школа для юных джентльменов» — гласила красиво выведенная надпись.
Он стукнул дверным молотком в форме лаврового венка, дверь открыл величественного вида дворецкий. Изнутри доносились мальчишеские голоса, кто-то неумело бренчал на фортепиано.
— Если господин маркиз де Кастелен проживает здесь, я желал бы поговорить с ним.
Дворецкий, вопросительно посмотрев на Девениша, сказал:
— Никто под этим именем здесь не проживает, — и добавил, словно неожиданно что-то сообразив: — Эта школа принадлежит мистеру Каслу.
Мистер Касл. Вполне вероятно, что как раз его он и ищет.
— Может быть, вы уведомите его о том, что лорд Девениш хотел бы поговорить с ним?
При этих словах дворецкий принял торжественный вид.
— О, конечно, милорд, я уверен, он захочет поговорить с вами незамедлительно. Прошу подождать.
Он пригласил Девениша в небольшую, со вкусом обставленную гостиную с камином, над которым висел портрет красивой женщины, и показал на большое кресло. Минуты через две послышались голоса, дверь открылась, и в комнату вошел мужчина лет пятидесяти.
Девениш мгновенно его узнал. Это был маркиз де Кастелен.
— Хэл? Боже мой, кто бы мог подумать? Что вас привело сюда? Как вы меня нашли?
Его легкий акцент исчез окончательно, но приветливость, которая завоевала когда-то сердце нелюбимого, одинокого ребенка, была все та же.
— Ну, вы, наверное, уже успели догадать-ся, что я пришел к вам просить об услуге. Разве не за этим мы разыскиваем старых знакомых? Однако вы должны простить меня, что не связался с вами раньше. Мне тогда сказали, что вы то ли пропали, то ли умерли. Лишь позавчера я узнал, что вы живы и даже, как вижу, процветаете… Де Кастелен рассмеялся.
— Знаете, вы точная копия своего деда, когда он был в вашем возрасте, а я, мальчик, восхищался его потрясающим самообладанием.
— Да, я знаю, — сухо произнес Девениш. — Я сам себе противен из-за этого сходства, но что поделаешь, природа. Моя просьба может показаться вам странной, но я надеюсь, вы пойдете мне навстречу. В первую очередь…
— Значит, не одна просьба, — со смехом перебил его де Кастелен.
— Узнаю своего наставника. Точность превыше всего, — отозвался Девениш. — Итак, во-первых, я надеюсь, вы согласитесь рассказать мне о причинах вашего внезапного отъезда из Трешем-Холла.
— Только если вы ответите, почему это вас интересует.
— Хорошо, я начну по-другому, — со вздохом сказал Девениш. — Я пытаюсь расследовать цепь происшествий, являющихся, по моим подозрениям, серией предумышленных убийств, и вы, возможно, могли бы мне в этом помочь. — Месье де Кастелен удивленно поднял брови. Девениш торопливо добавил, следуя своей интуиции: — Я думаю, в Маршемском аббатстве снова служат черную мессу…
Де Кастелен оживился.
— И вы хотите, чтобы я подтвердил ваши предположения…
— Да. У меня есть основания полагать, что много лет назад там уже происходило что-то подобное, из-за чего вы и вынуждены были уехать. И я хотел бы, чтобы вы рассказали мне правду, с условием, что, если это каким-либо образом бросает на вас тень, ничто не выйдет за эти стены.
Де Кастелен наклонился и позвонил в маленький колокольчик.
— Только сначала давайте выпьем по бокалу вина. Знаете, вы еще больше походите на своего деда, чем мне показалось вначале. Когда я видел вас в последний раз… — Его речь была прервана появлением дворецкого. — Принесите нам бутылку портвейна и миндального печенья. — Когда дворецкий ушел, де Кастелен, пристально посмотрев на графа, спросил: — Прежде чем мы перейдем к черной мессе, скажите, когда произошла эта перемена? Я запомнил вас неумытым, грубым мальчишкой, которого держали словно арестанта в мансарде Трешем-Холла и били каждый день за непослушание. У вас в голове было только две мысли. Одна — показать деду, что вы ни в грош его не ставите и не собираетесь становиться истинным джентльменом, а вторая — узнать как можно больше обо всем. Девениш невесело засмеялся.
— Вы, должно быть, помните, ведь это произошло вскоре после того, как вас назначили моим наставником, как я убежал к фокуснику — он тогда приехал на ярмарку в Большой Трешем. Это был мой старый знакомый, и он пообещал взять меня к себе учеником. А потом за мной явился дед. Для меня это было еще одно предательство.
Мой старый маэстро сказал мне тогда, что, когда я стану лордом Девенишским, передо мной откроется великое будущее, только надо запомнить главный секрет иллюзионистов — уметь обманывать людей, показывая им то, что они хотят видеть — или воображают, что хотят. Это не одно и то же, сказал он. А когда я спросил, в чем разница, он ответил, что я должен догадаться сам.
Лишь позже я понял, что он оказал мне большую услугу. До меня вдруг дошло, что, став таким, каким дед, как ему казалось, хотел меня видеть, я добьюсь обратного. А хотел он утвердиться в своем убеждении, что сын Огэстеса Девениша столь же никчемен, как и отец. Стать истинным джентльменом означало бы мою победу над ним. И я этого добился, увы, став точно таким, как он, человеком, которого я презирал.
Девениш умолк, глядя в пустой камин. Месье де Кастелен мягко проговорил:
— Это не так. Самоанализ был чужд вашему деду. Этот жестокий человек ни на миг не задумывался о том, каков он. Вы же противоположность ему. Мне кажется, тот ребенок, каким вы были, жив в вас и сейчас.
— Может быть, — произнес Девениш неуверенно, думая в это мгновение о Друсилле. Да, только она спасет его. — А сейчас давайте о черной мессе.
— Как это нередко бывает, — начал де Кастелен, — все началось с шутки, а кончилось… Затеял все Бьюфорт Харрингтон. Он предложил образовать кружок наподобие Клуба Адского Огня и собираться в склепе. Для остроты ощущений решили проводить некое подобие черной мессы, которая сама является пародией на католическое богослужение. Он нас обманул. На самом деле его замыслы шли дальше.
Как и его сын Леандр, который был тогда совсем молодым человеком, он верил в новый порядок. Его не смущало то, что революция во Франции закончилась кровавой оргией, чему я свидетель. Он считал, что в Англии будет иначе, и поскольку прилежное следование христианским догматам и вера в Бога не привели мир к новому порядку, то почему бы не обратиться к дьяволу, может, он поможет. — Де Кастелен вздохнул. — Он не знал, что немало французских аристократов склонялись к той же мысли. Некоторые отправляли черную мессу, другие подались в Вольные каменщики. Можно лишь гадать, в самом ли деле дьявол устроил революцию, но даже если так, то его слугам-аристократам пришлось заплатить за нее своими головами.
Но при первых наших собраниях в Маршеме мы ничего об этом не знали. Во время полнолуния в склепе собиралось, чтобы выпить, множество принаряженных господ. Среди них был и я с вашим дедом.
— Неужели и мой дед участвовал в этом балагане? — удивился Девениш.
— Да, поначалу так и было. Вашему деду вскоре надоело, и он перестал туда ходить. Ну а я ходил. Вспомните, я был молод, искал развлечений, но Бьюфорт Харрингтон начал мало-помалу подводить дело к настоящей черной мессе.
Появились черные свечи, перевернутый крест над оскверненным алтарем, священник стал читать текст богослужения наоборот, от конца к началу. И вот однажды я увидел на алтаре привязанную девушку, на ее голом животе стояла чаша для причастия. Бьюфорт Харрингтон надел маску дьявола с рогами, а Леандр выступал прислужником и размахивал кадилом. Под конец обряда Харрингтон-старший потребовал от нас всех под страхом смерти хранить тайну. К моему удивлению, его поддержали почти все.
Я был уверен, что в следующий раз дьяволу будет принесена кровавая жертва и то, что началось как игра, кончится убийством. Вернувшись в Трешем-Холл, я тут же пошел к вашему деду и все ему рассказал, включая свои опасения. Он пришел в ужас. Пойми, он был человек грубый и жесткий, даже жестокосердный, но он не был порочен. Убийства он бы не потерпел.
Он послал за Бьюфортом Харрингтоном и потребовал закрытия клуба. Граф заявил, что в противном случае он как заместитель лорда-наместника не колеблясь применит данные ему полномочия. Дело могло кончиться тем, что некоторые из главных действующих лиц клуба были бы повешены за богохульство.
Бьюфорт Харрингтон, брызжа слюной, кричал, что милорд может ему запретить, но придет день
