равно что гроссмейстеру сесть за одну доску… м-м… ну с человеком, который едва умеет передвигать фигуры. Ты меня понимаешь?
— Чего тут понимать?!
— Видишь ли, — продолжал Дима, — мы в кружке проходим уже двоичное исчисление… Ну ладно, что же делать!.. Раз я обещал… В порядке, так сказать, общественного поручения…
— Да нет, не надо, — сказала я.
— То есть как не надо? А как же?
— А никак, — ответила я, — сама как-нибудь разберусь.
— Зачем же ты меня просила?
— Ни о чем я тебя не просила. Иди учи свои двоичные исчисления.
— Ну и пойду! — обиделся Дима. — Терпеть не могу эту алогичность! То приходи, то уходи!.. У меня время рассчитано по минутам! Я, может, ради тебя пожертвовал сегодня важным мероприятием!
— Ку и беги, может, еще успеешь!
Оскорбленный, Дима ушел. А я долго стояла у окна, глядя на девушек, которые ходили по мосткам с ведерками и кистями. Потом попыталась сесть за математику, но бросила. Ладно уж, как-нибудь выкручусь на подсказках и на шпаргалках. А что мне остается делать?
***
…Костя вернулся поздно и сразу лег. Я разогрела остатки супа, блинчики с творогом, принесла ему в постель. Но он сказал, что у него нет аппетита, и попросил принести ему горячего чаю.
— Это не ангина, — твердил он. — Полежу немного и встану. Нельзя мне сейчас болеть.
Я была уверена, что это именно ангина. Но Костя никак не соглашался принять лекарство.
Я пошла на кухню, поставила чайник на газ и позвонила Наташе. Трубку взял Женька.
— Ее нет, а кто спрашивает?
— Это Ира, Костина сестра.
— А! — удивился он. — Выздоровела все-таки? Ну, живучий у тебя организм. А зачем тебе Наташа?
— Костя заболел, — объяснила я. — У него, по-моему, высокая температура, а он лежать не хочет.
— Теперь он, значит, жаждет медицинской помощи. Ясно. Ладно, я ей скажу. Я тоже приду. У меня сегодня ночная смена была, отсыпаюсь. Деньги есть?
— Сейчас посмотрю.
Я открыла «денежный ящик».
— Два рубля есть.
— Ясно. Ну жди, не плачь.
Я повесила трубку и пошла к Косте. Конечно, он встал с постели и сидел за столом, накинув на плечи одеяло.
— Костя, если ты сейчас же не ляжешь, я поеду к маме и все ей расскажу!
— Да-да, — ответил он, болезненно щурясь. — Поезжай завтра же. А то она жутко волнуется, подозревает, что ты больна. По-моему, она думает, что мы еще и переругались.
— Конечно, поеду. Я прямо жду не дождусь.
Так я и не заставила Костю лечь в постель. Он сказал, что готовит доклад для НСО. Я знала — это такое научное студенческое общество, куда принимают самых умных студентов.
Явилась Светка с ворохом новостей — оказывается, они сегодня всем классом ходили в Третьяковку. А Слуцкий не пошел из-за меня. Вот какое важное мероприятие он пропустил. Мне стало стыдно, но делать нечего.
Светка объяснила мне уроки и собралась уже уходить, когда пришли Женька и Наташа. Конечно, теперь Светка уже не могла уйти, не обсудив со мной их внешность. Женька ее поразил своей красотой. Она сказала, что он похож на Юрского в роли Остапа Бендера, но только гораздо красивее благодаря бороде. А Наташа, в общем, симпатичная, но к ее очкам ей бы пошел не «Гаврош», а «атомный взрыв».
Потом Светка попросила у меня кусок черного хлеба с солью, потому что с утра ничего не ела, из Третьяковки — сразу ко мне. Схватила хлеб и убежала.
А тем временем в Костиной комнате назревал скандал: Наташа настаивала на том, что Косте нужно провести курс уколов пенициллина, потому что у него в горле налеты. А Костя кричал, что он стесняется.
— Это просто некультурно! — возмущалась Наташа. — Я тебе удивляюсь, Костя!
— А что же тогда культурно? Спускать трусы в присутствии знакомых девушек?
— Я для тебя сейчас не девушка, а медсестра! Я закончила курсы!
Женька хохотал и предлагал разные варианты. Например, завязать Наташе глаза, и пусть она колет вслепую. Или привязать Костю к кровати.
Наконец сошлись на том, что Наташа уколет Костю в бедро. Против бедра Костя не возражал.
Наташа пошла на кухню кипятить шприц и готовить ампулы. У нее все это было с собой. А Женька отправился в магазин и вернулся с кучей продуктов. Он принес даже курицу. Эту курицу он ловко выпотрошил, опалил над газом, потом вылил из кастрюли остатки старого супа, кастрюлю вымыл, налил воды, опустил туда курицу, морковку и луковицу и поставил варить.
— Вот тебе двадцать пять рублей, — сказал он, протягивая мне деньги. — Если будет мало, еще дам.
Вскоре уколотый Костя лежал в постели и пил чай с медом. Мед тоже Женька принес. Женька время от времени выходил на кухню, проверял курицу, а потом снова уходил в комнату. Они там долго сидели, я легла и уже засыпала, а из Костиной комнаты все еще доносились голоса и смех.
Я подумала: повезло Косте! Женька — настоящий друг. А Наташа! Неужели Костя ее не полюбит? Ведь та кикимора болотная так ни разу и не позвонила! Тоже еще — «своеобразный характер»!
***
Эту ночь Наташа снова у нас ночевала — в комнате родителей, чтобы успеть сделать Косте укол утром, перед уходом в свой институт. Она сказала, что вечером опять придет, потому что надо провести весь курс уколов, а то не будет смысла. Откуда она все это знает? Ну да, ведь она после школы год работала в больнице и окончила курсы медсестер.
Я решила, что после школы тоже пойду работать — к папе или к другому кинооператору, чтобы сначала как следует изучить дело, а уж потом поступать в институт.
Теперь наступила Костина очередь лежать и полоскать горло. Наташа оставила ему завтрак и полоскание на столике возле кровати, а мы с ней перекусили на кухне.
Мы вместе вышли из дому — я в школу, она в институт. До перекрестка нам было но пути. Наташа жаловалась, что ужасно боится завалить сессию, а я думала о том, как было бы хорошо каждый день выходить из дому вместе, и вместе завтракать, и проводить вечера. И как бы мама и папа полюбили Наташу, потому что ее нельзя не полюбить. Это только Костя ничего не понимает, ослепленный своей кикиморой.
В школе со мной в этот день произошло необыкновенное событие: я получила по английскому пятерку.
Инна Александровна случайно назвала мою фамилию, а потом было раздумала вызывать:
— Сиди, сиди, ты же отсутствовала.
А я ответила по-английски:
— Я готова отвечать.
У нее глаза на лоб полезли.
— Ну пожалуйста… Прошу к столу…
Я вышла, рассказала своими словами заданный текст, разобрала грамматические формы и ответила на все вопросы.
— Вот ведь можешь, когда хочешь! — воскликнула Инна Александровна, переходя от радости на русский язык.
