России или желавшие этого, и державшее в постоянном страхе население пограничных русских владений. Со времен Петра I иомуды (племя, занимавшее прикаспийскую территорию) желали жить в составе России. В 1874 г. эта область с Красноводском и Чикишляром была объявлена русской провинцией. В Ахал-Теке было направлено посольство с предложением добрососедства, но встретило отказ. Англичане усилили интриги против России, поощряли набеги текинцев на русские военные посты и города на побережье, снабжали текинцев оружием. Необходимость военного решения становилась очевидной. Главной задачей было занятие Ахал-Текинского оазиса, лежавшего за обширной пустыней, и овладение крепостью Геок-Тепе (Денгиль-Тепе). В течение 1877 и 1878 гг. малыми силами было предпринято несколько частных, недостаточно подготовленных и потому неудачных попыток продвинуться вглубь страны. Текинцы поняли неудачи русских как доказательство их неспособности преодолеть пустыню и достигнуть оазиса. Такой же была реакция соседних государств. Престижу России и ее позициям в Средней Азии угрожала серьезная опасность.
После Особого совещания 23 января 1879 г. Александр II утвердил поход. Начальником был назначен генерал Лазарев. План, подготовленный Кавказским штабом, состоял в том, чтобы, заняв Чат, создать здесь базу снабжения, достигнуть оазиса, овладеть крепостью и выйти на Узбой (старое русло Аму-Дарьи). Но, готовясь к походу, Лазарев многого не доделал, главное — не заготовил достаточного количества продовольствия, верблюдов, повозок, а на этапах — промежуточных баз снабжения. Выступив из Чикишляра с 12-тысячным отрядом, он скоро вел уже лишь половину этих сил. В пути он умер от карбункула. Командование принял боевой, но склонный к торопливости генерал Н.П.Ломакин. К Геок-Тепе, основательно укрепленной текинцами с помощью англичан и насчитывавшей 40 тыс. защитников, он привел всего 3024 человека. С ними он и пошел на штурм. Неподготовленный штурм был отбит. Отряд ушел, экспедиция закончилась неудачей.
Существенные дополнительные сведения о причинах и виновниках неудачи дает уже знакомый нам хорошо осведомленный офицер. Полторы дивизии (3500 чел.) отборных, закаленных кавказских войск подошли к крепости, непоколебимо уверенные в успехе. Но дело сгубило негодное командование. Конкретными виновниками были три аристократа, давно и безрезультатно добивавшиеся воинской славы. Первый из этого триумвирата — старый враг Скобелева флигель-адъютант князь Долгорукий; второй — авантюрист князь Витгенштейн, союзник Долгорукого по интригам против Скобелева; и, наконец, остзейский граф генерал Борх, старший в чине, но ограниченный и бесцветный. Подчинив себе слабого Ломакина, эта троица по-своему повела наступление.
Артиллерийский огонь произвел страшные опустошения внутри крепости, и на следующий день заставил ее защитников послать предложение о переговорах. Но все испортило желание триумвирата непременно отличиться. Согласно нелепому плану Долгорукого, отряд был растянут на 8 верст вокруг крепости. Солдат гнали на убой, заставляя их без всяких приспособлений карабкаться на отвесные стены, подвергая безнаказанному уничтожению огнем и холодным оружием. К счастью, артиллерия не только прикрыла отход, но и заставила текинцев быстро вернуться в крепость. Поход, кроме потерь (500 человек и 2 млн. рублей) стоил огромного падения престижа России повсюду в Азии и отозвался даже в Европе.
Обсуждение путей и способов дальнейших действий в Закаспийском крае выявило различные мнения. На совещании у Милютина 11 февраля 1880 г. начальник Главного штаба Ф.Л.Гейден предлагал не только не предпринимать нового наступления, но совсем очистить край. Вместо присоединения его к России он предлагал построить железную дорогу и заняться колонизаторской деятельностью. Но другие участники совещания не согласились с Гейденом. «…Напротив того, — писал в дневнике Милютин, — многие убедительно доказывали, что всякий шаг назад в Азии был бы гибельным, что даже остановиться нельзя без больших опасений в будущем ввиду предприимчивости и наступательной политики Англии. Дельнее всех говорили Скобелев и Обручев». На следующем совещании 25 февраля, назначенном царем, Скобелев и Обручев вновь выступили единодушно, отстаивая необходимость активной политики в Средней Азии. В итоге этих совещаний было решено организовать новую экспедицию, поручив ей задачу, с которой не справился отряд Ломакина.
Разумеется, возник вопрос о начальнике экспедиции. По всем статьям, как полководец, пользовавшийся авторитетом, и как знаток Средней Азии, больше всех подходил Скобелев. Но предприятие представляло собой не просто военный поход, оно было связано для начальника с необходимостью осуществлять административную власть, заниматься вопросами снабжения и боепитания войск, быть всесторонним организатором и в отношениях с местным населением — политиком. В способностях Скобелева к такого рода деятельности многие еще сомневались. Вопрос решил император, избравший Скобелева. Свой выбор он объяснял тем, что генерал хорошо знал край и противника, сочетал ум и решительность с расчетливостью и осторожностью. 12 января Михаил Дмитриевич был принят царем и, давая согласие, поставил, со своей стороны, условие: полная самостоятельность в военном и административном отношениях и организация предварительного контроля (помня Фергану?). Согласие на то и на другое он получил. В письме И.И.Маслову от 2 апреля из Минска, куда он заехал проститься со своим корпусом, Скобелев на случай своей возможной гибели наметил содержание завещания. Оно весьма определенно рисует его личность и общественные убеждения. Обеспечив на всю жизнь мать приличной суммой и выполнив «нравственные обязательства», налагаемые памятью покойного своего отца», Михаил Дмитриевич трогательно позаботился о своем «уважаемом наставнике и друге» Жирарде и затем распорядился о выделении крупной суммы на создание инвалидного «Скобелевского» дома в селе Спасском. В особом пункте содержалось распоряжение обеспечить «существующие в с. Спасском Рязанской губернии Ряжского уезда училища, как рассадники народного образования…».
В интересах экономии места опускаю описание войны и ограничусь тем, что говорит о росте Скобелева как полководца, и несколькими яркими боевыми эпизодами, развитием его как человека и его политикой на завоеванной территории.
Немедленно по утверждении своего назначения Скобелев взялся за работу. Его неиссякаемая энергия и инициатива нашли, наконец, применение в большом деле. Впервые он получил полную самостоятельность, не был никому подчинен, кроме правительства. В его квартире образовалось нечто подобное штабу. Сюда съехались его сподвижники по Средней Азии и Болгарии, другие просились в экспедицию, согласовывая перевод со своим начальством. В их числе были, например, А.Н.Маслов, участвовавший со Скобелевым, тогда еще в чине капитана, в хивинском и ферганском походах, полковник Н.И.Гродеков, большой знаток Средней Азии и автор серьезных научных трудов по географии, этнографии и экономике этого края, многолетний адъютант Скобелева капитан А.Н.Баранок и многие другие. Просился в экспедицию и В.И.Немирович-Данченко, но корреспондентов решено было не допускать.
П.А.Дукмасов был также очень разочарован, что опоздал и не смог принять участие в этом походе. Сына К.П.Кауфмана, молодого офицера Михаила Кауфмана, Скобелев принял ординарцем из уважения к отцу. По просьбе В.В.Верещагина в экспедицию попал его брат Александр, кавалерийский офицер. В Закаспии к ним присоединились прибывший с Кавказа А.ФАрцишевский, еще один старый кавказец Вержбицкий, ставший начальником артиллерии, и многие другие.
Приготовления к экспедиции шли с лихорадочной энергией и быстротой. Едва приехав из военного совета, Скобелев садился за рабочий стол, писал записки, рассылал требования, давал поручения, проверял исполнение. С утра до ночи в приемной толпились военные. Помощники сбились с ног.
— Когда он спит, Бог его знает, — говорили они. — У нас руки отваливаются.
Получив в Тифлисе последние инструкции, Скобелев в сопровождении чинов штаба 30 апреля выехал на пароходе из Петровска (ныне Махачкала) и вечером 9 мая прибыл в Чикишляр. Здесь снова проявилась склонность Скобелева к суевериям. Его прекрасный белый жеребец Шейново (получивший свою кличку в честь того, что Скобелев был на нем в день Шипкинско-Шейновского сражения), привезенный на пароходе, был спущен в море, чтобы сам доплыл до берега. Позже Скобелев признался в том, что он задумал: если конь доплывет до берега благополучно, то экспедиция закончится удачно. Шейново справился со своей задачей.
По прибытии Михаилу Дмитриевичу все пришлось начинать сначала. Его предшественники генералы Тергукасов и Лазарев не сумели или, может быть, как утверждают некоторые историки, за недостатком времени не могли создать на восточном берегу Каспия прочную базу для наступательных действий. Перевозочных средств, этого главного материального условия обеспечения наступления, никаких не было. При отступлении Ломакина, правда, была удержана территория в 160 верст, включавшая Дузулум, Чат и
