был мотив для убийства Элеоноры?
Похолодев от ужаса, Дина села на кровати. Она вспомнила о той встрече на дороге, в пятницу после полудня, те слова, что сказала тогда Элеонора, и то, что ответил ей Генри.
«Если она расскажет им, что он говорил, — подумала Дина, — они решат, что у Генри был мотив».
И она попыталась послать Генри мысленное предупреждение.
Но Генри в этот самый момент барабанил в дверь спальни своего отца, и его возбужденное сознание не восприняло предупреждающих сигналов Дины. Но в этом не было большой необходимости, так как он уже был напуган.
8
Доктор Темплетт мирно спал глубоким сном, когда у его кровати зазвонил телефон. Тотчас же, с точностью движений, выработанной путем долгой практики, он в полумраке дотянулся до телефонной трубки.
— Доктор Темплетт слушает, — произнес он, как всегда, когда телефон звонил чересчур рано. Он подумал, что, возможно, у молодой миссис Картрайт уже начались роды.
Но это была Селия Росс.
— Билли! Билли, письмо у тебя?
— Что?..
Он все еще продолжал лежать, прижимая трубку к уху и слушая тяжелые удары своего сердца.
— Билли! Ты меня слышишь?
— Да, — сказал он, — да. Все в порядке. Не стоит волноваться. Я загляну сегодня.
— Пожалуйста, бога ради.
— Хорошо. До свидания.
Он повесил трубку и лежал, глядя в потолок. Что же он сделал с этим письмом?
Глава 13
В субботу утром
1
Аллейн и Фокс завтракали, а Найджел еще спал, когда в комнату вошел суперинтендант Блэндиш.
— Должно быть, вы уже стали сомневаться, есть ли в полицейском участке Грейт-Чиппинга еще кто- нибудь, кроме этой тараторки Роупера, — сказал он, пожимая им руки. — Мне очень жаль, что я не смог вчера уделить вам должного внимания. Но зато нам с вами теперь есть где разгуляться, особенно в связи с этим происшествием в Мортон-парке.
— Чертовски не повезло. Два таких серьезных случая одновременно, — ответил Аллейн. — Я понимаю, вам, конечно, хотелось бы самому заниматься расследованием. Вы уже завтракали?
— Ни крошки не было во рту с шести часов вчерашнего вечера.
Аллейн выглянул в дверь и крикнул:
— Миссис Пич! Еще одну яичницу с ветчиной, если вам не трудно.
— Что ж, не откажусь, — сказал Блэндиш и сел. — Я также не буду отрицать, что мне самому хотелось бы расследовать этот случай. Но, как говорится, беда не приходит одна.
— Вы правы, — согласился Фокс. — У нас в Скотленд-Ярде то же самое. Хотя в последнее время было довольно спокойно, не так ли, господин Аллейн?
Блэндиш хихикнул.
— Похоже, теперь нам придется расплачиваться за былое спокойствие, — сказал он. — Что ж, господин Аллейн, нам будет очень полезно посмотреть, как вы работаете. И, само собой, мы изо всех сил постараемся помочь вам.
— Спасибо, — сказал Аллейн. — Нам понадобится помощь. Случай необычайно странный. Вы ведь были в числе зрителей?
— Да, и честное слово, я испугался. Казалось, что ратуша взорвалась. Старый рояль гудел бог знает как долго. Даю слово, мне пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы не заглянуть под крышку рояля до отъезда в Мор-тон. «Но нет, — подумал я, — раз ты передаешь это дело другим, то лучше тебе не вмешиваться».
— Необычайная предусмотрительность. Мы вам очень признательны, не так ли, Фокс? Я думаю, ваш словоохотливый сержант обо всем уже доложил?
Блэндиш состроил выразительную гримасу.
— Мне удалось заставить его заткнуться после второго сольного выступления, — сказал он. — Роупер хочет участвовать в расследовании. Но он довольно своеобразно мыслит, поэтому мне хотелось бы услышать ваш отчет.
Пока Блэндиш поглощал яичницу, Аллейн поведал ему о том, что происходило в ратуше ночью. Он дошел до того момента, когда в кармане пиджака доктора Темплетта была обнаружена записка. Блэндиш отложил в сторону нож и вилку и в изумлении уставился на инспектора.
— Невероятно! — воскликнул он.
— Я знаю.
— Черт возьми, — проговорил Блэндиш. — Я хочу сказать, это очень щекотливая ситуация.
