Именно этого Картер и боялся…
– Кстати, – обернувшись на бегу, крикнул он Митчеллу. – Ты был прав насчет того фрагмента челюсти. Это смилодон!
К тому времени, когда Картер, задыхаясь от быстрого бега, домчался до деканата, там уже действительно все было закрыто. Он увидел через стеклянную дверь свой почтовый ящик, набитый так, что казалось, он вот-вот треснет по швам, даже разглядел краешек пакета «Федерал экспресс» с логотипом, напечатанным крупными буквами. Картер повертел дверную ручку, надеясь на чудо, но дверь была заперта.
И тут он услышал чавкающие звуки и обернулся. Ясно – уборщик Хэнк макал швабру в ведро в конце коридора. Картер бросился в ту сторону.
– Хэнк, это ты? – крикнул он на бегу.
Хэнк обернулся.
– Что стряслось, профессор?
– Ты не мог бы оказать мне огромную услугу? Можешь открыть дверь деканата?
– Вы же знаете, я не должен этого делать.
– Знаю, Хэнк, и я бы тебя ни за что не попросил, но там лежит кое-что, без чего мне вечером просто ну никак не обойтись.
Хэнк шумно выдохнул, провел ладонью по лысине и приставил ведро со шваброй к стене.
– Только я ничего этого для вас не делал, договорились?
– Конечно не делал.
Хэнк подошел к двери приемной деканата, отпер ее и подождал в коридоре. Картер схватил пакет «Федерал экспресс». Бандероль оказалась пухлой и тяжелой. Картер проверил, тот ли обратный адрес. Точно: от Руссо из Рима.
– Вот то, что мне было нужно, – сказал Картер, выйдя в коридор и показав пакет Хэнку. – Ты спас мне жизнь.
Хэнк кивнул и запер дверь.
Конечно, Картеру хотелось сразу же распечатать пакет и прочитать письмо от Руссо, но было уже около семи и ему нужно было спешить. Бет с друзьями семьи, Эбби и Беном Хэммондами, ждали его в ресторане «Минетта». Так что заглянуть в пакет Картер мог только позже. Но зато вожделенная бандероль была у него в руках. Не будь это так, он вряд ли бы сумел заснуть сегодня ночью, да он бы, пожалуй, все выходные напролет не заснул бы.
Ресторан находился всего в нескольких кварталах от университета. Бет и Хэммонды сидели за столиком неподалеку от барной стойки и ели антипасто.
– Молодцы, что не стали меня дожидаться, – сказал Картер, наклонился и поцеловал Бет в щеку.
– А мы и не думали, – усмехнулся Бен и подцепил вилкой оливку.
Картер рассмеялся, придвинул стул к столику и сел. На столике стоял початый графин с белым вином. Он взял его и налил себе полный бокал. Бен пришел в ресторан в деловом костюме, Эбби, работавшая в каком-то рекламном агентстве, название которого Картер никак не мог запомнить, тоже была в костюме, но в красном, с белой каемкой на лацканах и манжетах. «Она как будто пришла с проб на роль супруги Санта- Клауса», – подумал Картер.
– Что это у тебя в пакете? – полюбопытствовала Эбби. – Ты его так прижимаешь к груди, словно в нем лежит выигрышный лотерейный билет.
– О, это просто работа, которой мне нужно заняться позже вечером.
Но Бет, которая знала его как свои пять пальцев, наклонила голову и улыбнулась. Она понимала, что это не «просто работа».
– А это что такое? – осведомился Картер в надежде сменить тему разговора и указал на разложенные на столике фотографии. На одной из них он увидел извилистую проселочную дорогу, на другой – старинный фермерский дом с широким белым крыльцом.
– Они купили загородный дом! – воскликнула Бет. – На севере штата.
– В Хадсоне, – добавила Эбби с гордостью. – Четыре акра земли и старый яблоневый сад.
– Не забудь сказать о покосившемся амбаре, – добавил Бен.
– Это потрясающе, – сказал Картер, рассматривая фотографии дома, небольшого, в хорошем состоянии. Вдалеке виднелись горы. – Я всегда мечтал почаще выбираться из города, вот только не к кому было поехать. – Он посмотрел на Бена и Эбби и сказал: – Спасибо. Зефир я привезу сам, не покупайте.
– И еще батончики «Хершис» и крекеры не забудь, – сказала Эбби.
Бет взяла бокал и произнесла тост:
– За новоиспеченных землевладельцев!
– Салют! – произнесли все хором и чокнулись.
Подошел официант с меню.
Выслушав, какие сегодня есть фирменные блюда и сделав заказ, Хэммонды стали рассказывать о купленном доме. Они несколько месяцев подыскивали его.
– Нам нужно было место за городом, – сказала Эбби, – чтобы можно было развеяться.
Но Картер, похоже, догадывался, какова истинная причина приобретения дома. Наверняка Хэммонды хотели куда-то уезжать, чтобы отвлечься от проблем. Они тоже никак не могли зачать ребенка. И в самом деле, очень скоро Бет и Эбби заговорили между собой о докторе Уэстоне. Эбби первой побывала у него на консультации. Женщины придвинулись ближе друг к другу и стали взволнованно перешептываться. Картер в который раз поймал себя на том, что восхищается их дружбой. Насколько он мог судить, не было на свете ничего такого, что не могли бы обсудить между собой Бет и Эбби, – и вряд ли осталось что-то такое, чего они еще не обсудили. Девушки познакомились во время учебы в Барнардском колледже, жили в одной комнате и стали закадычными подружками. Когда Бет отправилась в Англию, чтобы на протяжении года изучать историю искусств в Куртолдском институте, Эбби выбила себе стипендию Слоуна в Лондонской школе живописи. Изначально она собиралась стать художницей и, работая в стиле абстрактного экспрессионизма, превратиться во вторую Ли Краснер (известная американская художница), но так не случилось и ей пришлось удовольствоваться хорошо оплачиваемой, но не такой уж творческой работой арт-директора в рекламном агентстве.
Бен и Картер были всего лишь дополнением к дружбе Эбби и Бет, и они оба это знали. Покуда жены смеялись и полушепотом доверительно болтали, Картер и Бен обсуждали общие темы. Не сказать, чтобы они друг друга недолюбливали. Просто у них все было слишком разное: и происхождение, и профессия, и интересы.
Бен был прямым наследником богатой филадельфийской семьи. Он закончил частную школу в Экзетере, потом с отличием отучился в Уортонской бизнес-школе и с тех пор только тем и занимался, что поднимался по карьерной лестнице в области банковских инвестиций.
Семья Картера принадлежала, как он говорил (за родственников, конечно), к «бедноте с умеренным достатком». Его отец водил грузовик-фургон, на котором развозил продукты по сети молочных магазинов в Иллинойсе. Мать была домохозяйкой, растила Картера и четверых его братьев и сестер. В детстве Картер много болел. Он перенес все детские инфекции: свинку, корь, ветрянку и вдобавок что-то вроде астмы. Он так всегда и говорил – «что-то вроде», потому что в подростковом возрасте астма у него таинственным образом прошла. И с тех пор он начал изо всех сил наверстывать упущенное время. Он занялся скалолазанием, освоил горные лыжи, путешествовал по миру. А когда он выиграл щедрую стипендию в Принстоне (к всеобщему и собственному удивлению), то не отказался от нее и потом никогда не оглядывался назад.
Но только в последние несколько лет (на самом деле это произошло как раз после его выдающихся находок на Сицилии) Картер выдвинулся в передовой эшелон специалистов в своей области. Кафедра в Нью-Йоркском университете стала для него желанным призом отчасти потому, что мистер Кингсли, в честь которого она была названа, оставил после себя солидный фонд, благодаря которому заведующий кафедрой мог получать приличное жалованье. Картер избрал для себя «костяной бизнес» не ради денег. Никто в здравом уме не пошел бы в палеонтологи, надеясь разбогатеть. Но получилось так, что кости, если можно так выразиться, легли весьма удачно для него.
Они с Беном болтали то о книгах, то о фильмах, то о международной политике, и чем дальше, тем
