коротких фортепьянных пьес, пришел к Балакиреву за советом. К радости Римского-Корсакова, он сразу получил приглашение принять участие в дискуссиях кружка по поводу инструментовки и написания музыкальных партий. Совершенно неожиданно Балакирев посоветовал молодому человеку начать сочинение симфонии. Римский-Корсаков взялся за дело с большим энтузиазмом, но ему пришлось отправиться в обязательное трехгодичное учебное плавание на корабле императорского военно-морского флота. Вскоре после этого события, в 1862 году Мусоргский представил членам кружка другого начинающего композитора, по специальности врача и химика, Александра Бородина.
В течение нескольких лет небольшая группа друзей регулярно встречалась, чтобы исполнять, слушать и обсуждать музыку друг друга. Балакирев был деспотичен, исполнен решимости навязывать свое мнение и сразу же начинал сердиться, когда его предложения не принимали. Все чаще талантливые ученики, становясь более зрелыми музыкантами, развивали свои собственные идеи и выступали против его руководства и безжалостной критики. В конце концов, они вышли из-под влияния Балакирева, и каждый избрал в музыке свой путь.
Но, несмотря на все разногласия, эта маленькая группа (Балакирев, Кюи, Римский-Корсаков, Бородин и Мусоргский), получившая название «Могучая кучка»[61], была едина в своем желании отказаться от подражания Западу и искать источник вдохновения в сокровищнице России.
Отстаивая идею создания русской школы композиторов, Балакирев и его маленький кружок мужественно шли против модных течений. Их основным оппонентом был Антон Рубинштейн, великий пианист и один из выдающихся представителей западной школы музыкального мышления. Антон и его брат Николай были пианистами-виртуозами из юго-западной части России. Честолюбивая мать ревностно направляла их занятия. Она поехала с мальчиками в Европу, где они выступали с большим успехом. В Германии братья приобрели основательную музыкальную подготовку. Время от времени Антон после продолжительного пребывания за рубежом возвращался домой в лучах европейской славы. Его авторитет был непререкаемым. Великая княгиня Елена Павловна, супруга брата Николая I — Михаила, оказывала Антону Рубинштейну щедрое покровительство. В 1862 году Рубинштейну предложили реформировать музыкальные классы Русского музыкального общества и превратить их в полноценную консерваторию, в которой он и стал директором. Среди первых учеников вновь организованного учреждения был молодой Петр Чайковский, только что оставивший свой пост чиновника в Министерстве юстиции, чтобы полностью посвятить себя музыке.
Чайковский боготворил своего учителя в Консерватории. Однако Антон Рубинштейн не сумел разгадать большой талант в угрюмом, погруженном в себя ученике. В 1866 году его брат Николай Рубинштейн поехал в Москву с целью основать там такое же музыкальное учреждение. Испытывая ограничения в средствах при формировании штата Московской консерватории, он предложил молодому студенту-старшекурснику Чайковскому стать там первым преподавателем гармонии.
В то время Антон Рубинштейн не представлял себе, что русская музыка кому-то могла быть интересна. В пятидесятые-шестидесятые годы девятнадцатого века лучшим считалось основательное немецкое музыкальное образование. Европа преклонялась перед Мендельсоном, восхищалась операми Верди и высоко ценила могучий гений Рихарда Вагнера. Сам Верди приехал в Санкт-Петербург в 1862 году, чтобы дирижировать премьерой своей оперы
Чтобы противостоять огромному влиянию Антона Рубинштейна, Балакирев создал в 1862 году Бесплатную музыкальную школу для исполнения музыки «вольных» русских музыкантов и стал первым дирижером ее оркестра.
При всех отличиях, как по характеру, так и по взглядам на музыку, Бородин, Мусоргский и Римский- Корсаков оставались близкими друзьями; их жизни и часто даже их произведения тесно переплетались. Несмотря на любые объяснения, кажется совершенно фантастическим, что все они, не имея основательной базы по классической гармонии, контрапункту, фуге и оркестровке, сочиняли музыку высочайшего класса. Они, подобно дуновению свежего ветра, ворвались в европейский музыкальный мир, в котором преобладало немецкое влияние, и принесли с собой звучание новой национальной музыки.
Хотя Чайковский был современником композиторов «Могучей кучки», он не принадлежал к этой группе. Будучи одним из первых талантливых выпускников Санкт-Петербургской консерватории, Петр Ильич получил прекрасное музыкальное образование у немецких профессоров, преподававших в этом учебном заведении, и в дальнейшем избрал собственный тернистый путь, сумев соединить в своем творчестве европейские традиции с любовью к русским мелодиям. Прожив большую часть времени в Москве и проведя немало лет за границей, Чайковский, однако, довольно часто бывал в Санкт-Петербурге и регулярно советовался с Балакиревым. В 1869 году Милий подсказал ему идею увертюры-фантазии «Ромео и Джульетта». Чайковский любил засиживаться до глубокой ночи с Римским-Корсаковым и его друзьями в одном из ресторанов, беседуя о музыке. Римский-Корсаков отмечал, что Чайковский мог выпить огромное количество вина, не теряя контроля над собой, и соперничать с ним в этом отношении могли очень немногие из них. Угрюмый меланхолик, всю жизнь восхищавшийся Моцартом, Чайковский свободно говорил на немецком и французском языках и прилежно изучал английский, чтобы читать в оригинале своего любимого Диккенса. Тем не менее, композитор ощущал неразрывную связь с соотечественниками и разделял их глубокую любовь к родной земле. Однажды он написал: «Я страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лиц, русские обычаи…» Его могучий талант оказал влияние на все последующие этапы развития национальной музыки.
Один из членов балакиревского кружка, композитор Александр Бородин, создавал произведения, которые отличались утонченностью и академизмом, но тем не менее в чрезвычайно оригинальной манере отражали дух русской музыки. Музыковеды сходятся в том, что если бы Бородин имел возможность больше сочинять, он сыграл бы более значительную роль в развитии музыкального искусства. Но музыкант был вместе с тем преданным своему делу врачом и ученым, делившим время между двумя призваниями.
Бородин появился на свет в результате романтической связи двадцатичетырехлетней дочери солдата и грузинского князя царской крови, безумно влюбившегося в девушку в шестидесятилетнем возрасте. Мальчика, родившегося в 1833 году в Санкт-Петербурге, записали сыном камердинера князя, Порфирия Бородина, однако кавказская кровь его родного отца проявилась в темпераменте композитора и наложила отпечаток на его музыкальное творчество. Хотя мать не могла формально признать его своим сыном и настаивала, чтобы мальчик называл ее «тетушкой», Александр рос, постоянно ощущая ее нежность и заботу. Еще ребенком он любил слушать военные оркестры, дававшие концерты в парках столицы, и один из музыкантов научил его играть на флейте. К тому времени, когда юному Александру исполнилось всего двенадцать лет, он уже был страстным меломаном. Он сам освоил игру на скрипке и, не имея представления о контрапункте, в тринадцатилетнем возрасте написал концерт для фортепиано и трио для двух скрипок и виолончели. Бородин также увлекался наукой, и поскольку его мать считала музыку не заслуживающим внимания призванием, юноша был зачислен в 1850 году в Санкт-Петербургскую Медико-хирургическую академию. В том же году Чайковский, сын горного инженера из провинциального городка Воткинска, поступил в Училище правоведения.
Еще на студенческой скамье Бородин организовал струнный квартет и часто ходил по несколько километров пешком с виолончелью в руках, чтобы встретиться с друзьями и музицировать с ними всю ночь напролет. В 1856 году двадцатитрехлетний Бородин, закончив обучение в Медико-хирургической академии, получил в ней должность врача-ординатора. Там он познакомился с молодым прапорщиком Модестом Мусоргским, назначенным в госпиталь на дежурство. Приятели проводили в разговорах многие часы. В 1858 году Бородин защитил диссертацию, посвященную кислотам, и стал доктором медицины. Следующие четыре года он прожил в Европе, куда его откомандировало российское правительство с группой студентов и
