розыске, добавив: «Еще не отлита та пуля, которая меня убьет». Неудача покушения еще больше укрепила уверенность в неуязвимости Скобелева среди как текинцев, так и солдат.
Несколько раз Скобелев предлагал капитуляцию. Но партию мира, за который выступало четверовластие знатных текинцев, победила партия войны, подстрекавшаяся англичанами. Было проведено несколько новых рекогносцировок. Во время последней, 12 декабря, джигиты кричали, что не отдадут себя дешево, просят больше не томить их разведками и хотят драться. Любуясь их молодечеством, Михаил Дмитриевич даже приказал не стрелять по ним и сказал, что они «совсем правы». Результатом разведок стали топографические съемки и план крепости. 23-го начались осадные инженерные работы, вскоре было произведено минирование.
Во время осадных работ началось то, о чем предостерегали Скобелева Н.И.Гродеков и сочувствовавшие русским персы, — ночные вылазки текинцев. Правда, зная азиатскую войну, он требовал от войск особой бдительности ночью: «А потому, конечно, не ночью начальнику штаба и офицерам следует отдыхать, а напротив того — бодрствовать, бодрствовать и бодрствовать, во имя чести, знамени и долга присяги!» В рекомендациях пехоте, разработанных специально для этой экспедиции, он предупреждал: «… мы… можем встретить отчаянный, смертельный бой на ножах и ятаганах…» И все-таки даже Скобелев не предвидел всей опасности ночных атак текинцев.
Первая, неожиданная для русских вылазка произошла 28 декабря под предводительством самого Тыкма-Сердаря. Ночью 4 тысячи воинов босиком, одетые в одни рубахи с засученными рукавами, имея в руках только холодное оружие (шашки, ножи, ятаганы), бесшумно и скрытно подобрались к передовым траншеям. Некоторые, совсем голые, вымазались жиром, чтобы скользить в рукопашной схватке. Позади следовали подростки и женщины с мешками для собирания добычи и голов. С громовым «Алла» нападавшие обрушились на правый фланг и калу «Правофланговая». «Это было поистине нападение демонов», — рассказывал участник события. Огонь пехоты опоздал и «перелетел» через головы атаковавших: они уже сблизились с солдатами. Артиллерия не смогла сделать ни одного выстрела. Потери от этой резни были чувствительными: 96 убитых и 31 раненый. Нападавшие увезли орудие с двумя зарядными ящиками и захватили знамя одного из батальонов. Удача высоко подняла их боевой дух.
Чтобы не выпускать из рук инициативы и не допустить в отряде подрыва наступательного духа, Скобелев на следующий день приблизил передовые позиции и организовал атаку трех кал, находившихся всего в 50—100 саженях от стен крепости. Взятие этих кал («Великокняжеских») все-таки не предотвратило новой вылазки, последовавшей 30 декабря, которая, правда, уже не была такой внезапной. На этот раз в ней участвовало 6 тысяч воинов и удар пришелся на левый фланг лагеря, в то время как на правый и тыл были направлены небольшие отвлекающие силы. Лагерь, траншеи, калы огнем и штыками отбили атаки текинцев, которые понесли теперь большие потери. Но и осаждавшие потеряли убитыми и ранеными 151 человека и снова — одно орудие.
Потери от вылазок и от огня из крепости, ставшего более действенным в результате приближения к ней войск, занявших 31 декабря первую параллель, постоянное напряжение в ожидании новых отчаянных вылазок угнетали людей. «Ces attaques nocturnes me font l'effet comme si j'avais bu l'eau de Kissingen»[11], — высказался Скобелев, намекая на свое отвращение ко всему немецкому.
Отряд устал. Следовало форсировать штурм, а пока найти средство борьбы с ночными атаками. Для их отражения Скобелев решил, не показывая текинцам, что их приближение обнаружено, подпускать их на близкое расстояние и расстреливать дружным залповым огнем артиллерии и пехоты. Решению этой задачи помогла солдатская смекалка. Как-то ночью, обходя передовые позиции, Скобелев услышал разговор солдат, один из которых говорил, что генералу следует ставить их не в траншею, а позади траншеи. Тогда атакующие, которые рубили солдат сверху, сами попадут в подобное положение, подвергаясь при преодолении траншеи штыковым ударам солдат, стоящих наверху. Всегда подхватывающий и внедрявший всякую полезную мысль, Скобелев немедленно распорядился о перестройке тактики ночного боя.
Принятые меры дали отличные результаты при отражении новой вылазки, которая, по мысли текинцев, должна была заставить русских отказаться от продолжения осады и уйти. 4 января выступили 12 тысяч защитников крепости. В полной темноте, до восхода луны, внезапно и стремительно они атаковали фронт и оба фланга лагеря. Хотя им во многих местах удалось прорвать довольно редкие цепи солдат, атака везде была отбита с большими потерями для атакующих, которые исчислялись многими сотнями убитых и раненых. Русские же потери на этот раз составили всего 10 убитых, 57 раненых, 11 контуженных. Английский корреспондент (по своей фактической деятельности тайный агент) Холлидей, находившийся в крепости с женой во время осады, доносил в Лондон 4 января: «Мои письма о первых двух вылазках текинцев свидетельствуют перед вами об их необычайно воинственном духе и о торжестве их сокрушительных натисков. Но если вам угодно припомнить, я не предавался иллюзиям и докладывал вам, что без нашей помощи этот дикий народ не устоит против европейского оружия. Предвещания мои сбываются. Вчерашняя вылазка (4 января. —
После 4 января текинцы больше не решались на вылазки. Предупреждению новых попыток помогло применение прожекторов (ламп Шпаковского) и боевых ракет. Но надежду на успех отражения штурма они не потеряли и 6 января отклонили второе предложение Скобелева о капитуляции. На предложение об эвакуации жен и детей из крепости в безопасное место отвечали насмешками. Скобелев решил форсировать штурм. 8-го артиллерия пробила в стене крепости крупную брешь, но осажденные ее самоотверженно заделали. В ночь на 12-е было закончено минирование. Три боевых рукава минной галереи были заряжены 72 пудами пороха.
Штурм был назначен на 7 часов утра 12 января. В выборе этого дня опять сказались суеверия Скобелева. 12-го был понедельник, но и 13-е не пользовалось в армии хорошей репутацией. О принятии решения рассказал в своей книге об экспедиции А.Н.Маслов. Скобелев назначил штурм на 12-е, в понедельник, но так как понедельник тяжелый день, то он приказал в штабе не говорить и не вспоминать, что 12-е приходится на понедельник. Князь Шаховской, главноуполномоченный Красного Креста, узнав об этом, сказал Скобелеву:
— Это ничего, Михаил Дмитриевич… Зато 12 января — Татьянин день и день основания Московского университета…
Таким образом, штурм был назначен в Татьянин день и, как оказалось, вся тяжесть понедельника легла на текинцев, добавлял Маслов.
О ночи перед штурмом рассказывает отрядный врач О.Ф.Гейфельдер:
«На кровати лежал мундир с эполетами, орденами, перчатками и шашкой. Все было приготовлено для следующего дня, как на свадьбу, до последней мелочи, как нельзя лучше и аккуратнее. Скобелев был в хорошем расположении духа, глаза блестели, лицо сияло.
— Так я всегда приготовляюсь к бою, — говорил он, показывая на мундир и другие принадлежности. — А теперь поговорим о чем-нибудь приятном, не о делах, не об окружающем, о чем- нибудь постороннем и интересном; после такого разговора можно хорошо заснуть».
Утром Скобелев предстал перед войсками. Он «…рано встал и явился верхом к войскам, которые уже стояли в полной готовности и боевом строе. Его бодрое, веселое расположение духа распространилось на всех. Мы все с нетерпением ждали движения вперед, ждали решительных действий после долгого ожидания. Весь отряд разделял самоуверенность командующего, все мы были в праздничном настроении…».
Не менее интересно описание О.Ф.Гейфельдером поведения Скобелева во время боя и того влияния,
