— Перво-наперво, нужно связаться с главами игроков Зари. Те, которые в Москве, Вашингтоне и Париже, — произнесла Вероника. — Пускай они решают, что и как делать.
— А ты уверена, что они еще живы? — спросил Вася.
— А ты уверен, что те, к кому ты хочешь поехать, тоже еще живы? — парировала Вероника.
— Я-то уверен… потому что сумеречные о них не знают.
— То есть как?
— Все просто. Они — партизаны!
Вероника приподняла голову с коленей. Сом удивленно и тихо присвистнул.
— Партизаны? — словно не веря словам Васи, переспросила Вероника.
Вася кивнул, но видно это было только мне, сидящему к нему ближе всех.
— Я никому еще не рассказывал, и вы будете первыми, — сказал он. — То, что Исправителей нет, я знал уже около девяти месяцев. С того самого момента, как они перестали досаждать моим друзьям. Видите ли, хоть я и стал игроком, но в душе я все же остался тем, кем и хотел быть, — просто человеком. Не нужны мне эти правила. Я просто хочу истребить сумеречных на корню и зажить бессмертной и богатой жизнью до конца света.
— Сколько? — тихо спросил Сом.
— Три года. Я вышел на партизан совершенно случайно, когда оказался в окружении под Краснодаром. Тогда они вытащили меня из крупной передряги. В их отряде оказались и мои старые знакомые, из тех, которые были со мной, когда я сам играл не по правилам. Они хорошо знали меня и знали, что я никому не расскажу их существовании. Поэтому показали мне свой город, свою штаб-квартиру. Правда, Исправители довольно час'; то досаждали им, выслеживая и уничтожая, но в последние полтора года такие засады на них происходили все реже, а девять месяцев назад прекратились вовсе. Акоп, их предводитель, еще удивлялся, что они постоянно нарушают правила, а никто не приходит. Но до последнего момента я не улавливал связи между всем, что происходило, а затем все прояснилось, и это странное замечание? Акопа позволило мне еще раньше проанализировать и понять ситуацию в Краевском.
Вася замолчал, и мы все, пораженные, некоторое время не произносили ни слова. Потом наконец Вероника спросила:
— И ты предлагаешь нам отправиться к партизанам?
— А что еще делать? — переспросил Вася. — По крайней мере, они единственные, о ком сумеречные могут не знать.
— И они воюют на нашей стороне! — Сом встал. — Сейчас надо доверять здравому смыслу. Только с ними мы можем что-то противопоставить сумеречным и тому, что они хотят сделать.
— Я так и думал, что вы со мной, — Вася улыбнулся.
— Далеко ехать?
— Часа четыре, если никто не помешает.
— Тогда поехали.
Мы вышли к машине и вновь забрались в душный салон. Евгений Валерьевич все еще лежал на заднем сиденье, правда, сменив позу: поджал ноги под себя и подложил под щеки ладони.
— Он спит? — удивился я, садясь около. Вероника согласно кивнула:
— Обморок перешел в глубокий сон. Это хорошо, значит, пока с ним все в порядке. Посмотрим, как он себя будет чувствовать психически, когда проснется.
Мы вновь выехали с обочины на дорогу и медленно поехали в сторону железнодорожного переезда.
Все затаили дыхание.
Вот из-за поворота выплыла смотровая будка. В темноте самой железной дороги я не видел, но хорошо разглядел поднятый шлагбаум.
В наступившей в салоне автомобиля тишине только четко и равномерно сопел носом Евгений Валерьевич. Сом на переднем сиденье приподнял на уровень головы пистолет. Вася по-прежнему не снимал очков ночного видения и смотрел куда-то в сторону, ожидая, что в любую минуту из леса могут выскочить сумеречные. Оборотни, а может, еще кто. А могут и просто выпустить в нас пару снарядов из какого-нибудь нового сверхсекретного оружия, так что от нас не останется и воспоминаний, кроме мокрого пятна на асфальте. Вася-то, скорее всего, успеет раствориться в потоке информации, а вот мы… Да и Вася может не успеть, кто знает?
Уж очень медленно мы движемся. Смотровая будка приближалась, и вскоре я смог разглядеть два ее окна и железную лестницу, тянувшуюся метра на два вверх, к двери.
Окна целые.
И никакого движения вокруг. Машина мягко приподнялась — передние колеса выехали на рельсы, — затем опустилась. Еще чуть-чуть.
И в это время над нашими головами вдруг ярко вспыхнул свет!
Вася от неожиданности круто дернулся в сторону, и машина съехала с рельс, оказавшись прямо в центре железной дороги. Сом, ругнувшись, приоткрыл дверцу и полубоком вывалился наружу. Я замер. Вероника тоже. И ничего не происходило. Скрипнул опустившийся на место шлагбаум. И стало совсем тихо.
— Что это? — шепотом спросила Вероника.
— Свет включили, — ответил Вася. Я шумно выдохнул, осознав, что вновь пронесло
Майка под курткой уже прилипла к телу от пота. В салон вновь залез Сом.
— Снаружи никого нет, — сообщил он. — Вероятно, сумеречные просто восстановили систему освещения в селе.
— Для чего?
— Ты так хочешь узнать? — Вася вырулил автомобиль на дорогу.
Мы подпрыгнули в последний раз и на этот раз поехали со все нарастающей скоростью.
Спустя несколько минут лес расступился, и мы выехали на широкую трассу. Вокруг пошли поля, заросшие травой.
— Кажется, выбрались, — еще минут через десять сказал Сом. — Даже не верится.
— На этом еще ничего не закончилось, — ответил Вася. — Предлагаю не расслабляться.
— Аналогично. — Сом потянулся, громко хрустнув костяшками. — Черт возьми, а Тараса все же жалко! Такое пиво делал… Сколько сейчас времени?
— Без десяти три, — ответила Вероника, — уже почти утро.
— Вы отдохните немного, — сказал Вася, не отрываясь от дороги, — в Камск мы приедем никак не раньше обеда.
— Ты же говорил — четыре часа?
— Я не собираюсь гнать, как бешеный. Да и в городах придется пробираться осторожно. Еще неизвестно, что нас ждет впереди.
— Может, они уже захватили весь юг. Сегодня ночью.
— Вот именно. — Вася покрутил радио, и в салон ворвалась какая-то веселая мелодия, перебиваемая голосом диджея. — До центра, судя по всему, еще не добрались.
— Есть еще сигарета? — устало спросил я.
Вася протянул мне сигарету вместе с зажигалкой, и я вновь затянулся. Окно около меня чуть отошло вниз, открыв совсем небольшую щелку. Приятно потянуло ветерком. Вероятно, у него тут внутри все на автоматике. Тоже неплохо.
Я откинулся на сиденье, утонув макушкой в мягкой спинке, и закрыл глаза.
Мгновенно накатила какая-то усталость. Впрочем, не какая-то, а вполне реальная. Я ведь не в шашки играл последние несколько часов. Мысли уже невозможно было собрать — они беспорядочно летали где-то поблизости, вырывая из тумана обрывки образов, неясные очертания, чьи-то голоса… Я понял наконец, что устал не только физически, но и морально. За три с небольшим дня узнать столько о себе и об окружающем меня мире! Стать пусть и против воли, но все же убийцей! Видеть, как взрывается на твоих глазах здание, в котором сгорели заживо сотни человек… Да, наверное, обычные люди такое бы не пережили. А почему у меня получилось? Не имею ни малейшего представления. К тому же устал сильно, чтобы о чем-нибудь внятно поразмышлять.
