одно это чего стоило! Как подумаю, что мог бы сидеть бобылем ни Креветки, ни пацанов, на одних сосисках из микроволновки да растворимом кофе, залитом водой из-под крана, с порнухой по кабельному заместо компании!.. Каждый раз, когда я заходил в коровник с Арвидом, таскающимся за мной по пятам со своей игрушечной тележкой, или засыпал, положив руку Креветке на живот, я думал, как мне все-таки повезло. И тут же начинал думать о чем-то другом, не веря своему счастью, словно боялся, что в любой момент могу проснуться.
А ведь мог бы остаться с Анитой… Я тут недавно встретил ее в городе, когда заходил в налоговую. Она только коротко кивнула и попыталась было пройти мимо, но я загородил ей дорогу и завел светский разговор. Причем, как последний идиот, пригласил ее на свое сорокалетие, затеянное Дезире вроде бы по секрету. Так Анита лишь зыркнула на меня. «Что, посуду мыть некому?» — прошипела она, отпихнув меня в сторону.
А день-то удался на славу. Проснулся я от такого грохота, будто крыша обрушилась, — я так и подскочил. Оказалось, что под домом собралась вся моя охотничья команда и устроила салют в мою честь. Потом они зашли выпить кофе, Креветка приготовила бутербродный торт, бегала, смеялась, одаривала всех улыбками, и все в один голос шутили, что мне теперь пора дарить виагру или еще чего для улучшения потенции. А Креветка им на это: только чек не забудьте приложить, чтобы сдать можно было, моему мужику ваше средство без надобности! Разве что вы его промеж собой поделите! Я только горделиво улыбался, пока они ржали и похлопывали ее по спине, умеет она все же иногда ввернуть что-нибудь этакое!
Потом пришли Бенгт-Йоран с Вайолет. Он взял отгул и подменил меня в коровнике, а Вайолет с Креветкой выставили меня из кухни. Я взял причесанных, умытых мальчишек и повел их гулять на весеннем солнцепеке. У меня аж сердце екнуло, когда я вдруг сообразил, что такое у нас впервые. Днем приехали Мэрта с Магнусом и Консуэлой на своей инвалидной машине. И что они там затеяли? Креветка только выдала мне корзину с едой, велев посидеть пока с мальцами где-нибудь на солнышке. В дом меня даже не впустили.
Часов около пяти меня наконец позвали. Кухня была заставлена корзинами и пакетами с едой, наготовленной за целый день. Креветка затолкала меня в душ, а когда я вышел, выложила чистую одежду — потрясный кожаный пиджак, который она откопала в каком-то секонд-хэнде, и ковбойскую шляпу! Потом мы направились в местный клуб со всеми нашими баулами, и на ступеньках нас встретили буквально все, кого я знаю, — все как один в ковбойских нарядах! Приглашенная группа заиграла кантри — и тут пошло веселье: и тебе контрданс, и кадриль, и полька, и все, вместе взятое, со всякими там буги-вуги… Креветка со своим пузом отплясывала в широком клетчатом платье с воланами и в деревянных башмаках. Скинувшись всей деревней, они вручили мне в подарок увеличенную фотографию Рябиновой усадьбы с высоты птичьего полета — в золотой рамочке, все дела, я чуть не прослезился.
Еда была — пальчики оближешь, видать, Вайолет, как заправский командир, взяла дело в свои руки, только под конец обиделась на Бенгта-Йорана, когда тот при виде нарезки из копченого оленьего сердца спросил: «Ну ты даешь, кровяной пудинг — и на праздничный стол?!» То-то она рассердилась.
47. Дезире
По-моему, этот злосчастный кризис несколько ошибся адресом и вместо Бенни достался мне, хотя мне-то еще нет сорока. В основном, конечно, все упиралось в работу.
Я вышла из декрета по уходу за Нильсом, закусив удила, словно скаковая лошадь, предвкушая, как приступлю к воплощению всех наших грандиозных планов: пещеры сказок, кинофестиваля и прочих замыслов. Первую неделю все вроде шло как по маслу. Мы с Улофом снова засели за работу, идеи текли рекой. Но потом у Нильса началось воспаление уха. Мне все чаще приходилось брать больничный. А потом приключилась та история с Арвидом. Я не появлялась на работе несколько недель подряд, и это, можно сказать, подрубило проект на корню. Улоф как можно деликатнее сообщил мне, что перекладывает свою часть работы на молоденькую библиотекаршу, которую к нам перевели из филиала.
Я вздохнула, но все поняла и попыталась подключить ее к работе. Ее звали Диана, она была румяной, худой как щепка, глупой и совершенно непригодной к сотрудничеству. У нее не было ни единой собственной мысли, она страшно ленилась, являлась на работу позже всех и всегда находила повод уйти пораньше, а бежать жаловаться начальству мне как-то не хотелось. При этом стоило Улофу оказаться поблизости, как она тут же начинала изображать бурную деятельность и громко повторяла мои предложения, выдавая их за свои. К своему удивлению, я обнаружила, что он на это велся и более чем охотно ворковал с ней во время перерывов за чашечкой кофе. То был первый камень в фундаменте моего кризиса — ведь это я всегда была его любимицей. И тут я вдруг представила, как, должно быть, выгляжу со стороны: эдакая солидная матрона с двумя детьми и третьим на подходе. А ворковать я и раньше не умела.
С каждым днем ситуация становилась все хуже и хуже. Я вкалывала как проклятая, видимо страдая синдромом отличницы. Мне хотелось чего-то добиться, несмотря на свое долгое отсутствие. Диана только вздыхала и закатывала глаза каждый раз, когда я сообщала ей, что беру очередной отгул, словно вся ноша теперь ложилась на ее анорексичные плечи. На самом же деле подозреваю, что она вообще ничего не делала в мое отсутствие, разве что отдыхала вволю.
Я подготовила красивую презентацию в «Пауэр-пойнте» для работников горуправления, которые должны были выделить средства. В ней я представила тщательно продуманный план из трех этапов. Первый был рассчитан на местные школы: неделя декламации, неделя кино и неделя чтения, просто и дешево для затравки. Затем покупка оборудования из бывшего кинотеатра «Рокси», всевозможные соревнования — на выполнение одной этой программы ушло бы несколько лет; а в завершение всего — настоящий кинофестиваль! Я безумно гордилась своими планами, но совершила одну ошибку.
Я не подписала презентацию своим именем.
Так что когда Нильс и Арвид подхватили ветрянку и мне пришлось просидеть дома целых две недели, Диана взяла и присвоила все себе. Улоф даже позволил ей войти в мой компьютер и скопировать мою презентацию. Он вместе с ней присутствовал на встрече с культурным отделом и уверяет, будто упомянул, что я оказала Диане «содействие» в проделанной работе. Правда, свидетелей не было, так что поручиться за это некому… Диану взяли в штат и выделили отдельный кабинет больше моего собственного, с тех пор она палец о палец не ударила. Проект забуксовал, и Улоф то и дело спрашивал меня с недовольной миной, не могу ли я наконец тоже взяться за работу, раз уж Диана столько на себе вытянула.
Несколько месяцев спустя они поженились.
А у меня отпало всякое желание что-то придумывать. Поток идей иссяк, я тоже стала отлынивать от работы. Трудилась вполсилы, чем быстро вызвала неудовольствие коллег, особенно учитывая, сколько времени я проводила на больничном. Диана нередко громко выступала по этому поводу в нашей столовой: «Неужели ты не можешь попросить мужа хоть иногда посидеть с детьми, ты же должна понимать, как тяжело приходится нам, остальным, — считай, целое рабочее место пропадает!..»
Вот тут-то меня и настиг кризис среднего возраста… Я тяготилась работой, которую так любила. Да и что я вообще нажила за сорок лет своей жизни? Хороший кабинет для Дианы, двоих детей, которые высасывали из меня все соки, и несколько тысяч литров молока? Об этом я могла размышлять целыми ночами, пока Бенни спал, положив руку мне на живот.
Как-то раз я разревелась в школьной столовой после репетиции хора. Одна приветливая мамаша, сопрано по имени Карин, спросила, как идут дела с моим фестивалем ролевых игр — ее дети так обрадовались, узнав про него, и теперь ждут не дождутся, когда же он начнется. Ну я ей все и выложила.
— Из моей работы никогда ничего не выйдет! — рыдала я. — Ну нельзя-я-я вкладывать душу в проект, обслуживая целое семейство и сидя с детьми! То один болен, то другой! А у нас ведь третий на подходе! И зачем я только залезала в долги, получала образование?! А Бенни мою работу и вовсе ни в грош не ставит!
Карин ободряюще похлопала меня по спине.
— Ну они же когда-нибудь вырастут! — сказала она. — Сейчас в это сложно поверить. Когда у тебя
