— А снег с крыши он так и не счистил. Забыл про снег-то.
Шапокляк говорит:
— Завтра я возьму у дворника лопату, и мы очистим эту изумительную крышу. Годится?
— Годится, — отвечают ребята хором.
Вадим думает: «Неужели сама полезет?» Потом догадывается: «Нет, она будет руководить с земли». Потом, уже войдя в свой подъезд, вспоминает, как летел над двором парашют, как все смотрели, и Вадиму кажется, что это он там летал мимо окон, балконов и чёрных деревьев. Он гладит рукой белый купол, лёгкий и прочный, из парашютного шёлка.
Драгоценный камень
В это яркое воскресное утро Нина Грохотова гуляла со своей собакой Ингой, и у них обеих было хорошее настроение. Нина смотрела на склочных воробьёв у мусорного бака, они налетали друг на друга, пищали, ссорились. Те, кто не участвовал в скандале, склёвывали в это время свою добычу. Может быть, завистливому вообще достаётся меньше хорошего? Он боится упустить свой кусок, от этого завистливый всегда занят и напряжён. Но Нина об этом не думала. Она просто стояла и смотрела, как самый крупный воробей с коричневыми перьями на спинке, налетел на другого, поменьше, грудью стукнул его, тот отскочил, растрёпанный, запищал возмущённо, а крупный клюнул его крепко, отогнал и ещё покричал вслед: «Попробуй только сунься!» Нина засмеялась: «Совсем как Денис. Или Серый. Или Игорь Иванов. Да все они, мальчишки, как воробьи. Ничего в них нет интересного».
Инга тянула поводок, ей надо было обнюхивать углы, выискивать глазами кошек и кидаться за ними. Инга не причиняет кошкам никакого вреда, но они, кошки, должны знать своё место и не ходить по тем дорогам, где прогуливается чистокровный боксёр-девочка. Инга их гоняет, пугает и всячески треплет им нервы. Её золотистая спина сияет на солнце и дрожит от притворного гнева — это кот пыльного серого цвета медленно переходит от универсама к аптеке. Инга два раза пролаяла басом — большего кот не стоил. Она как будто сказала ему: «Ты, надеюсь, понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю?» Кот понимал, он повёл на Ингу янтарным глазом, брезгливо тряхнул лапой, мяукнул сипло. Как будто сказал: «Понимаю ваш гнев, девочка-боксёр. Но у меня скорость и ловкость дикого зверя. И меня не водят на поводке, как некоторых. Я свободен, как эти птицы». Тут кот приседал на задние лапы и начинал подкрадываться к воробьям. Вряд ли он мог поймать их, но ему было важно, чтобы воробьи знали своё место, они должны помнить, что рядом где-то бродит опасный зверь, кот Базилио, как он называл себя сам, или просто Вася, как называл его хозяин, рубщик мяса в универсаме.
Нина не вдавалась в эти сложные отношения. Она привычно сказала:
— Инга, нельзя, фу, Инга, — и потянула поводок, чтобы Инга шла рядом и не дёргалась.
Нина хотела встретить знакомых, хоть кого-нибудь. И это вполне могло произойти, потому что было воскресенье, светило солнце, в такие дни люди охотно выходят из дома. Вон в том корпусе живёт Катя Звездочётова. А в голубом шестнадцатиэтажном — Сима. И рядом Вадим Васюнин, а в соседнем подъезде — Денис. Может же кто-нибудь из них выйти погулять. И тогда этот человек ахнет и скажет:
«Нина! Какая у тебя прекрасная курточка! Белая, меховая, пушистенькая, как зайчик!»
Обязательно скажет. Или, в крайнем случае, подумает. А куда деваться, если курточка действительно новая, бельгийская, ослепительно беленькая, с капюшоном и белыми помпонами вместо пуговиц. И ещё вдобавок красные вельветовые брючки и белые сапоги. Даже Катя Звездочётова должна почувствовать, что с Ниной надо считаться. И не покажет сегодня своего превосходства даже Катя Звездочётова. Потому что пусть Катя — это Катя, но у неё нет и никогда не будет такой фирменной куртки.
Нина выглядывает из капюшона, как из скворечника, вертит головой, но не показываются на улице ни Катя, ни Сима, ни Денис — все сидят по домам. И очень жаль.
Нина ещё раз смотрит на своё отражение в витрине булочной, проводит рукой по ласковому меху курточки. И тут она видит наконец знакомую фигуру — из-за поворота выходит писательница, она быстрым шагом идёт по другой стороне улицы. Нина удивляется, что видит писательницу, хотя знает, что писательница живёт где-то недалеко. Нине хочется, чтобы писательница увидела куртку, и она быстро переходит дорогу; Инга неохотно тащится сзади — ей так и не удалось сегодня поставить на место самовлюблённого и нахального кота Васю.
Писательница идёт очень быстро, Нина думает: «Ну зачем немолодой женщине ходить с такой скоростью? Ей бы гораздо больше подошла медленная, плавная солидная походка». Если бы Нина была писательницей, она стала бы ходить так, чтобы вся улица замечала — вот идёт не просто женщина, а настоящая писательница, которая пишет настоящие книги. Но взрослые часто спешат и не успевают подумать о своей походке и других важных вещах.
Тут Инга дёрнула поводок: мимо, совсем близко, прошла болонка величиной с детскую шапочку, её вела старушка, которая испугалась не то за болонку, не то за себя и шарахнулась от Инги, схватив болонку на руки и прижимая к груди.
— Инга! Фу!
Собака послушалась, пошла рядом, солидно переставляя свои кривые лапы. А писательница обернулась, увидела Нину, подошла:
— Вот какая твоя знаменитая Инга! Красавица. А зубы! Можно её погладить?
— Гладьте, конечно, она не злая.
Инга улыбалась, она прекрасно всё понимала.
— Любит, когда ею любуются, — говорила писательница, — все красавицы к этому небезразличны.
— Весной мы с Ингой будем участвовать в собачьей выставке, — сказала Нина и встала так, чтобы писательница заметила наконец куртку. Но она не замечала. Как можно не заметить, во что одета Нина Грохотова? Нет, не замечала. Гладила Ингу, о чём-то говорила.
— Инга получит золотую медаль, — сказала Нина, — у неё отличная родословная.
— Правда? — рассеянно спросила писательница. — Золотую? Извини, вон идёт мой автобус. Я к вам скоро приду — поговорим!
И тут Нина вдруг обратила внимание на сумку писательницы.
Это была потрясающая сумка! Она была меховая, жёлтые и чёрные полосы пересекали сумку. Из чего она? Из тигра? Из пантеры? Нина успела спросить:
— Из чего ваша сумка?
Но писательница не слышала, она мчалась за автобусом.
Если бы Нина была писательницей, она бы никогда не бегала за автобусами. И вообще, писательница, а ездит в автобусе. Если не умеет водить машину, взяла бы такси, вон они стоят у ресторана, свободные такси с зелёными огоньками.
Придёт к ним писательница. Теперь Нина знает, о чём она её спросит. Об этой прекрасной сумке, вот о чём. Где её достать? Из чего она сделана? Нину даже слегка трясло, уж очень ей хотелось такую сумку — необыкновенную, единственную в мире.
Давно уже никого не высылают встречать писательницу — она приходит к ним часто, иногда и без приглашения. Забежит мимоходом: «Давно мы не виделись, как вы тут?» Побудет немного, поговорит с кем- нибудь из ребят или с Марией Юрьевной, скажет: «Ладно, некогда рассиживаться» — и уйдёт. На прощание пообещает: «Скоро и всерьёз приду, тогда поговорим обо всём». Мария Юрьевна советует: «Готовьте вопросы». И не совсем понятно, кому она даёт этот совет — ребятам? А может быть, писательнице? Или всем сразу?
И вот сегодня писательница пришла. Она никуда не спешит. Это же всегда заметно — спешит человек или нет. Сегодня не спешит — и глаза неозабоченные, и движения неторопливые.
Нина сразу села на первую парту — хотелось получше рассмотреть тигровую сумку. Но сумка была не та. Писательница стояла посреди класса и держала под мышкой обычную чёрную сумку на «молнии». Совсем не модную. Нина даже огорчилась. Ну как она не понимает, с какой сумкой надо ходить? Если бы у Нины была тигровая сумка, она бы всегда её носила, пусть все ахают.
