через зарешеченное стекло на дорогу. Два раза подряд ему выпадала пиковая семерка, потом — девятка пик, а поэтому сейчас, прежде чем вытянуть из старой, потрепанной колоды очередную карту, он выждал пару секунд, мысленно приказав отчего-то гулко забившемуся сердцу успокоиться, громко выдохнул и, отведя глаза в сторону, извлек из середины колоды карту. Покрутил ее в руках, постучал по ней указательным пальцем, и только теперь посмотрел на условный знак, который ему вложила в руки сама судьба.
На покрасневшем от напряжения лице сталкера, которого, казалось, в эти минуты больше волновал результат гадания, чем накатывающие одна за другой волны зомби, сначала возникло выражение крайнего замешательства, но уже спустя секунду оно застыло, став похожим на вылитую из чугуна маску ненависти. С перевернутой к нему лицом карты авантажно и горделиво, отвернувшись от Тюремщика, всматриваясь куда-то вдаль, и едва заметно прищурившись или даже усмехнувшись, вальяжно держала перед собой цветок греческая богиня мудрости и войны Афина Паллада, чей величественный профиль издревле олицетворяла дама пик.
— Да что ж это за дерьмо такое-то, а? — раздосадовано шлепнул себя по колену Тюремщик, усилием воли подавив нахлынувшее желание порвать все эти злоехидно ухмыляющиеся рисованными лицами бумажки на мелкие клочки и выбросить в окно. — В колоде вообще есть другие, твою мать, масти?
Беглым взглядом Бешеный окинул напарника с ног до головы и, не имея привычки входить в чье-то положение или хотя бы смолчать, когда от него этого требуется, довольно ощерился и, приглушив поющего что-то об опустевших стенах Сержа Танкияна, съехидничал:
— Блин, Тюрьма, я ж тебе говорю — дай рукам покой. К бабке вон лучше сходи, будешь знать тогда точно. А то к твоим десницам о, Великого Вещуна уже вторые сутки только одна масть липнет.
Тюремщик одарил напарника полным яда взглядом, подобным тому, каким встречает взъяренная жена пришедшего домой «на рогах» благоверного, и с остервенением бросил карты в открытый бардачок.
— Слышь, Беша, смотрел бы ты лучше на дорогу, а? — огрызнулся он. — А то ты же знаешь — керамика нынче дорогая, а тот, кто ее тебе ставил — уже почил в бозе. Рискуешь навсегда остаться шепелявым.
— Э-э, ты на что намекаешь-то? — поморщил лоб Бешеный, деланно округлив глаза и вскинув вверх брови. — Что ты сейчас возьмешь, и стукнешь своим вот этим вот… — он взглянул на сжатый кулак в обрезанной по костяшки пальцев перчатке, подбирая подходящее для него определение, но так как ничего остроумного в голову не пришло, продолжил: — своего лучшего друга по его кристально-белым зубам? Не боишься обрушить на себя проклятья пославших меня на вашу вероломную землю Богов Тринадцати Небес и самой богини Ицамны?
— На дорогу, говорю, смотри, посланец, — вздохнул Тюремщик. — А то ж я тебя и дальше могу послать.
— Гляди-ка! — Бешеный подпрыгнул на сидении, и радостно тыкнул пальцем в едва различимый на фоне ночного полотна контур «Разведчика» с такими же тусклыми двумя светлячками фар. — Ха, я же говорил — нашему кэпу похрену есть у него крыша или нет!
— Молодец, Крысолов, — хмыкнул Тюремщик.
Зашипела рация.
— Первый, у меня движение за бортом, — настолько тихо, что его слова с трудом разобрали, сообщил Рыжий из Базы-2. — Похоже, это люди.
Бешеный интуитивно придавил на педаль тормоза, хотя до «Разведчика», замершего на перекрестке, будто для того, чтобы уступить право первоочередного движения идущему по магистрали «Монстру», оставалось всего сотня метров, и переглянулся с Тюремщиком.
Боксер пригнул голову, выглянул в окно.
— Ты уверен, одинокий два? — настороженно водя глазами по обочинам, но так и не видя чего-либо хоть отдаленно напоминающего форму человеческого тела, переспросил он у Саши.
— У нас гости, — вместо Рыжего ответил кто-то незнакомым голосом, и лишь спустя несколько секунд замешательства, Бешеный понял, что это был голос Арийца.
— О чем ты говоришь?
— Со стороны города движутся зомби, — ответил тот как обычно беспристрастным голосом. — И их о-очень много.
— Мать бы их побрал! Какого черта здесь делают эти луноходы?! — выпалил Бешеный, когда ему удалось разглядеть мутные, медленные тени, кажущиеся просто бесформенными сгустками тьмы, то появляющиеся, то исчезающие по мере движения машины, в придорожной полосе, выделяясь нечеткими пятнами и снова сливаясь с черной мантией ночи. Вот одна из теней максимум приблизилась к дорожному полотну, и Бешеный тут же распознал в ней человеческую фигуру. Без мутаций. Без непомерно вытянутых рук или ног. В одежде. Это безо всякого сомнения был зомби.
И словно в подтверждение догадки, впереди, где все еще стоял на второстепенной дороге «Разведчик» послышались выстрелы…
— Да какого хера они тянутся, как облученные?!! — закричал Лек, выбежав на середину дороги и замахав руками. — Давайте сюда!!!
Секач выпрыгнул из оккупированного зомби «Разведчика» с такой прытью, будто там вот-вот должна была сдетонировать бомба. На ходу выстрелил в лицо мужчине в остатках милицейской одежды, от чего тот отлетел обратно протянув вперед руки и ноги, будто по нему ударила гиря, которой когда-то специальный экскаватор разбивал дома. Следующая порция дроби досталась мужчине такому же полунагому, как Бешеный, на теле которого сохранились даже татуировки: на груди две розы ветров, а на спине — многокупольная церковь, похожая на собор Василия Блаженного. Снова приторный трубный звук, с которым патроны проникают в стволы охотничьей двустволки. Снова подряд два выстрела. Кто-то упал, а кто-то продолжил свой ход. Ровно до тех пор, пока Крысолов не забежал за спину и, схватив голову одной рукой, не перерезал горло вместе с шейными позвонками.
У Крысолова оставались еще патроны в «рожке», который ему бросил, похоже напрочь отказавшийся от автоматического оружия, Секач, но берег он их как последние крохи хлеба в неурожайный год. Жизнь научила понимать, что последние патроны — ценнее хлеба. Ведь голодая, можно прожить не один день и даже, если организм привыкший, то и не одну неделю, а вот безоружным в нынешнем мире… дал бы Бог хотя бы несколько часов.
Лек, давно истративший все до единого патрона, с досадой вспомнил о лежащей в багажном отделении «Разведчика» G-43, но даже при условии, что его за это повысили бы до должности командира экипажа, возвращаться за ней он бы не стал.
— Бежим! — кто-то схватил его за рукав и потащил за собой навстречу к неуверенно приближающимся машинам.
Он оглянулся и увидел, как сзади, в тускнеющем свете фар «Разведчика» показались сразу три «быстрых» тени. К своему ужасу, Лек отметил, что эти передвигаются гораздо резвее тех «быстрых», что они видели еще двадцать минут назад. И если бы не жидкий, желтый свет, можно было бы и вправду подумать, что это люди — ведь ничего в их телодвижениях больше не напоминало о классических зомби — пустых телах, лишенных разума и души, передвигающихся медленно и без разбору в направлении.
А следующее, что Лек понял, что в этом костюме он не сможет убежать от чересчур подвижных «быстрых».
Они меня догонят! — вспыхивало в его голове. — Они меня сейчас догонят!..
Он вырвался из чьей-то мощной хватки, едва не оставив в того руке кусок от своего костюма, остановился, прицелился и выстрелил. Двое упали, хотя умершими назвать их не поворачивался язык, но третьего щелчки, обозначающие, что магазин пуст, не испугали, и он с утроенной силой бросился на Лека и повалил его на землю.
Холодные, бледные руки даже успели прикоснуться к его лицу, сомкнуться на шее, Лек закричал как сумасшедший, отбиваясь руками и оружием, но даже в то короткое мгновенье он во всей мере ощутил какой недюжинной силой обладают эти гниющие тела. Ему повезло, что кто-то другой захватил голову зомби в облезлой, посветлевшей рясе с все еще бесцельно болтающимся крестом, в борцовский «замок», оттянул назад, и с хрустом скрутил ее как курице. А кто-то снова схватил его за рукав, помог подняться, обматерил
