обдумать положение. В сущности, ничего иного ей и не оставалось, как задуматься, давно уж пора было уяснить, что беготней тут много не возьмешь.
— Все, что я могу изменить, — проговорила она для вящей убедительности вслух, — это изменить себя. Не пугаться. Вот, собственно, и все, что в моей власти.
Жалкие эти слова, казалось, вязли — без эха, без отклика — в сыром удушье подземелья. Золотинка замолчала, подавленная никчемным звучанием своего голоса.
То есть избавиться от страха, это понятно, — храбро думала она, подрагивая от холода, и невольно поджимала босые ноги. Ожидать от дворца помощи, а не противодействия. Не видеть в нем врага… насколько возможно. И что еще? Бесполезно ломиться в запертую дверь, когда она и в самом деле заперта.
Ведь как это просто, если вдуматься: дворец подвел Золотинку к заранее назначенному ей пределу и остановил. Потому только, что тайна закрытой двери не для нее… не по зубам. Ключа и не нужно искать — его нет! Нет, во всяком случае, во дворце! Лишь там, за его стенами, где зарождаются тайны, там все ключи. А здесь, здесь что? только видимость, подобие и образ того, что рождает жизнь. И это очень хорошо, наглядно показано примером хотенчика и Паракона, которые только подобие, блазнительный обман действительного хотенчика, действительного волшебного камня и действительных жемчужин. Золотинка не допущена дальше известного предела потому… потому, что предел этот на самом деле не здесь, не во дворце! Не здесь, а в жизни! Золотинка не совершила всего ей назначенного. Следующий шаг ее там — в жизни, за этими обманчивыми стенами.
Это было так просто, что Золотинке показалось, будто она знала и понимала все это еще прежде! И только как бы не хотела себе в этом признаться… или вернее, не давала себе труда задуматься над тем, что тайно, в глубине души понимала.
Не здесь ее испытание, не в этом — не в ужасах блуждания по мрачным закоулкам дворца — нечего, нечего пугаться, притворяясь, что и в самом деле страшно. Золотинка всегда знала, предугадывала, что дворец не причинит ей вреда. И уж после того, как он подсунул ей пропавший в Каменце хотенчик с Параконом и жемчужинами, тут уж можно было не сомневаться. И все эти гнусные подвалы с проседающими потолками — это всего лишь напоминание, что заблудилась она, уклоняясь от главного. И не то, чтобы трусила, нет, но все ж таки была надежда, что-то вроде терпеливого ожидания, что обойдется все, наладится как-то само собой и без Золотинки. Не может же оно быть все так плохо, все хуже и хуже, когда- нибудь все наладится, мнилось ей. Само собой все развяжется. Вот и нет! Само собой ничего не будет. Без Золотинки не обойдется. Потому что опять она крайняя — больше некому. Много народу в Словании, а без Золотинки не обойдется.
Обративши мысли к средоточию зла, Золотинка сообразила множество частных обстоятельств, больших и мелких препятствий, которые нужно было преодолеть на пути к главному столкновению с Рукосилом. Погружаясь же в мелочи, трудно было уже сохранять возвышенный образ мыслей и представлять себе это столкновение как некое вселенское событие, но, может, это и к лучшему, ведь Золотинка помнила с детства, что «пренебрежение к малому вредит большим замыслам». И что дорога в тысячу верст начинается с первого шага.
Она просидела в подвале и час, и больше… одно оставалось ясным после ни к чему решительному не приводящих размышлений: нужно идти в Толпень! Поторопить то самое свидание с Рукосилом, которое дряхлый властелин уже и сам ищет, если верить замечанию девицы-оборотня.
По скрипучим щербатым ступенькам, задевая плечами мокрые стены, Золотинка поднялась в тесную каморку, вроде заброшенной кладовой, и толкнулась в первую попавшуюся дверцу… которую не приметила она прежде за вонючей, полной плесени бочкой.
Сразу попала она в свет, голоса и простор. Рядом, в двух шагах, оказался беломраморный покой, похоже, главные дворцовые сени, на это указывала величественная тройная лестница, обставленная огромными кадками с цветущими апельсинами. Наружная стена сеней частью обрушилась, и за провалом сияло в мокрой листве солнце, по холодному небу нежных оттенков бежали зарозовевшие облака с багровыми, подрумяненными боками. По лестницам и по гульбищам второго яруса за мраморными перилами перекликались несдержанными голосами люди — Золотинка узнала разношерстные ватаги искателей; верно, стража впустила их после гибели Замора.
Поднявшись на груду битого камня, Золотинка увидела народ по склонам холма перед дворцом. Мужчины, женщины, дети и старики тянулись по дороге от заставы, где можно было разобрать мокрые верхушки шатров.
Продрогнув на сыром ветру, Золотинка вернулась во дворец и в одном из ближних покоев нашла сундуки с одеждой, детские сапожки как раз по размеру, кафтанчик по погоде, шапку и теплые сухие носки — словом, только выметайся, дворец позаботился о полном походном снаряжении. Все это будет цело, как понимала Золотинка, не рассыплется в прах, пока стоит дворец, так что несколько часов, а, скорее, и дней можно будет попользоваться.
Золотинка решилась выбраться из зарослей едулопов через малую южную заставу, где никто не помнил и не знал давешнего мальчишку-посыльного. Но, верно, можно было идти и северной заставой — после гибели судьи Замора и ближайших его приспешников служба разладилась. Роковое обаяние дворца никого не оставило безучастным, никто не усидел на заставах после того, как оставшиеся в живых подручники Замора отдали приказ открыть ворота для искателей, восторженная, крикливая толпа увлекла за собой служилых.
Нельзя было сказать с уверенностью, что делалось на главной, северной заставе, на южной, Золотинка не нашла никого. Пусты стояли шатры, настежь ворота; на месте частокол и рогатки, а стража пропала. В кострищах остыл пепел, в загородке из жердей беспокоились непоеные лошади. В палатках валялись брошенные без присмотра вещи, можно было найти и седла, и сбрую. Торопившиеся к дворцу искатели, даже самые оборванные и голодные, не обращали на эту нечаянную роскошь внимания, как на прах и тлен, мусор.
Но Золотинка двигалась совсем в другом направлении, единственный человек, кажется, который покидал дворец, когда взъерошенный в предчувствии дивных событий народ стекался со всех сторон к чуду. После недолгих колебаний Золотинка надумала воспользоваться оказией и не связываться до поры с волками; правда, чтобы оседлать лошадь, пришлось ей взбираться на пенек и порядочно повозиться, пугливо оглядываясь в ожидания крика «держи вора!» Зато пустилась же она потом во весь опор! Верхом в сумрачном вечернем лесу Золотинка успела до темна отыскать заветный камень, где схоронила котомку и хотенчик Юлия, и вывернула на дорогу к Межибожу, на север!
Тридцать шесть часов спустя, переменив измученную лошадь на волка, а волка на волчицу, растеряв по дороге лукавые подарки дворца, — сафьяновые сапожки, кафтанчик и бархатная шапка исчезли в недобрый миг, оставив на посконной рубахе и на штанах серые следы пепла, — ранним росистым утром Золотинка выехала на опушку леса и приметила за полями крыши маленького городка, который с некоторой долей вероятия можно было считать Медней. Отсюда оставалось до столицы всего двадцать верст.
Золотинка еще раз сверилась с чертежом столичных окрестностей, который она проявила у себя на штанине за неимением другого сколько-нибудь белого и ровного предмета, и отпустила душевно измученную волчицу. Потом на той же штанине, на бедре она взялась пересмотреть полученные ночью известия.
В суровых и сдержанных выражениях Буян, со слов лазутчиков, по видимости, описывал гибель межибожского дворца, который похоронил под собой по неточным оценкам от двух до пяти тысяч восторженных искателей. Около тысячи нашли в себе достаточно воли (или благоразумия) вовремя покинуть закачавшиеся стены и остаются сейчас на месте, совершенно отравленные пережитым. Буян отдавал справедливость неповторимым наблюдениям пигалика Жихана, но, кажется, это было не совсем то и даже совсем не, что пигалики ожидали от дворца. Несколько дополнительных вопросов в письме Буяна свидетельствовали, во всяком случае, что опыт пигалика Жихана изучают в Республике со скрупулезной дотошностью. Из других новостей было сообщение о медной истукане Порывае, который вошел во дворец, проломив жутко стонущей просекой заросли едулопов, и слонялся в волшебных чертогах среди искателей вплоть до крушения, после чего вестей об истукане не поступало. Известие Золотинки о волшебном камне Параконе (или о его поддельном подобии) представлялось разгадкой к упорным скитаниям истукана, который, как известно, обязан Паракону службой и повиновением. Но, кажется, гибелью своей истукан
