Ева расхохоталась:
— Ладно, ладно, сдаюсь! Вылезай оттуда! Обещаю, что даже пальцем до тебя не дотронусь!
Майкл осторожно вылез из-за кресла и встал за спиной старшего брата. Темные, настороженные глаза его косились в сторону девушки. А та, улыбнувшись, уселась на диване возле отца.
— И ты с нами, Ева, хорошо? — предложил Непия.
Она покачала головой:
— Ну нет, только не сегодня. Когда вы поете только вдвоем, у вас получается лучше.
Мальчики запели. Звонкие детские голоса мягко сплелись с мелодичными звуками струн. Непия пел настолько легко, что казалось, для него это так же естественно, как дышать. Чудесный голос, которым наделила его природа, свободные движения и врожденное чувство ритма были его второй натурой.
— А теперь можно мы пойдем поиграем? — спросил Майкл, когда они закончили балладу.
— Конечно, само собой. Только предупредите меня, когда соберетесь домой, чтобы я отвела Буяна на псарню. А кстати, как вы сюда добрались? Неужели пешком?
— Верхом, — буркнул Непия. — Привязали старину Хобо к воротам.
— Любопытная парочка, верно? — подмигнул Джо, когда мальчишки с радостным воплем вылетели из комнаты.
Ланс улыбнулся.
— Я бы сказал, прирожденные артисты, — хмыкнул он.
— Чем собираешься заниматься, милая? — Джо повернулся к Еве.
— Сейчас перемою посуду, а потом съезжу в Хореке. Похоже, наши припасы подошли к концу.
— Не возражаете, если я составлю вам компанию? — спросил Ланс.
— Ничуть. Папа, а ты что будешь делать?
— Надо посидеть немного над счетами. Если получится, конечно. Да, не забыть бы выписать тебе чек, а то нечем будет расплатиться за продукты. Ева, девочка, и не вздумай вернуться без табака, хорошо? Погоди, сейчас приду.
Ева, переодетая в самые лучшие свои брюки бежевого цвета и чистый пуловер, чинно вела машину по пыльной проселочной дороге. Извиваясь, точно змея, она тянулась до Хореке вдоль побережья на протяжении почти четырех миль. День был чудесный. Жаркое полуденное солнце заливало ровную гладь океана, превратив его в ослепительно сверкавшее серебряное зеркало. В воздухе дрожало жаркое марево, над дорогой плотной завесой висело облако едкой пыли. Ее было столько, что и густая трава вокруг, и пышные заросли папоротников, и живые изгороди из кустов — все было сплошь покрыто толстым, серым слоем.
— Именно такими я и представлял себе ваши дороги, — меланхолично заметил Ланс.
Ева звонко рассмеялась:
— Да уж! Вы такого небось не видели! А мы, знаете ли, уже так привыкли все время крутить руль то туда, то сюда, что по прямой, думаю, и проехать бы не смогли! Хотя, конечно, когда пыль стоит столбом, это не очень-то приятно! Но тут всегда так. Мы, здешние жители, вроде как притерпелись, но уж очень противно все время держать окна в машине закрытыми. А откроешь — пыль осядет повсюду: на одежду, волосы, лицо… Такая гадость! Путешествовать в машине с поднятыми стеклами, особенно летом, — не большое удовольствие!
— Ну, не знаю, как летом, мне достаточно и осени!
— Здесь, в Северных территориях, довольно жарко и осенью, и даже зимой. Конечно, когда светит солнце. Но если пасмурно, то холод может пробрать до костей. К тому же на побережье почти всегда ветрено.
Вытянувшись вдоль залива, крошечный, погруженный в сонную дрему городок Хореке уютно устроился у самого подножия гор. Как совершенно правильно подметил Ланс, он состоял из маленькой гостиницы, станции техобслуживания, одного-единственного магазина, почты и нескольких жилых домиков. Однако выглядел достаточно живописным со своими деревянными постройками и вымощенной булыжником дорогой, которая начиналась за пару миль от городка, проходила через него и вела дальше, в Мангунгу. Больше в Хореке не было ни одной другой дороги, даже пешеходной тропинки — настолько он был мал.
Выкрашенный в ядовито-желтый цвет магазин, в котором торговали абсолютно всем, станция техобслуживания и парочка жилых домов, словно гнезда какой-то диковинной птицы, стояли на высоких сваях у самого океана. В часы прилива вода поднималась почти к самым их порогам.
— Хоть убейте, не могу этого понять, — проворчал Ланс. — Господи, столько вокруг земли, а они построены как какие-то курятники, да еще загнаны в воду по самое брюхо!
Ева расхохоталась:
— Их возвели в соответствии с местными обычаями — чтобы можно было забрасывать удочку прямо из окна спальни. Так сказать, не вставая с постели.
Ланс в восторге покрутил головой.
Когда Ева купила все, что ей было нужно, он отволок тяжеленную коробку с припасами в машину, поставил ее в багажник.
— Пойдемте прогуляемся до пирса. Так и быть, покажу вам кое-что интересное, — предложила Ева.
— Надеюсь, вы не собираетесь спихнуть меня в воду? — пошутил Ланс, когда они двинулись вдоль пирса.
Эхо их шагов гулко отдавалось в пустоте под деревянным настилом пирса, там, где волны, яростно шипя, бились о толстые сваи.
— Увы, рада бы, да не могу, — вздохнула она. — Посмотрите, какие тут перила. Неужели вы думаете, у меня хватит сил перебросить вас через них?
Ланс ухмыльнулся.
— А что там за островок? — спросил он, кивком указывая в сторону плоской, как блин, узенькой полоски земли, тянувшейся вдоль побережья.
— Руапапака. В переводе с языка маори «Два краба». Первые исследователи Новой Зеландии высадились как раз на том острове. — И, поддавшись уговорам собеседника, Ева рассказала ему об этом крошечном клочке суши все, что знала сама: — Началось с того, что один из маори по имени Ките убил белого, некоего Биддла. Ките служил у него проводником. Они путешествовали вдоль побережья, и вдруг между ними вспыхнула ссора. Разозлившись, Ките ударил Биддла по голове и сбросил его в океан. В то время Договор Вайнтанги еще не был подписан, так что у белых не было никакого права судить маори. И все же вожди нескольких племен, посовещавшись, решили передать убийцу в их руки, но сначала судили его сами. Суд бледнолицых собрался в той самой методистской церквушке у нас в Мангунгу. Присутствовали все вожди маори. Это был первый суд в Новой Зеландии, проходивший по законам Соединенного Королевства. Ките был признан виновным и приговорен к расстрелу. Приговор привели в исполнение на острове Руапапака. Там же его и похоронили.
— Очаровательно. У меня просто мурашки по коже. Прелестное местечко этот ваш Мангунгу.
— И Хореке тоже. Кстати, тут была одна из первых в Новой Зеландии верфей, и три первых новозеландских корабля построили тоже тут. Вон там гостиница. — Ева указала на небольшое здание справа от пирса. — Вначале это был обычный дом, потом его надстроили, превратили в отель. И все же старожилы помнят, что это строение было одним из самых древних в Новой Зеландии. Те деревья, что тянутся вдоль берега, привезены из Англии. Их посадили больше сотни лет назад… — Вдруг голос Евы оборвался, она тяжело вздохнула. — Ну вот, опять я разболталась! Боюсь, вы считаете меня страшной занудой!
— Да нет… все это очень интересно, ведь ничего подобного я не слышал. И перестаньте все время извиняться! Никакая вы не зануда и мне с вами вовсе не скучно! Скорее уж вам тут скучновато самой!
Ева удивленно посмотрела на него:
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, например, далеко ли вам случалось отсюда уезжать? На юг, скажем? Где вы бывали? Не дальше Окленда?
— Да… я бывала в Окленде. Раза два или три.
— И надолго туда приезжали, если не секрет?
— На целый день. С меня и этого было более чем достаточно. Рада была до смерти, когда удавалось
