доктор Саутвелл. — Не то что наши предки, для которых он был столь же реален, как и сам Господь Бог, и столь же могуществен. В своем роде, конечно; — уточнил он.
— А здесь есть что-нибудь о нем?
— Я не уверен, милорд. Но могу посмотреть.
Девениш, действуя с оглядкой, не упустил, что доктор Саутвелл солгал. Ведь вон, на нижней полке, которую Девениш как раз начал просматривать, стоит книга по оккультным наукам, в которой наверняка фигурирует дьявол.
Предположить, что доктор Саутвелл соучастник преступлений… Не будет ли это проявлением излишней подозрительности? Хотя, с другой стороны, вокруг наверняка много людей, которые прекрасно знают, что произошло с девушками и почему.
Задача, стоявшая перед Девенишем, была трудна вдвойне. Во-первых, он не знал, кто участвует в черных мессах, а во-вторых, у него не было никаких улик, на основании которых он мог бы убедить власти принять меры.
Мысли Девениша обратились снова к месье де Кастелену. Была ли в его исчезновении какая-то тайна? Не поможет ли она ему разрешить загадку, которая стоит перед ним сейчас?
Он решил поговорить с Робом Стэммерсом.
Тот сидел в своем тесном кабинете, погруженный в работу. При появлении Девениша он поднял взгляд от бумаг и проговорил:
— Что случилось, Хэл? Похоже, на тебя свалились все тяготы мира.
— Не совсем так. Я был в библиотеке и вспомнил свой давний разговор с месье де Кастеленом. Что с ним вообще случилось, Роб? Он исчез без всяких объяснений. Когда я спросил деда, тот обругал меня за дерзость и сказал, что это не мое дело. Может быть, ты что-то знаешь? Твой отец, который был тогда управляющим, не говорил тебе ничего?
Роб отложил перо и со вздохом откинулся на спинку стула.
— Я знаю только, что примерно в то время, когда уехал де Кастелен, в Трешем-Холле были какие-то неурядицы. Помнится, твой дед закрылся в комнате с моим отцом, де Кастеленом и старым Бьюфортом Харрингтоном, отцом Леандра. Они кричали друг на друга. — Роб улыбнулся. — Я подслушивал под дверью, но мало что разобрал. В конце мой отец распахнул дверь и побежал по коридору, а за ним де Кастелен. Я услышал, как твой дед рычал на старого Бьюфорта. Наутро де Кастелен уехал; я видел, как он сел в карету твоего деда. Одновременно исчезла и младшая Чейни. Говорили, что они любят друг друга.
— И это все?
— Не совсем. После того случая твой дед и Бьюфорт Харрингтон, которые были друзьями, разорвали всякие отношения.
— А ты не знаешь, куда уехал де Кастелен?
— Да ты что, Хэл! — воскликнул Роб. — И зачем тебе это сейчас, через столько лет?
— Это тебя не касается. — Перед Робом стоял надменный аристократ, достойный внук своего деда, а не прежний Хэл, старый друг, с которым они говорили на равных. — Просто ответь на мой вопрос.
— С точностью не знаю, но отец как-то обронил, что милорд и де Кастелен вроде бы писали друг другу. Если хочешь, я узнаю его тогдашний адрес, сохранилась адресная книга твоего деда. Он был очень скрупулезен и все записывал. Посмотреть?
— Сейчас же.
Роб встал и направился к высокому, до потолка, шкафу, набитому папками и бумагами. Роб вытащил книгу в потертом кожаном переплете, с золотым обрезом, и стал ее быстро листать.
— А, вот. Написано незадолго до кончины твоего деда. В своем письме он предлагал де Кастелену финансовую помощь в создании школы. Маркиз прислал благодарственное письмо. Вот его адрес: недалеко от Пиккадилли, Сент-Джеймс-Корт, 4. Это его последнее письмо в Трешем-Холл. С тех пор, как я здесь, переписки не было.
Девениш записал адрес на листке бумаги.
— Спасибо, Роб. И прости меня за грубость.
— Я должен тебе напомнить, что это адрес тринадцатилетней давности, может, он уже давно там не живет. Мне написать ему?
— Я подумаю. Пока не надо.
Девениш лукавил. Он сам под каким-нибудь предлогом поедет в Лондон и попытается найти человека, покинувшего Трешем-Холл столь внезапно и таинственно.
На следующий день Друсилла играла в триктрак с Гилсом, но никак не могла сосредоточиться на игре, о чем тот и сказал.
— Прости, — ответила она. — Я буду внимательнее. — И с такой решимостью принялась за игру, что тут же и выиграла.
— Лучше б я молчал и обыграл тебя, — ворчливо проговорил Гилс. — Но ты все равно сегодня какая-то не такая. Что-то случилось?
— Ничего не случилось, — ответила Друсилла, зная, что говорит неправду. Все дело было в Девенише. Она до сих пор не разобралась, как он к ней относится. Когда-то она читала «Опасные связи» и теперь задавалась вопросом, не следует ли он примеру виконта де Вальмона: действуя медленно и хитро, ведет ее к падению, якобы побуждаемый любрвью. Было еще одно, что не давало ей покоя. Ей показалось, что Девениш чем-то встревожен и это, как ни странно, связано с ее покойным мужем. Сюда же примешивались и дурные предчувствия в связи с жутковатыми происшествиями в церкви Большого Трешема.
Закончив играть с Гилсом, Друсилла решила сделать то, что никак не могла заставить себя сделать за два года, прошедшие после смерти Джереми, — перебрать содержимое его бюро. Может быть, удастся найти что-то такое, что объяснит перемену, происшедшую с ним в последние дни его жизни. Бюро, изящная вещь, сработанная Чиппендейлом, стояло на прежнем месте, в большой гостиной под окном. Друсилла открыла его и начала просматривать бумаги.
Ничего такого, что могло бы ей помочь, как будто не было. Она уже почти не надеялась найти хоть что-нибудь, когда вытащила последний листок. Кривыми буквами, совсем не похожими на обычный почерк Джереми, на нем было написано: «Дру никогда не должна узнать».
Друсилла замерла, уставившись на листок. Что и почему она не должна узнать? На обратной стороне листка были написаны имя и адрес лорда-наместника графства.
В тетради для записей не оказалось ничего интересного, кроме написанного несколько раз имени Люцифер. Что заставило Джереми писать имя дьявола? По почерку было видно, что он пребывал в глубоком волнении. Друсиллу зазнобило.
Ощущение ледяного холода, которое она испытала возле солнечных часов в Маршемском аббатстве, вернулось снова. Охваченная невыразимым ужасом, она упала на колени, судорожно сжимая в руках тетрадь. Почти бессознательно она отшвырнула ее — и ужас исчез. Но осталось чувство холода, от которого она дрожала всем телом.
Все смешалось у нее в голове — дьявол, черные свечи, мертвая овца на алтаре, ее странные ощущения возле солнечных часов и те, что она испытала сейчас.
— Что с тобой, Дру? Ты не больна? — участливо спросил вошедший в гостиную Гилс.
— Д-д-да… н-нет, — с трудом проговорила Друсилла. — У меня мигрень, пора брать себя в руки.
К счастью, дворецкий сообщил о прибытии Девениша, так что Гилсу пришлось прервать ненужные расспросы.
— Я иду на конюшню. Вы наверняка захотите побыть вдвоем!
Девениш и Друсилла рассмеялись.
— Ничего не поделаешь, — извиняющимся тоном сказала Друсилла. — У Гилса несколько примитивное понятие о такте.
— Ему прощается, — отозвался Девениш.
Всего недели две назад он бы так и сидел, глядя на нас, довольный, что участвует в разговоре. Ему и в голову не пришло бы, что мы, может быть, хотим остаться вдвоем. Вот так незаметно человек взрослеет.
— Иногда я задумываюсь, повзрослею ли я сама когда-нибудь, — проговорила Друсилла с меланхолическим видом.
