дальновидного политика и умелого администратора, по-своему заботившегося о населении и даже великодушного, но в то же время проводника завоевательной политики, не чуждавшегося карательных мер. Пусть читатель перенесется на сто лет назад в условия текинского похода и вынесет Скобелеву свой собственный, обвинительный или оправдательный вердикт.
Для суждения о том, как практически реализовались политические принципы Скобелева, большой материал дает опубликованный в Ашхабаде сборник архивных документов «Присоединение Туркмении к России». Один из документов рассказывает о таком факте. После штурма крепости солдат Титов в пьяном виде устроил дебош и совершил убийство местного жителя. По приговору военно-полевого суда он был расстрелян. Требования законности и равноправия, недопущения войск до насилия не были пустым звуком.
Политическую линию Скобелева в Средней Азии одобряли его прогрессивно настроенные сподвижники. «…Не могу обойти молчанием одной черты, очень симпатичной в Михаиле Дмитриевиче, — писал один из них. — Я разумею его редкую гуманность к покоренному населению. Это, можно сказать не без гордости, наше национальное достоинство в Скобелеве выразилось очень сильно, так что в этом отношении он был истинным представителем своего народа. «Лежачего не бьют», «нужно делать все возможное для облегчения участи побежденного врага», — вот что обыкновенно говорил он, когда удивлялись его снисходительности и заботливости о побежденном. Но он также сознательно понимал и всю важность такого обхождения. В военном и бюрократическом режиме он видел огромную ошибку и невыгоду для нас. Тем не менее, с облегченным сердцем Михаил Дмитриевич мог сказать эти слова: «По духу нашей среднеазиатской политики у нас париев нет; это — наша сила перед Англией»».
Из сказанного видно, как прогрессивно понимал Скобелев задачи русской администрации на новоприобретенных территориях и средства их решения, как далеко он смотрел, определяя политическую линию в Средней Азии.
Иллюстрацией как политики, так и личного поведения Скобелева может служить следующий, не только характерный, но даже трогательный факт. По окончании штурма крепости солдат Родион подобрал плачущую трехлетнюю девочку. Родителей ее найти не удалось. Штурм, как мы помним, происходил в Татьянин день, почему девочку и нарекли Татьяной. Крестным отцом был Михаил Дмитриевич, и по отчеству Татьяна стала Михайловной, а фамилию ей дали — Текинская. Татьяна Михайловна Текинская. Ее воспитанием занялась жена князя Шаховского Е.Милютина, дочь военного министра.
Татьяна была единственной в то время туркменкой, получившей блестящее образование, знавшей европейские языки, которые она преподавала в гимназии. Осознав себя туркменкой, она приехала на родину, быстро овладела родным языком, работала в Ашхабаде, а затем открыла школу в глубинке, где занялась просвещением народа. Как неблагонадежная, она подверглась притеснениям властей, была выслана на Украину, затем вернулась и умерла в год образования Туркменской Советской Социалистической республики в 1924 г.
Многие меры Скобелева, как и другие решения русской администрации, нашли отражение в упоминавшемся сборнике документов «Присоединение Туркмении к России». Но нельзя обойти молчанием стремление некоторых туркменских историков опорочить Скобелева даже вопреки фактам. Основной обвинительный пункт — разграбление Геок-Тепе. При осуждении Скобелева за этот приказ допускаются и обвинения его в том, в чем он никак не был виновен. Туркменский историк М.Аннанепесов, ссылаясь на весьма сомнительные сочинения дореволюционных недругов Скобелева, утверждает, например, что во время осады Геок-Тепе Скобелев заявлял, что если ему прикажут, он «так же спокойно будет расстреливать рязанских мужиков, как теперь текинцев» («Вопросы истории», 1989. № 11). Заявление, немыслимое в устах Скобелева. А в предсмертной агонии на вопрос священника, не жалеет ли он о гибели 8 тысяч людей, Скобелев якобы ответил: «Жалею, что не 80 тысяч». Как мы увидим ниже, при смерти Скобелева около него не было не только священника, но и вообще никого, кто мог бы описать его состояние в последние минуты его жизни и зафиксировать его последние слова. Вот до чего доводит слепое доверие ко всему, что может опорочить Скобелева, представить его в качестве вампира, жаждущего только крови. Даже историю с Татьяной Текинской М.Аннанепесов характеризует как желание участников штурма «подчеркнуть «благородство» своих военачальников». Но ведь история эта вовсе не подчеркивалась. Долгое время она оставалась неизвестной, и заговорил о ней впервые туркменский писатель Ата Атаджанов, написавший сначала статью («ЛГ», 7 марта 1984), а затем книгу. Удочерение девочки было жестом искреннего милосердия и не сопровождалось никакой рекламой.
Усилия Скобелева по умиротворению края дали плоды. Разбежавшееся население возвращалось на обжитые места. Довольно скоро жизнь нормализовалась. Доктор Гейфельдер, вновь посетивший знакомые места в 1887 г., не узнал их: всюду он наблюдал распространение цивилизации, экономический и культурный подъем, спокойствие и законность. Очень важную роль выполняла железная дорога, начатая строительством еще во время войны, в 1880 г. Другие районы Туркмении и населявшие их племена вошли в состав России добровольно. Присоединение к России Туркмении, как и всей Средней Азии, имело объективно прогрессивные последствия. Прекратились феодальные междоусобицы, были ликвидированы рабство и работорговля. Соединение в одно административное целое районов, населенных разрозненными и нередко враждовавшими между собой племенами, способствовало национальной консолидации туркменского народа. Началось втягивание феодально-патриархальной Туркмении в экономическую систему российского капитализма, формирование туркменской нации, благотворное воздействие на ее культурное развитие русской культуры.
Полная и эффективная победа вновь высоко подняла престиж России. Персидский шах поздравил ее с победой, подчеркнув выгоды мира и пожелав привести к покорности Мерв. Имя Скобелева донеслось до Индии, где оно соединялось с легендарным Нана-саибом. Правда, Скобелеву пришлось предпринять еще одно, последнее военное усилие. Бежавший Тыкма-Сердарь посулами и террором препятствовал возвращению текинцев и с помощью англичан, обещавших содействие, побуждал их к борьбе. Когда прошел слух о движении помощи из Мерва, Скобелев во главе колонны пошел через Асхабад на Люфтабад, где встретил восторженный прием населения, вступил в Атек и пригрозил Мерву немедленным разгромом. Теперь вверх взяла партия мира. 27 марта Тыкма-Сердарь сдался Скобелеву, который вернул ему саблю и подарил своего Шейново. Текинский вождь присягнул императору и по собственному желанию во главе мирной депутации отправился в Петербург. В соответствии с принципами русской политики они были обласканы, награждены и возвращены в родные места. В связи с возвращением депутации Главный штаб в распоряжении Закаспийскому военному отделу извещал: «Текинская депутация имела счастье представляться государю императору и удостоилась получить следующие высочайшие награды: глава депутации Тыкма-сардар — чин майора милиции и почетную шашку, Магомед Гельдиев, мервец Магомед Берды-хан и Овез Кули-сардар — каждый большую золотую медаль для ношения на шее на Анненской ленте; Магомед Риза-оглы и Куль Батыр — большую серебряную медаль на Станиславской ленте. Кроме того, каждый из них получил золотые часы и почетный бархатный халат. По высочайшему повелению депутации разрешено возвратиться в свои места, в Ахал-Текинский оазис. На управление Закаспийским военным отделом возлагается забота по отправлению депутации из Красноводска в места их жительства».
Война была окончена. Цель была достигнута с большой экономией людей, времени и денег в сравнении с первоначальным планом. «Образцовые» действия Скобелева в этой локальной, но достаточно серьезной и трудной войне упрочили международное признание его военного таланта. «Ахал-Текинская экспедиция определила его как полководца», — считал маститый Леер. В нем уже не было рисовки, он уже не бросался с шашкой в гущу боя. Все его действия характеризовали такие черты, как расчет, четкое планирование, продуманность каждого шага. Только один раз он не выдержал: по окончании штурма лично повел конницу в преследование. Но о текинских воинах (имевших вокруг, особенно в соседнем Иране, высочайший военный авторитет) Скобелев остался самого высокого мнения и предполагал привлечь их к участию в будущей войне на Западе. «Текинцы такие молодцы, — говорил он, — что сводить несколько тысяч такой кавалерии под Вену — совсем неплохое дело».
На заключительном этапе войны произошел яркий эпизод, рассказанный известным (точнее, неизвестным) нам NN. «Через несколько дней после взятия Асхабада Скобелев во время рекогносцировки встретил значительную толпу конных текинцев.
— Кто вы такие? — спросил он.
