за женщина! Почему до сих пор не дала возможности ему извиниться, оправдаться? Почему?! Он всего лишь хочет элементарно попросить прощения! Провинился – попросил прощения! Ведь так просто, так правильно, так логично! Конечно, она может не прощать его, хотя по большому-то счету Дима ни в чем не виноват. Но дать ему шанс искупить свою вину она просто должна!
Ощущение беспомощности, неопределенности, неизвестности сводило Диму с ума.
Когда он увидел ее машину, у него закружилась голова. Где она сейчас? А вдруг сидит в салоне и ждет его?
Он подошел к «БМВ», но не знал, что делать дальше. За тонированными стеклами ничего не было видно. Он попробовал открыть водительскую дверь, и, к его удивлению, она поддалась.
В машине было пусто. Он помедлил. Сел за руль. Обнаружил ключ, торчавший в замке зажигания. Справа лежали сложенный листик бумаги и документы на автомобиль.
Он растерянно взял документы в руки: техпаспорт, страховка, талон о прохождении техосмотра. Развернул листок. Он был исписан мелким неразборчивым почерком, как будто писал ребенок.
Потрясенный, он произнес вслух:
– Дурочка, как же я поеду на ней на работу, если я объявил ее в розыск?
С влажными от подступивших слез глазами Дима рассмеялся. Завел двигатель. Он послушно тихонько заурчал. Сама собой включилась музыка. Фортепиано. Дима захлопнул водительскую дверь, смежил веки и, запрокинув голову, стал слушать слова песни.
В желтую дверь красной кирпичной будки постучали. Ирина Валерьевна медленно приподнялась с лежака. Она только что проводила скорый поезд и теперь хотела почитать книгу. До конца смены оставалось еще два часа, – кто бы это мог быть?
– День добрый, Валерьевна! Вам посылка, ценная, из Марселя… – На пороге стоял почтальон, закутанный в полушубок. На дворе лежал первый снег. Он протянул небольшую посылку прямоугольной формы. Она была обвязана бечевкой и вся облеплена какими-то штампами и надписями.
– Матвеич, шутки, что ли, шутить вздумал со старухой! Совесть-то поимей, а? – пробурчала женщина, не выразив ни малейшего желания взять по недоразумению чужое.
– Да что же вы такое говорите! – возмутился Матвей. – Вот же написано: Маковской Ирине Валерьевне. Обратного адреса нет, но отправлено из Марселя, это по штемпелю видно. Я к вам в дом заходил, но мне в селе сказали, что вы сейчас тут, так я вон специально пришел. Не каждый день посылки из Франции разношу.
– Ну-ка дай-ка… – Ирина Валерьевна приняла сверток в дрожащие от волнения руки. Неужели кто-то во Франции может догадываться о существовании старой, никчемной Ирины Валерьевны? Она повернулась, сделала два шага к столу, села на лежак. Почтальон, даже не подумав спросить разрешения, зашел и плотно закрыл за собой дверь. Она положила посылку на стол и медлила, не решалась ее развернуть.
– Ну же! – нетерпеливо кивнул на сверток гость.
Она надела очки, достала из стеклянной литровой банки, стоявшей на столе, ржавые ножницы и разрезала обертку. В посылке оказалась черная коробка, на которой красовалась серебристая блестящая надпись «NOKIA 8600 Luna».
– Господи помилуй, это еще что такое?
