целиком погрузиться в книгу, как бы тебе этого ни хотелось, — одним глазом надо присматривать за младшим ребенком, который, возможно, сейчас преспокойно стоит и нюхает пеларгонию, стоящую на подоконнике, а в следующий момент уже ревет на полу с цветочным горшком на голове. А иногда у детей вообще просыпаются прямо-таки суицидальные наклонности — так было с Беллой, которая засунула две вязальные спицы в розетку. Одному Богу известно, как ее не убило током, мы сидели в больнице, сердце у нее несколько часов стучало в три раза быстрее, но в остальном она никак не пострадала. С тех пор я впадаю в панику, когда смотрю рекламный ролик про две дырки в стене.
Или, например, сегодня вечером. Я болтала по телефону, охмуряла того парня с «ламборджини» — вот уж дался он мне! — и вдруг Билли, прижав к груди пакет с сахаром, упал на пол почти с двухметровой высоты. «Боже мой! Мике!» — пронеслось у меня в голове, и перед моим мысленным взором предстали страницы из «Книги о детских болезнях», которую я выучила почти наизусть. Легкое сотрясение мозга. Тяжелое сотрясение мозга. Ребенок в состоянии отвечать на вопросы? Может говорить? Бледен? Можно ли его транспортировать? Не сломан ли шейный позвонок? Всхлипывая и проклиная все на свете, я в конце концов разбудила несчастную Йенни, которая пришла с вечерней смены и едва угомонила детей. Закутала в одеяло Билли, который орал не переставая, и каждый его крик все глубже проникал в мою центральную нервную систему, где воцарился полный хаос. Автобусы уже не ходили, Билли вопил, денег на такси не было, мне пришлось взять с собой обоих детей, чтобы оставить Беллу у Йенни — слава Богу, она живет неподалеку. А потом Йенни уговорила своего брата отвезти нас в больницу.
Он притащился на своем новеньком «вольво» и принялся с постной миной читать нотацию о родительской ответственности.
— А отец ребенка? Вы поставили его в известность о случившемся? — спросил он презрительным тоном, в котором прозвучало следующее: а) ты небось и не знаешь, кто отец твоих детей; или б) ты чокнутая властолюбивая мамаша, которая держит отца в неведении. И попробовала бы я что-то сказать в свою защиту, не буду же я ругаться с единственным человеком, который согласился отвезти тяжелобольного ребенка в больницу… Но если я когда-нибудь заболею смертельно опасной атипичной пневмонией, то из последних сил приволокусь к нему домой и накашляю ему в лицо!
У врачей времени читать нотацию не было, они сразу повезли Билли в рентгеновский кабинет. Нам пришлось подождать пару часов, пока они проявят снимок, и Билли заснул, держа меня за руку и всхлипывая. А вдруг он не заснул, а потерял сознание? Или впал в кому?
— Разбудите его! — гаркнула медсестра, пробегавшая мимо. — Спросите, он понимает, где он!
Я сделала, как она велела.
— Билли, ты понимаешь, где мы? — рыдая, спросила я.
— Не-ет… — едва слышно произнес Билли на выдохе.
Я окончательно пала духом.
— Даже не догадываешься?
— Не-е-ет… — пропищал Билли.
— Билли, мы дома? — попыталась я зайти с другого конца. Неужели у него сотрясение мозга?
Билли фыркнул:
— Дома? Мам, ты что, с ума сошла? Разве это похоже на наш дом? Это же больница! Только не пойму, где мы — у ухогорлоноса или у Йенни в роддоме?
Мы с Билли ездили в больницу два раза, один раз — когда у него было воспаление уха, а другой — когда навешали Йенни в родильном отделении. Да, сотрясение мозга отпадает. От облегчения я зарыдала в три ручья. Врачи решили оставить Билли на ночь для обследования, а мне разрешили поспать в кресле в той же комнате. Билли с большим удовольствием съел бутерброды и заснул крепким сном. А я даже вздремнуть не смогла, потому что в животе у меня громко урчало — ведь мамам еда не полагается, а кафетерий был закрыт.
Когда утром я выкатилась из больницы, держа за руку беззаботно щебечущего Билли, никто бы не догадался, что пациентом был он. В тот день мне пришлось пропустить работу, а это значит, что у меня вычтут зарплату за два дня. В следующем месяце нам придется потуже затянуть ремешки.
«Шафрановые медальоны с трюфелями или гамбургер?»
— Куда бы нам отправиться вечером? — спросила Шарлотта. — Может быть, в «Каса Алигьери»? У них в этом месяце новое меню.
— Тебе виднее, — ответил я. — Ты живешь здесь гораздо меньше, чем я, но в ресторанах разбираешься лучше. Я бы просто завалился в какое-нибудь местечко со старым меню!
Шарлотта надула губки. Наверно, она уловила в моем тоне язвительность, но предпочла пропустить ее мимо ушей.
— Понятно, мы сегодня не в духе, — только и сказала она. — Нам бы чего-нибудь попроще. Может быть, «Бургер Кинг»?
Если честно, мне абсолютно наплевать, что мы едим. В этих ресторанах перед едой всегда подают изысканный хлеб домашней выпечки со стружками масла и глоток вина. На закуску замысловатое трехэтажное кушанье с веточкой тимьяна наверху. Главное блюдо — какая-нибудь вычурная комбинация почек, фаршированных сыром «Шевре», под медовым соусом с колой и коньяком. Вкусно. И все-таки «Бургер Кинг» — это что-то новенькое. Шарлотта, удиви же меня!
Мы пошли в «Каса Алигьери». Сделали заказ, уже принесли аперитив, как вдруг Шарлотта заметила, что с прошлого месяца меню не изменилось. Она стала отчитывать официанта. Я пытался прикинуться ветошью и изо всех сил пялился в окно — в девятом классе мы с этим парнем вместе учились.
— Если вы заявляете, что у вас новое меню, значит, посетители ждут блюд, которых раньше в нем не было, а не просто новых соусов вместо старых! — выговаривала ему Шарлотта. Что поделаешь, от этой женщины даже у европейских директоров высшего звена дрожат колени.
— Извините, но нам пришлось отложить изменения в меню, потому что шеф-повар сломал запястье, — заикаясь ответил мой старый приятель Кеннет. — А кроме него, больше никто не умеет готовить такие…
— Меня это не волнует! Это ваша проблема! Я требую, чтобы вы снизили цену!
Как я уже говорил, у Шарлотты высокая планка, большую часть времени она находится за границей и имеет весьма слабое представление о том, что собой представляет приличная еда в этом городе. Между тем все было очень вкусно, хотя меню с прошлого месяца не изменилось, но это к делу не относится, сказала Шарлотта. Когда она увидела пятна на вилке, то просто-напросто встала и направилась к выходу, предварительно высказав все, что она думает по поводу здешнего обслуживания. Кеннет так и остался стоять с отвисшей челюстью — он не из тех, кто осмелится возразить. А я оказался перед выбором. Потащиться вслед на ней, как волна во время прибоя, или… Она даже не обернулась посмотреть, пойду ли я следом, — просто молча ушла.
В меня словно бес вселился. Я протянул Кеннету пятисотенную, выразив надежду, что этого хватит расплатиться за еду, которую мы заказали. Выйдя на улицу, я увидел Шарлотту, которая нервно курила «Галуаз» и нетерпеливо смотрела на меня.
— Ну что, пошли в «Бургер Кинг»? — ласково спросил я.
Она улыбнулась, решив, что это шутка. Мы шли по главной улице, Шарлотта продолжала разглагольствовать о шведских ресторанах. Возле «Бургер Кинга» я остановился, распахнув перед ней дверь. Пара наштукатуренных девушек с пирсингом на всех выступающих частях тела проскользнула внутрь. Шарлота уставилась на меня с недоумением и покачала головой.
— Понятно, друг мой, сегодня ты решил быть оригиналом, — сказала она. — Только я тебе в этом деле не помощник. Пойду ловить такси. — И удалилась.
Я пожал плечами и вошел внутрь, поскольку успел изрядно проголодаться, да так и остался стоять возле дверей. В помещении висел чад от кипящего во фритюрнице масла, можно было просто подержать в воздухе сырую картофелину, и за несколько минут она наверняка превратилась бы в картофель фри. Только я развернулся, чтобы уйти, как мой взгляд случайно упал на небольшую компанию за столиком в углу. Это
