— Каков же истинный смысл всего этого? — спросил Найджел, когда Гибсон ушел. — Что за ящик? Это не тот, который был под окном?
— Тот самый, — кивнул Аллейн и обратился к Фоксу: — Через некоторое время после того, как Гибсон подтянулся, держась за подоконник, и посмотрел в окно, кто-то поставил там ящик и встал на него. Осталось глубокое прямоугольное пятно, перекрывающее один из следов Гибсона. Я нашел ящик в пристройке. Это не был юный Джорджи. Он воспользовался дверью, и в любом случае окно было бы выше уровня его глаз. Там только следы мисс К. и еще одни большие — без сомнения, Гибсона. Они наступали на дерн. Тот, кто пользовался ящиком, пришел позже, может быть, в субботу, и наступал он только на гравий. Мы проверим ящик на отпечатки, но я не думаю, что это что-нибудь даст. Слушая Гибсона, я думал: вот сейчас он скажет, что ящик использовала мисс Кампанула. Теперь ясно, что это не так. Это будет утомительная работа, но нам необходимо выяснить эту деталь. Что вам рассказали горничные?
— Такое впечатление, что покойная была из племени диких татар, — сказал Фокс. — Я достаточно много всего услышал, прежде чем прийти к этому заключению. Мэри, горничная, которую вы только что видели, сэр, похоже, также выполняла обязанности камеристки. Когда мисс Кампанула была в настроении, она откровенничала с ней. Фактически она делилась с горничной всеми новостями.
— Например, Фокс?
— Например, господин Аллейн, по мнению Мэри, мисс Кампанула вела себя немного странно в отношении господина Коупленда. Помешана на нем, как считает Мэри. Она говорит, что обычно в то время, когда ректор шел утром по деревне, ее хозяйка тоже выходила и слонялась неподалеку под тем или иным предлогом, пока не встретит его.
— О боже! — с неприязнью произнес Аллейн.
— Да, в какой-то мере это достойно жалости, не так ли? Мэри говорит, что она одевалась очень тщательно, шла в Чиппинг и заходила в маленький магазинчик. Она постоянно о чем-то разговаривала с продавщицей, покупая тот или иной пустяк, но все это время не сводила глаз со стеклянной двери. Если показывался ректор, мисс Кампанула как ветром сдувало. Она была очень неуравновешенной леди, и когда дела у нее шли плохо, она наводила ужас на слуг своей злостью, грозила, что сделает что-нибудь отчаянно-буйное и так далее.
— Действительно, вела себя как татары-завоеватели в России, — сказал Аллейн, — и, конечно, это все очень удручающе. Продолжай.
— Все было не так плохо, пока не приехала мисс Прентайс. До этого всеми делами в приходе заправляла мисс Кампанула. Но мисс Прентайс, похоже, оттеснила ее, если можно так выразиться. Мисс Прентайс превзошла ее на всех ключевых позициях. Она — президент Молодежного общества, а мисс К. была всего лишь секретарем. Почти то же самое с обществом наставниц для девушек.
— Как она может быть наставницей девушек! — воскликнул Аллейн.
— Похоже, что это именно так, и она опять обошла мисс К., обучая девочек искусству завязывать бантики и незатейливой кулинарии. Сама себя продвигала, так сказать, по служебной лестнице. Начала с самой нижней ступени и добралась до самого верха. Местные девушки от этого не очень-то в восторге, но ей как будто удалось объединить их вокруг себя. И когда леди Эпплбай оставила свой пост, мисс Прентайс заняла ее место. Примерно то же самое с Женским институтом и другими местными организациями. Мисс П. оказалась слишком энергичной и умной по сравнению с мисс К. Они были подругами, водой не разольешь, но Мэри говорит, что иногда мисс К., придя домой с собрания Молодежного общества или еще откуда-нибудь, так говорила о мисс Прентайс, что даже Мэри удивлялась.
— О господи!
— Она угрожала самоубийством и так далее. Мэри знала все о завещании. Убитая часто говорила об этом — не далее как в прошлый четверг, когда у них была генеральная репетиция, она сказала, что для мисс Прентайс было бы хорошим уроком, если бы она вообще исключила ее из завещания, но она слишком милосердна, чтобы сделать это, однако надеется, что, если она умрет первой, эти деньги будут как кипяток обжигать совесть мисс Прентайс. В пятницу, сказала Мэри, у нее был хороший день. Она ушла на исповедь и вернулась в хорошем расположении духа. После пяти часов было какое-то дело в Пен-Куко, и вечером она ходила в кружок книголюбов или что-то в этом роде — в дом ректора. Она была в прекрасном настроении, когда уходила, но вернулась не раньше одиннадцати часов, гораздо позднее обычного. Гибсон говорит, что на обратном пути она все время молчала, и Мэри говорит, что, когда она вошла, вокруг лица у нее был завязан шарф, и воротник пальто поднят и…
— Это была не она, — вмешался Найджел. — Мисс Прентайс переоделась в мисс Кампанула, чтобы взглянуть на завещание.
— Успокойтесь, Батгейт. Продолжайте, Фокс.
— Мэри проводила ее в комнату, но та сказала, что ей никто не нужен, и Мэри клянется, что она плакала. Она услышала, как ее хозяйка легла. На следующее утро Мэри первым делом понесла ей чай и говорит, что вид мисс Кампанула ее просто шокировал. Как выразилась Мэри, она была похожа на старую нищенку, оставленную на улице под дождем.
— Очень наглядно. Итак?
— Итак, вчерашнее утро она провела в ратуше вместе, с остальными, но когда вернулась, написала записку своим адвокатам и приказала Гибсону отправить ее. После полудня она оставалась дома.
— Я знал, Фокс, что у вас еще что-то есть наготове, — сказал Аллейн. — Где промокательная бумага?!
Фокс мягко улыбнулся:
— Оказалось, все нормально, сэр. Вот она.
Он взял лист промокательной бумаги с письменного стола и протянул его Аллейну. Это был почти чистый лист, только с четырьмя строчками. Аллейн приставил его к зеркалу и прочитал:
Ув Г
Пр шу и го ставителя ретить
мной можно рее.
С жением
— Собиралась изменить свое завещание, — заметил Найджел из-за плеча Аллейна.
— Ну вы и гадальщик! — сказал Аллейн. — Провидец несчастный! Я не удивлюсь, если вы окажетесь правы. Что-нибудь еще, Фокс?
— Больше ничего, сэр. Она выглядела как обычно, когда пришла в ратушу на представление. Она ушла отсюда в семь часов. Так как она не должна была появиться на сцене до второго акта, ей не было необходимости приходить так рано.
— И они не знают, кому, кроме ее адвокатов, она могла бы написать?
— Совершенно верно, господин Аллейн.
— Теперь мы пообедаем, а затем посетим дом ректора. Идемте.
Когда они вернулись в гостиницу, то обнаружили, что представитель «Чиппинг курьер» оказался чересчур усердным. Толпа молодых людей, одетых во фланелевые брюки и твидовые пальто, приветствовала Найджела с какой-то осторожной и подозрительной сердечностью и окружила Аллейна. Он дал им краткий отчет о рояле и его внутреннем устройстве, ничего не сказал о водяном пистолете, сообщил, что, похоже, убийство не имело мотива, и умолял их не следовать за ним по пятам.
— Это затрудняет мои действия и абсолютно бесполезно для вас.
— Кому принадлежит кольт, господин старший инспектор? — спросил развязный молодой человек в огромных очках.
— Это местное оружие, и есть предположение, что его украли, — ответил Аллейн. — Если будет еще какая-либо информация от полиции, джентльмены, вы услышите об этом. У вас достаточно материала для газетных отчетов. А теперь уходите, и побыстрее. Будьте маленькими Пу-Ба. [10] Никаких подтверждающих деталей не требуется. Повествование является достаточно убедительным, и насколько я понимаю, художественная достоверность не в вашем вкусе.
— Испытайте нас, — предложил все тот же молодой человек.
