в ближайшем будущем, я заколебался.
— В чем дело?
Я нахмурился:
— Э-э… думаю, я что-то напутал.
— Не поняла?
— Я… э-э-э… плохо их перемешал.
Aннa посмотрела на меня серьезно:
— Гарри, я не понимаю, в чем дело? Почему ты остановился?
Не переворачивая карты, я сказал:
— Кажется, я знаю, какой будет следующая карта. Я просто уверен в этом.
Анна натянуто улыбнулась:
— Но ведь ты ясновидец, не так ли?
Я опустил глаза:
— Что-то вроде того. Думаю, у меня есть скромный дар.
— Тогда…
— Тогда ничего. Раньше я никогда не знал, какой будет следующая карта. Я угадывал, но не знал.
— Да ты не переживай. Ты сам говорил, что предсказывать судьбу — это то же, что чинить машины. Чем больше делаешь, тем лучше получается. Наверно, сейчас твоя предыдущая практика и сказалась. Теперь ты — первоклассный механик.
Я положил колоду на дно перевернутого стакана, все еще не открывая верхнюю карту.
— Эта верхняя карта, — сказал я, — бубновая дама, на ней нарисована женщина, выливающая воду из кувшина в стремительный поток. Обычно эта карта означает разочарование или лишение. Между прочим, данная карта часто предсказывает даже большую потерю, чем карта смерти. На той карте изображена смерть, въезжающая в город в черной карете, и все ее приветствуют как неизбежную часть бытия. А бубновая дама, или карта Звезды, означает, что человек лишается сил без каких-либо особых причин, совершенно внезапно и неожиданно.
— Похоже на историю с Максом и его кувшином, прошептала Анна.
— Да, кстати. Именно.
Еще какое-то время Анна безмолвно сидела с бокалом в руке и глядела на колоду. Затем, после недолгого колебания, протянула руку, подняла верхнюю карту и посмотрела на нее.
— Ну, видишь? Это Звезда.
— А вот и нет. — Анна покачала головой. — Ты ошибся. Это не Звезда.
Я не мог этого понять. Своей интуиции я очень доверял и даже засомневался в том, что Анна говорила правду.
— Дай посмотреть, — сказал я, забирая карту.
Это была не Звезда, гораздо хуже. Это была десятка пик.
Картинка изображала мужчину, лежащего мертвым на пустынном морском берегу под темным небом, а его тело было пронзено десятью пиками. Ею голова была повернута затылком к зрителю, хотя и без того ясно, что одна из пик была воткнута прямо в его лицо.
Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я взял следующую карту и перевернул. Вот это и была Звезда — бубновая дама. Я положил обе карты рядом и долгое время молча смотрел на них. Мне казалось, что карты хотят меня предупредить. Такое случалось со мной и раньше, и сейчас, как и тогда, я почувствовал страх и неопределенность. И вот теперь эти две карты, обозначающие мистическое предзнаменование, говорят, что я ступил на скользкую, опасную дорогу и мой дальнейший путь по ней с каждым следующим шагом приближает мою судьбу к трагической развязке.
— Ты веришь этому? — спросила Анна.
Я пожал плечами:
— Не знаю, что и думать. Вообще-то эти карты предсказывают неприятности, я уже не раз убеждался, что считаться с ними стоит. Короче говоря, карты советуют мне бросить эту затею с кувшином.
— Но ты же не собираешься оставить свою, крестную наедине с этим ужасным горшком, так ведь? Ты не можешь этого сделать.
Я перетасовал карты и спрятал их в карман.
— Анна! Может, она мне и крестная, но я не уверен, что с ней все в порядке. Я не встречался с ней уже долгое время. Как я могу взять на себя ответственность за все, что она делает? Сегодня я видел ее впервые за три года. Да ты и сама, наверно, заметила, какие у нас отношения.
— А тот человек, в халате с капюшоном?
Я поднял руку, подзывая официанта. От всей этой дребедени мне необходимо было выпить еще.
— Анна, — сказал я, — Это мог быть один из друзей Маджори, в банном халате. Может, он просто подошел к двери, чтобы посмотреть — уходим ли мы. Мы очень устали. В конце концов, мы могли просто ошибиться. Но если тебе от этого станет легче, мы завтра туда поедем и все проверим.
Подошел официант — сияющая физиономия, замасленный пиджак со стоячим воротником. Я заказал бурбон и стакан содовой, Анне захотелось кока-колы.
— По-моему, ты так же напуган, как и я, — провокационно заявила Анна, пока мы ждали свои напитки.
Я ничего не ответил. Только улыбнулся загадочно и снисходительно: думай что хочешь. По правде говоря, я и сам не знал, как к этому относиться. Возможно, я и был чем-то слегка напуган. Ясно, что с этим кувшином не все ладно, и меня не грела мысль доставать его из башни. С другой стороны, смешно верить всем этим старым, невразумительным легендам. На данный момент я придерживался той точки зрения, что Макс Грейвс лишился рассудка и поэтому приписал горшку всякие магические свойства. Что же касается странной музыки, то вполне вероятно, что это было всего-навсего завывание ветра в трубе, или треск старых рам, или еще какая-нибудь безобидная ерунда… Короче, сначала надо поговорить с доктором Джарвисом, затем с этим самым профессором Кволтом. Может, тогда мы поближе подойдем к истине. Как любила говорить моя мама — загадок не существует, кто-то всегда знает ответ.
К дому доктора Джарвиса мы прибыли на следующее утро.
Было около половины десятого, и день начинался прекрасно, хотя дул свежий ветер и с запада надвигались густые белые облака. Анна осталась в машине, а я по выложенной кирпичом тропинке подошел к дому и позвонил.
Дом доктора Джарвиса располагался в самой уютной части Гианниса, в окружении элегантных парков и вязовых аллей, к тому же недалеко от дороги. Большой белый дом в лучших традициях колониальных времен.
Негритянка открыла дверь.
— Сэр?
— Я хотел бы поговорить с доктором Джарвисом. Он дома?
— Сейчас он завтракает.
— Передайте, пожалуйста, что я насчет Макса Грейвса. Скажите, что знаю обстоятельства его смерти.
Служанка пришла в замешательство:
— Что вы сказали?
— Я говорю, передайте: я знаю, как умер Макс Грейвс.
Служанка нахмурилась, затем развернулась и направилась по коридору в комнату, видимо столовую. Я услышал короткий разговор, звук отодвигаемого кресла, и вот появился сам доктор Джарвис, вытирая на ходу рот салфеткой. Он был высок, седовлас, слегка сутуловат, на остром, как у акулы, носу, были нацеплены старомодные очки без нижнего ободка.
Он был одет в безупречный серый костюм..
— Доброе утро, — сказал он. — Извините, но вы, боюсь, очень смутили Люцинду. Она несколько взволнована.
— Прошу прощения, я вовсе этого не хотел, — ответил я. — Меня зовут Гарри Эрскайн. я прихожусь
