Крестьяне смотрели на пришельцев с некоторым удивлением и иногда даже отводили их к приставу.
Основной темой творчества русских писателей и художников стала жизнь простых крестьян, которую они пытались изобразить без прикрас. Вторая половина девятнадцатого столетия дала России целую плеяду выдающихся творцов — выходцев из мелкопоместного дворянства. И, пожалуй, именно они внесли самый весомый вклад в русскую культуру. Пушкин, Гоголь, Тургенев, Толстой, Глинка, Чайковский, Римский- Корсаков, Мусоргский и Дягилев, как и многие другие художники, композиторы и поэты, глубоко связаны своими корнями с русской деревней. Даже Достоевский, которого обычно воспринимают как горожанина, с радостью вспоминал, как он мальчиком проводил не одно лето неподалеку от Москвы в загородном доме, приобретенном его отцом. Чехов был сыном бакалейщика из небольшого провинциального города Таганрога.
Однако, по иронии судьбы, как раз в то время, когда люди искусства стали уделять более пристальное внимание деревенскому быту, он начал коренным образом меняться, и они не заметили, что отражают мир, уходящий в прошлое.
Жизнь за городом была безмятежной и неторопливой. Гоголь изобразил ее в «Сорочинской ярмарке» так: «В поле ни речи. Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок: и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю… Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его незримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш… Как полно сладострастия и неги малороссийское лето!»
Пушкин, рассказывая в «Евгении Онегине» о жизни Лариных в деревне, писал:
Деревенский дом, спрятавшийся в зелени деревьев, был привычной и милой сердцу приметой русского пейзажа. Такие дома, как правило, деревянные, не отличались роскошью, однако были удобными и уютными. В России не встретишь замков с высокими стенами, рвами и ухоженными парками и цветниками, подобных европейским. Накануне Первой мировой войны один английский путешественник так описал типичное русское поместье: «Дом стараются ставить на высоком берегу реки или на пригорке в окружении деревьев. Обычно в таком доме есть веранда и балкон, поддерживаемый массивными белыми колоннами. Неподалеку от помещичьего дома вы непременно обнаружите липовую аллею, ведущую во фруктовый сад, в котором растут яблони, груши и вишни… В доме — просторная прихожая, большая столовая, гостиная и кухня, в которой кипит своя неугомонная жизнь. Лестницы ведут в уютные комнатки и укромные уголки, полные припасами кладовки, библиотеки со старинными и часто довольно ценными книгами. Везде вас окружают старомодная мебель красного дерева и фамильные портреты на стенах. Здесь царит атмосфера уюта, убаюкивающее ощущение досуга, безопасности и отдаленности от вселенской суеты. Таков дом помещика средней руки».
В 1873 году некая англичанка, посетившая центральную Россию, писала о покое и красоте русских просторов: «Вокруг простирались бескрайние равнины, ничем не огороженные яркие поля зеленеющего льна и волнующиеся поля пшеницы в обрамлении густых хвойных лесов; орлы парят над головой в чистом голубом небе; тут и там крестьяне в яркой красочной одежде, весело распевающие за работой или устроившиеся в тени берез, чтобы пообедать. А где-то вдалеке белый усадебный дом, наполовину скрытый за деревьями и рядом — белая церковь с синим куполом, усеянным золотыми звездами, с уходящим ввысь позолоченным шпилем и множеством сверкающих крестов, загорающихся ярким огнем в свете солнечных лучей под безоблачным небом. Там и хозяин, и его крестьяне каждую субботу, воскресенье и праздничные дни обращают свои молитвы к Богу. Закончив обед, перед тем, как вздремнуть часок-другой под березами в полуденный зной, благочестивые крестьяне оборачиваются к церкви и осеняют себя крестным знамением.
Летом обитатели деревенских домов почти не бывают в помещении. Они все время проводят на воздухе, сидя в тени деревьев за чтением, либо курят (в том числе и многие женщины), вышивают, судачат друг с другом, а иногда небольшими группами отправляются в лес по грибы, из которых затем приготавливают любимые русскими блюда. И правда, ничто не может сравниться с жизнью в загородном доме; все здесь устроено просто, все чувствуют себя непринужденно. Это совсем не похоже на великолепие и богатство, которые мы наблюдаем в Англии; напротив, комнаты почти не меблированы — в них лишь самое необходимое.»
Русские, как никакой другой народ, умеют ценить удовольствие жизни в тиши, и многие художники отразили на своих полотнах покоряющую безмятежность русской природы. Исаак Левитан писал широкую спокойную гладь озер и простор лугов. Борис Кустодиев создал портрет своей жены с ребенком в деревенском доме и передал в этой картине теплоту дерева и свежесть сирени. На одном из своих лучших полотен Илья Репин, сам выходец из украинских крестьян, изобразил большую русскую семью, где и стар, и млад мирно сидят за чтением, освещенные яркими солнечными лучами, проникающими сквозь листву деревьев.
Колоссальные расстояния и плохие дороги разделяли жителей провинции, поэтому гостей принимали с радушием и щедростью. Русские говорят: «Гостям всегда рады». Виктор Тиссо, путешествовавший по российской глубинке в 1893 году, отмечал: «Никого не удивит неожиданный приезд гостя, в том числе и незнакомца; такое событие всегда воспринимают с радостью. Семейная жизнь протекает в достатке, полная досуга. Вас примут, если вы скажете, что такой-то послал вас, либо просто представитесь. Гости могут жить столько, сколько им заблагорассудится, один день или шесть и даже несколько недель.» Обычно в деревне гостей не отпускали на ночь глядя и превращали в спальню любую комнату в доме. Постели устраивали на диванах и креслах; ночлег предоставляли для десятка знакомых, и при этом хлопоты не считались обременительными, так, будто речь шла о том, чтобы бросить охапку соломы в конюшне.
Раскованность и простота жизни в русских поместьях часто приводили в замешательство европейцев, которых шокировала непринужденность общения прислуги с помещиками. В 1805 году Марта Уилмот отмечала: «Вполне обычно видеть хозяев и слуг, вместе исполняющих какой-либо танец, и не раз, когда я оказывалась в незнакомом доме, мне было нелегко отличить хозяйку от ее femme de chambre[53].»
Деревенские развлечения были незатейливы. Играли в городки, качались на качелях и качалках, ходили купаться на реки и пруды. Станиславский так описал праздник на воде в своем подмосковном поместье в конце девятнадцатого века. «Огромная лодка с музыкантами, игравшими на духовых инструментах, шла во главе небольшой флотилии из пестро раскрашенных лодок, и весь тот день прошел в соревнованиях по гребле и плаванию на приз. В летнюю ночь на Ивана Купала и стар, и млад играли в заколдованный лес. В простынях и масках мы прятались за деревьями и ждали тех, кто придет искать папоротник, а затем набрасывались на них из наших укрытий. Если прятались в кустах, то мы внезапно выбегали, а если в траве, то старались незаметно подползти… Часто в летние вечера все соседи собирались вместе и гуляли всю ночь до зари». Именины и праздники превращались в запоминающиеся события, подобные описанным Пушкиным в «Евгении Онегине», когда после вечерних танцев и игры в карты для каждого из гостей находилось место на печных лежанках, диванах или кушетках. Некоторые же устраивались, закутавшись в стеганые пуховые одеяла, на ступеньках или лестничных площадках.
Младшая дочь Льва Толстого, Александра, рассказывает о жизни в Ясной Поляне:
«Постоянно праздновали чьи-то именины, рождения, пекли пироги… Повара жарили кур, баранину, ростбифы, готовили необыкновенное фруктовое мороженое… лакеи чистили батареи грязной обуви, подавали, убирали, горничные крахмалили воротнички, гладили, кучера чистили лошадей, то и дело запрягали, распрягали коляски и катки тройками, дрожки, тарантасы…»
Иногда появлялись цыгане и, прервав свои странствия, развлекали всех песнями и плясками. Александра Толстая пишет:
