– Да, – сухо проговорил Картер, – я знаю, как это бывает.
Еще он знал, как можно впасть в такое отчаяние и так страстно жаждать возможности совершить рывок, из-за которого получишь вожделенную постоянную работу. Но все это не могло служить оправданием.
– Думаю, будет лучше, если ты позволишь мне провести первичную работу с этими материалами. В конце концов, именно мне за это платят деньги.
– Конечно. Нет проблем, – кивнул Митчелл и выключил лампу.
– Если понадобится помощь, я дам тебе знать.
– Здорово. Договорились, – сказал Митчелл, убрал образец в пакет и протянул Картеру.
Картер отвернулся и направился в свой угол лаборатории. Как неприятно. И хотя он уже решил для себя, что никому ничего не скажет об этом происшествии, ни на факультете, ни за его пределами, Митчелл вдруг проговорил:
– Хм, Картер…
– Да?
– Извини, если я что-то нарушил. Это останется между нами, ладно?
– Да, – кивнул Картер.
Он был почти уверен, что ассистент облегченно вздохнул.
– Картер?
– Да?
– Можно еще вопрос?
Картер уже начал сомневаться, что вообще сможет поработать, пока Митчелл в лаборатории.
– Не возражаешь, если я снова включу музыку? Она помогает мне сосредоточиться.
– Включай, не возражаю, – ответил Картер. «Пусть уж лучше центр орет, чем разговаривать с Митчеллом», – подумал он.
В галерее «Рейли» на Восточной пятьдесят седьмой улице посетители медленно прохаживались по главному салону. Несколько европейцев (двое с дворянскими титулами), два азиатских магната и кучка плутократов всех мастей. Бет держала на прицеле человека, который сам по себе богачом не являлся. Это был куратор из Музея Гетти[8] в Лос-Анджелесе.
Конечно, остальные тоже могли решить что-то приобрести, это знать заранее невозможно, но представитель Музея Гетти, имевшего солидный годовой бюджет, просто обязан был этот бюджет на что-то тратить. При этом произведения искусства, на которых специализировалась галерея «Рейли», как раз были из разряда тех, которые предпочитал покупать «Гетти». Хотя в данный момент в галерее было выставлено несколько неплохих полотен, написанных маслом (в частности, одна картина Сальватора Розы), большая часть работ представляла собой рисунки старых мастеров, в том числе – несколько рисунков Тициана. Понять, насколько эти работы уникальны и ценны, мог только настоящий коллекционер.
– Что вы можете сказать об этом? – спросил моложавый мужчина, кивком указав на один из этюдов Тициана, на котором была изображена голова мужчины с закрытыми глазами, повязанная полотном, словно перед погребением.
Бет повернулась к мужчине. Круглое, простоватое лицо; светлые волосы, стриженные «ежиком». Так мог бы выглядеть один из парней, сбежавших из Силиконовой Долины и не растративших ни цента из заработанных денег. Несколько таких «экземпляров» еще сохранилось в природе.
– Это поздний Тициан.
– Он ведь итальянец, да?
– Да, верно. – Бет заметила, как заблестели от гордости глаза ее собеседника. – Он жил неподалеку от Венеции.
– А этот человек на картине… он мертвый?
– Нет, он молится. Это император Карл Пятый. Он заказал Тициану картину «Страшный суд». Художник сделал императора и членов его семьи персонажами картины. Это один из этюдов, выполненных им.
– Неплохая вещь, – кивнул мужчина со стрижкой «ежиком». – Сколько стоит?
Бет могла бы и сразу ответить, но все же открыла блокнот в кожаной обложке и сделала вид, что сверяется с записями.
– Начальная цена – двести пятьдесят тысяч долларов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Первое, о чем подумала Кимберли, когда проснулась на следующее утро, было – все удалось. Званый ужин в честь мэра прошел очень успешно. Вторая мысль – Эзра. Он вернулся из Израиля, притащил свои вещи в комнаты, в которых вырос, и теперь Кимберли понятия не имела о том, сколько времени он собирается здесь прожить. Чем меньше, тем лучше, конечно, но она не могла позволить себе выражать свои чувства открыто. Даже при том, что отношения с отцом у Эзры были натянутые и, насколько могла судить Кимберли, это продолжалось не первый год, Эзра, как ни крути, был единственным сыном Сэма, а кровь, как говорится, – не водица. Действовать нужно было осторожно.
Сэм вышел из гардеробной и поправил узел шелкового желтого галстука из бутика «Сулка». Кимберли купила этот галстук на прошлой неделе. Сэм неплохо выглядел, настолько, насколько он вообще мог хорошо выглядеть. Безупречный темно-синий костюм, начищенные до блеска туфли цвета красного дерева, аккуратно сложенный платок в кармане, под цвет галстука. Кимберли очень старалась, чтобы муж смотрелся как можно лучше, но кое в чем она была бессильна. Сэм оставался невысоким, лысым, он был почти на тридцать лет старше Кимберли. И всякий раз, когда он к ней прикасался, она вспоминала, что пальцы у него короткие и толстые.
– Эзра уже встал? – спросил Сэм.
– Откуда мне знать? Я сама еще не встала, – отозвалась Кимберли.
Получилось резче, чем ей бы хотелось.
– Я просто спрашиваю.
«Спокойно, – сказала себе Кимберли. – Спокойно».
Она улыбнулась и отбросила египетскую хлопковую простыню.
– Не волнуйся за Эзру. Я позабочусь, чтобы у него было все, что нужно.
– Все, что бы то ни было.
Сэм остановился у кровати и устремил взгляд на Кимберли. Она знала, что он будет на нее смотреть. Ее волосы, которым Фрэнк постоянно придавал одинаковый, благородно-огненный цвет, разметались по подушкам. Черная кружевная пижама почти не скрывала груди.
– Чем сегодня занимаешься? – спросил Сэм.
– Пока не решила, – ответила Кимберли. – Может быть, пообедаю с Жанин.
На самом деле у них уже был зарезервирован столик в ресторане «Jle Серджу» на половину первого.
Сэм фыркнул. Он недолюбливал Жанин. Ему вообще не нравилась ни одна из подруг Кимберли, с которыми он успел познакомиться. «Забавно, как бы он отнесся к тем моим подружкам, – подумала Кимберли, – которых я пока держу „под прилавком“». Надо было изменить тему разговора. Кимберли провела рукой по брюкам мужа от пояса вниз.
– Тебе прямо сейчас надо убегать? – мурлыкнула она.
– Через сорок пять минут я должен осматривать место под застройку в Вилидже.
Но по тону его голоса Кимберли поняла, что одержала победу.
– Ты – босс. Подождут.
Сэм не сдвинулся с места. Кимберли придвинулась ближе и стала расстегивать молнию. Пальцы у нее были ловкие, как у кружевницы. Сэм чуть качнулся на каблуках и громко охнул. Кимберли поняла, что он в ее власти, и если повезет, на все про все у нее уйдет не больше трех минут.
После того как Сэм ушел, Кимберли позвонила Жанин и подтвердила, что их встреча в ресторане состоится. В одном Сэм был прав: Жанин ужасно забывчива. Кимберли включила телевизор в гардеробной и, увеличив громкость, отправилась в ванную; и, пока мылась, слушала выпуск утренних новостей и собиралась с мыслями. Сэм уехал на весь день. Значит, ей придется одной общаться с Эзрой. Кимберли накинула пеньюар и, присев к туалетному столику, занялась макияжем. Она думала, с чего бы это отпрыск – она недавно выучила это слово и теперь с удовольствием применяла его в компании –
