Волкодав сказал, что, конечно, начислит. Тусовка распалась на группки. Делились впечатлениями, живописали острые моменты, смеялись, переругивались и прикалывались. Сочинитель уровней давал пояснения. Только от него игроки и могли узнать, когда канистру с набранной в реке водой очередная команда ставила на стол: из машины организаторов он зеркальной камерой с трехсотмиллиметровым объективом фотографировал ее. Так как емкости полупрозрачные, по уровню воды они потом высчитывали вес для каждой из команд и добавляли несколько правильных кодов, на случай небольшой погрешности в расчетах.
Когда Максим выслушал все объяснения, он отошел в сторону, к Диме, который по-прежнему сидел на ворохе листвы, прислонившись спиной к стволу дерева. И по физиономии его было видно, что он на седьмом небе от счастья. И он действительно думал о том, что вот теперь все встало на свои места, он будет с ней. Это лишь вопрос времени: он добьется прощения любой ценой.
– М-да… – промычал Максим, подсаживаясь к другу.
– Я звонил ей только что… – сказал Дима, – трубку снял Олег.
– Олег?
– Да, когда вы забирали вещи из машины, вы прихватили и ее телефон. Он сказал, что смотрел звонки в ее телефоне: никому из чужих Наташа не звонила.
– Блин… что же он нам об этом не сказал?
– Он решил, что у нее был третий телефон.
«Да, мог быть», – по инерции подумал Максим.
– А телефон у нее в машине? Ты звонил туда?
– Да, недоступен.
Максим обхватил склоненную голову руками, сцепив ладони на затылке, и сидел скрючившись, уставившись молча в землю.
К ним подошел Артем из команды «Коты», очевидец сцены с обнаженной Наташей, когда она выбиралась через отогнутую дверь водонапорной башни.
– Слушайте, раз уж Наташа в вашей команде не прижилась, дайте мне ее телефон.
Дима кивнул на капитана:
– Ее телефон лежит у Макса дома на столе.
Артем помедлил какое-то время, взвешивая, стоит ли еще просить. Но решил, что у ребят имеются виды на девушку, и отошел восвояси.
Максим выпрямился, широко развел руки, энергично крутанул головой, словно стряхивая наваждение:
– Как же такое могло получиться-то, а?
– Говорят, кто ищет – тот найдет. Мы всю игру ждали пакостей от «Отморозков», искали подвохов. Неудивительно, что нашли. Нам ведь очень хотелось их найти, правда?
– Правда, – уныло признал Максим. – Хоть сквозь землю провались… Когда я увижу ее, не знаю даже, как смотреть ей в глаза.
Максим, хотя и признал тяжелое поражение (победу потеряли, девушку обидели, дураками выглядели), прокручивал в памяти события прошедшей ночи – опять и опять. Конечно, если бы они только знали то, что знают сейчас…
– Я вот чего понять до сих пор не могу… – сказал Максим. – Почему она нам сказала, что сама посвистела в той комнате, в подвале? И зачем позже созналась, что свистеть не умеет?
– Да не так она сказала. Она сказала: «Здесь нужно посвистеть, и тогда тут что-то пищит». Мы поняли смысл фразы, а формулировку забыли. Потому что формулировки редко имеют значение, но, видишь, иногда – имеют. Не знаю, Макс, не знаю… может быть, не нужно было накапливать подозрения. Они достигли критической массы и в итоге… Когда возникали вопросы, нужно было их сразу ей и задавать.
– А мы что, по-твоему, делали? Но она же так странно объясняет, что сам черт ногу сломит. Взять ту же санчасть: «Я плохо помню!» Ну сам посуди, что нам оставалось думать? Как мы могли догадаться, что она там дымом обфигачилась?
– Мы могли ей просто поверить… – Дима задумался, потом продолжил: – Но ведь, с другой стороны, именно потому, что я ей доверял, я не стал спрашивать, как же она посвистела, не стал спрашивать, зачем выходила из машины…
– Да уж… – согласился Максим. – Некрасиво получилось. Меня больше всего убивает, что я ей там, в коровнике, наговорил. Когда я пришел у нее прощения просить, она ведь мне поверила. Я тогда подумал: «Я ведь тоже актер неплохой!» Она так обрадовалась, что играем дальше и что все хорошо, схватила фонарик, побежала код искать.
– Так ты что, у нее уже просил прощения?
– Ну да… то есть я ей хотел лапши на уши навешать, чтобы она не поняла, что мы ее вычислили… – Максим сделал такой глубокий выдох, что несколько опавших листьев оторвались от земли и разлетелись. – Я теперь вообще не представляю, как у нее после того прощения еще одно просить. Просто попрошайка какой-то…
Диму сейчас заботило, с какой стороны подступиться к Наташе. Раз она была честна с ними в игре, можно твердо надеяться, что все, что она о себе рассказывала, правда. Обо всем этом он думал с восторгом. Она просто восхитительна, ведь она обладает самым ценным, пожалуй, качеством – естественностью. Без стремления казаться лучше, чем есть, без желания специально произвести впечатление на кого бы то ни было. Ведь она производила впечатление именно тем, какая она на самом деле! Он перебирал в уме самые яркие моменты промелькнувшей ночи. Представлял, как она, добравшись в задымленном подвале до стенки с кодом, упала без чувств. Она ведь нашла-таки этот бонусный код! Просто не запомнила… Да ее нужно оберегать от самой себя!
Видя, как Дима разулыбался своим мыслям, Макс отозвался:
– Было бы смешно, когда бы не было так грустно.
– Да не так все страшно. Нужно радоваться, что мы нашли такого человечка, как Наташа. Что она будет рядом с нами.
– Рядом с тобой, ты хотел сказать, – уточнил Максим.
– Ты ведь тоже будешь с ней общаться.
– А спать я тоже с ней буду?
Максим получил увесистый подзатыльник, и друзья рассмеялись. Все было хорошо.
Однажды Дима, заполняя анкету на сайте знакомств, наткнулся на вопрос: «Какие ошибки вы не прощаете другим людям?» Перебрав множество вариантов, написал: «Непоправимые». Да, они ошиблись – но это поправимо.
Он знает номера ее телефонов. Он знает улицу, на которой она живет. Он знает, где она прописана, потому что знает номер ее машины. Ему нужно вернуть ей ее «Сони-Эриксон». Да, она обижена и сердится, но он придумает, как ее смягчить, он ей все объяснит, он попросит прощения. Он сделает все, чтобы она оттаяла, вновь открылась. Он скажет ей, что хочет с ней быть. А дальше… кто знает?
Девять часов утра. Он прямо сейчас пойдет пешком на ее улицу – это же здесь, совсем рядом с парком. Настолько близко, что на мгновение ему почудилось, что он уже ощущает ее аромат, ее тепло…
Добравшись до конца коровника, Наташа услышала, как ребята открыли двери «БМВ». В салоне загорелся свет, и она увидела, что они копошатся в машине. Но не придала этому значения. Когда же ворота с грохотом захлопнулись, она поняла, что все ушли. Их оставалось только двое: она и ее «БМВ». Присутствие машины избавляло от чувства полного одиночества. Еще минут пять она осматривала поверхности деревянных перегородок стойла. Однако тишина – о такой, наверно, и говорят «мертвая» – все больше беспокоила ее и угнетала. Она прекратила поиски и пошла к машине. Обнаружила, что в ней не осталось ничего, кроме сиротливо валяющегося в багажнике рюкзака, который она повсюду таскала с собой. Подошла к воротам, толкнула их рукой. Они не поддались. Тогда она навалилась всем телом, ворота выгнулись немного наружу, но дальше дело не пошло, казалась, что с внешний стороны кто- то повесил большой замок.
Наташа села за руль. Поискала свой мобильник, но в кармашке водительской двери его не было – почему-то тоже забрали. Тогда она набрала Диму со стационарного телефона в машине, но ответил ей не он…
