52. 'Диктуйте ваши условия'
— Константин Семенович, к вам товарищ Фельдман. Он торопится и просит его принять, — просунув голову в дверь, доложила Мария Васильевна.
Горюнов вопросительно взглянул на завуча:
— Может быть, назначим ему вечером? С расписанием занятий надо спешить.
— Лучше сейчас, если торопится. Впрочем, он всегда торопится, — сказала Ирина Дементьевна, не отрываясь от лежавшего, перед ней окончательного варианта расписания.
— Ну сейчас так сейчас! — со вздохом сказал Константин Семенович. — Давайте!
— Мне уйти? — спросила завуч, когда секретарь школы скрылась.
— Почему? Останьтесь.
С бумагами в руках стремительно вошел Самуил Григорьевич. Он был бодр и даже весел.
— Здравия желаю, товарищ Горюнов! Ирине Дементьевне мое особое!
— Почему особое?
— Ну, таким женщинам всегда особое… Вам не в школе бы работать, а кинозвездой…
— Опять, Самуил Григорьевич!
— Виноват! Но как удержаться!?
— Мне сказали, что у вас срочное дело, — вмешался Горюнов.
— Ну не столько у нас, сколько у вас. Это же вы срочно выставляете нас на все четыре стороны… Константин Семенович, давайте как человек с человеком. Холодная война окончилась… Или вернее, тайная дипломатия. Ну зачем нам ссориться? Давайте заключим мирный договор. Послезавтра у меня правление, и, ей-богу, мы сумеем вас заинтересовать. Найдем всё, что вам нужно. И средства и всё… Диктуйте ваши условия!
— Нам нужно помещение.
— Подумаешь, помещение! Подвал! Сырой, холодный, темный подвал! Зачем? Если для дров, так у вас паровое отопление. Под склад? А что вам хранить? Какие товары? Двойки, тройки, пятерки? Вы уже почти сделали стадион. Это я одобряю! Зимой мы его зальем и будет роскошный каток. Вы катаетесь на коньках? Мы с Ириной Дементьевной такие фигуры будем выписывать… Вы хотите столовую? Великолепно! Мы дадим оборотные средства, штат. Ведь по вашей линии со штатом ой как трудно. Ну, а вы наших рабочих пустите… в определенные часы. Даже нет! Я понимаю, что санитарная инспекция и всё такое… Мы просто в термосах будем носить через черный ход. Что еще? Ремонт? Пожалуйста! Ну зачем вы детей заставляете в грязи копаться? Вы посмотрите на них! С головы до ног в краске перемазаны…
— Самуил Григорьевич, — остановил Фельдмана директор, — вы напрасно меня уговариваете. Никакие уговоры не помогут. Вопрос решен. А помещение нам нужно для организации своего производства.
— Производства? Школе? Дети будут работать? А когда учиться?
— Вот если бы вы предложили передать нам всё ваше оборудование, — продолжал Константин Семенович, не обращая внимания на вопросы Фельдмана. — Так сказать, производство на ходу — тогда, пожалуй… было бы о чем говорить.
— Позвольте! Передать вам производство, оборудование… А мы?
— А вы нашли бы себе дело в государственной промышленности.
— Ну, знаете ли… Ваша голова набита такими идеями, что не сразу сообразишь, что к чему… Шутите вы или всерьез?
— Какие могут быть шутки! Школам необходимо вводить производительный труд. Производительный — понимаете? Вы же коммунист и знаете, что говорили по этому поводу и Маркс и Ленин. Правда?
— Ну, допустим, что так… Но при чем тут наше оборудование?
— А при том, что школы с успехом заменят всё артельное производство. Мы возьмем на себя все ваши обязательства, ваши планы и даже весь ваш ассортимент изделий. Уверяю вас, что мы улучшим качество изделий.
— Великолепно! Роскошная идея! Вы слышите, Ирина Дементьевна, что он говорит? Закрыть артели, а всё дело передать школам. Раз, два, и готово! Всё так просто!
— Ну, может быть, и не раз, два, а постепенно. Но дело идет к тому.
— Ну еще бы! Если уж вы до этого додумались, то наверно скоро будет и указ правительства.
— А разве плохо? Какая огромная польза государству. И никакого вреда.
— А мы приносим вред? — обиделся Фельдман.
— Всяко бывает, — засмеялся Константин Семенович. — Разные встречаются артели.
— Встречаются… Не спорю. Так что ж из этого? Ну, хорошо, я согласен! Уговорили! Мы передадим вам оборудование и вообще всё… да, да! И даже поставим такой пункт в арендном договоре: «Обязуемся передать школе производство на ходу, когда выйдет указ правительства». Так? А до тех пор будем работать, как работали.
— Нет. Такой пункт нас не устроит.
— Ага! На попятный. Значит, вы не очень-то верите в свою идею.
— Верю, но мы торопимся. Мы хотим уже в этом году наладить производство.
— Уже! Как это у вас всё просто. А оборудование, а станки?
— У нас есть шефы. Они помогут.
— Ах, шефы! Машиностроители. Да, да! Я совершенно забыл. Отличные шефы! Самые богатые в районе. Они только и думают о школе… И днем и ночью! Вы уже познакомились с директором завода?
— Нет. Мы еще не знакомы.
— Ну тогда другое дело. Тогда можете планировать свое производство, — шутил Самуил Григорьевич. — Извините меня, товарищ Горюнов, я считал вас более… как бы это сказать… деловым и практичным.
— Самуил Григорьевич, мы всё время уклоняемся от главной темы. Когда вы намерены переезжать?
— Хорошо. Я буду с вами откровенен: помещение у нас уже есть. Представьте себе, мы договорились с Мариной Федотовной! Я пришел поплакаться в жилетку, а она и предложила занимать свой подвал… То есть не свой, а той школы, где она сейчас. Но знаете, что это значит? Кошмар!.. Ремонт! И какой ремонт! Всё заново. Затем переезд… Производство остановится минимум на месяц. Я уже слышу, как трещит план! Затем… Вы думаете, она за мои прекрасные глаза сдает нам свой сырой подвал? У-у… нет, это не та женщина! У нее тоже болит душа за школу…
Речь Фельдмана внезапно прервалась стуком в дверь и появлением Агнии Сергеевны:
— Простите, Константин Семенович… Вы заняты?
— Ничего, ничего. Что случилось, Агния Сергеевна? — тревожно спросил Горюнов.
— У нас недоразумение… — Агния Сергеевна нерешительно смотрела то на Фельдмана, то на завуча, не желая при них говорить. — Пришла Эльвира Петровна… Это наша физкультурница…
Константин Семенович понял, что случилось что-то серьезное, — Агния Сергеевна не стала бы тревожить по пустякам.
— Сейчас. Одну минутку, — сказал он и, опираясь на палку, встал. — Ну что ж, прощайте, Самуил Григорьевич. Я очень рад, что вы получили помещение и, следовательно, до половины сентября успеете переехать… Извините, я должен покинуть вас.
Самуил Григорьевич остался наедине с завучем. Раза три он шумно вздохнул, затем пересел к другому столу и обратился к склонившейся над расписанием женщине:
— Ирина Дементьевна, а вы? Вы сидите, словно воды в рот набрали. Я вас не узнаю! Словно вас подменили! Ни одного словечка, ни «за» ни «против»! Вас уже лишили права голоса?
— Я занята другим, Самуил Григорьевич.
— Что значит другим? А судьба нашей артели вас уже не волнует? Можно подумать, что школа имеет и радио, и кино… и больше ей ничего не нужно?
