который положит конец страданиям миллионов наших порабощенных братьев. Вступим в бой с решимостью вершить подвиги, ибо Бог даровал нам множество солдат, надежду и оставил врага на гибель и отчаяние. Я, следуя примеру Секененры и Камоса, возглавлю битву.
Царь отдал авангарду приказ перейти в наступление. Солдаты бросились вперед, словно хищные орлы. Он заметил, что навстречу его воинам двинулись около двухсот колесниц, пытаясь окружить их. Горя желанием уничтожить колесницы врага, царь велел атаковать головную колонну колесниц. Его воины бросились на врага со всех сторон. Гиксосы поняли, что их колесницы не устоят перед превосходящими силами египтян. Апофис двинул в поддержку ограниченного числа колесниц отряд лучников и копейщиков. Битва разгоралась, однако удача была не на стороне пастухов, их колесницы были уничтожены.
Ночью воины отдыхали, и Яхмос не знал, бросит ли отчаявшийся Апофис пехоту в бой или отойдет во главе армии, как он поступил в Иеранкополисе, предпочитая не возобновлять сражение. Все прояснилось утром, когда царь увидел, что отряды пастухов с луками и копьями в руках занимают исходные позиции. Гур тоже наблюдал за этим и сказал:
— Мой повелитель, теперь счастье им изменило. Пехота Апофиса подвергнется атаке наших колесниц. Десять лет назад наш повелитель Секененра оказался точно в таком же положении к югу от Коптоса.
Царь обрадовался и готовился бросить в бой батальон колесниц. Их должны были поддержать отборные силы копейщиков и других подразделений. При поддержке лучников колесницы ринулись на позиции пастухов и прорвали их во многих местах. Копейщики прикрывали колесницы с тыла, преследовали бежавших врагов, истребляли и пленяли их. Пастухи сражались с обычной храбростью, но падали, точно сухие листья под натиском бурных осенних ветров. Египтяне завладевали полем боя. Яхмос опасался, как бы Апофис не ускользнул, и поэтому вел атаку на Афродитополис одновременно с флотом. Однако внутри города царь не обнаружил присутствия пастухов и не встретил заклятого врага. Разведчики донесли, что Апофис покинул город с частью своего войска после кошмарного для него предыдущего дня. Апофис оставил часть сил, чтобы задержать продвижение египтян.
— Отныне сопротивление бесполезно, — сказал Гур царю. — Возможно, Апофис спешит отступить к Аварису, чтобы укрыться за его неприступными стенами.
Египтяне во главе с царем не могли не испытывать огромной радости, войдя в город, который двести лет был недосягаем для них. Яхмос решил отвлечься от дум, осмотреть город и встретиться с его жителями.
23
Армия шла дальше, не встречая сопротивления и не обнаруживая присутствия врага. Жители деревень и городов радостно приветствовали ее и не могли поверить, что спустя двести лет боги перестали гневаться на них, и тот, кто освобождает египетские города и вынуждает врага к отступлению, — царь, вышедший из их среды, чтобы возродить славные дела фараонов. Яхмос видел, что пастухи бегут из городов, оставляя свои дворцы, владения, забирая с собой из вещей и драгоценностей все, что могли унести. Везде он слышал, что Апофис стремительно бежит к северу со своей армией и жителями. Яхмос за один месяц освободил Хабсил, Ликополис и Кусай. Последним освобожденным городом стал Гермополис. Вступление войск в этот город имело большое значение для царя и его воинов, ибо в Гермополисе родилась святая мать Тетишери. Она появилась на свет в старинном доме до захвата города пастухами. Яхмос отметил освобождение этого города, его окружение, командиры армии и флота, все воины приняли участие в великом празднике. Царь написал Тетишери письмо и поздравил с освобождением родного дома бабушки, заверил ее в своей любви и любви всех воинов. Царь, командиры, главные офицеры подписали это письмо.
Армия двинулась дальше победоносным маршем. Она вошла в Титнави, Синополис, Эбену и наконец в Арсиное. Воины шли среди пирамид по дороге, ведшей к славному Мемфису, не обращая внимания на трудности долгого пути. По пути Яхмос разбивал кандалы, в которые были закованы его несчастные соотечественники, и своей великой душой вдохновлял их на новую жизнь. Однажды Гур сказал ему:
— Твое полководческое величие, мой повелитель, можно сравнить лишь с твоим политическим и административным искусством. Ты изменил черты городов, отменил старое и создал новое. Ты положил начало действиям, которым необходимо следовать, и обычаям, которые необходимо соблюдать. Ты назначил губернаторов, преисполненных патриотизма. Жизнь снова возродилась в долине, люди впервые со времен далекого прошлого увидели египетских губернаторов и судей. Опущенные головы поднялись, человек больше не страдает и не подвергается унижениям из-за смуглого цвета кожи. Наоборот, этот цвет стал источником силы и гордости. Внук Секененры, да покровительствует тебе бог Амон!
Царь трудился беззаветно и неустанно, не ведая ни отчаяния, ни упадка сил. Его неизменной целью стало возвращение народу, которого унижения, голод, нищета и невежество довели до отчаяния, чести, уважения к себе, просвещения, достойной жизни без лишений.
Однако его сердце, невзирая на труды и заботы, продолжало страдать. Он страдал от любви, гордость истощала его силы. Он часто повторял: «Меня обманули. Она просто бессердечная женщина». Царь надеялся, что работа избавит его от воспоминаний, принесет утешение, однако обнаружил, что мысли, вопреки его воле, переносятся на корабль, который покачивается на волнах в тылу царского флота.
24
Армия быстро шла вперед и приближалась к бессмертному Мемфису, пробуждая славные воспоминания. Уже показались высокие белые стены города. Яхмос подумал, что пастухи станут оборонять город своего царства до последней капли крови. Однако он ошибся. Авангард мирно вошел в город. Выяснилось, что Апофис вместе с армией отступил в северо-восточном направлении. Яхмос вошел в северные Фивы и встретил невиданный до этого прием, напоминавший праздник. Люди радостно и с почтением приветствовали его, падали ниц перед ним и называли его «Сыном Меренпта». Царь провел несколько дней в Мемфисе, посещая кварталы города, рынки и районы, где располагались мастерские. Он обошел три пирамиды, молился в храме Сфинкса и принес жертвы. Взятие Мемфиса радовало солдат не меньше, чем изгнание врага из Фив. Яхмос не мог понять, почему пастухи не стали оборонять Мемфис.
— Пастухи больше не станут испытывать судьбу перед нашими колесницами, после того что они испытали в Иераконполисе и Афродитополисе, — заметил командир Мхеб.
Гофмейстер Гур уверенно сказал:
— Из северных районов к нам все время прибывают корабли, груженные колесницами и лошадьми, так что Апофису следует позаботиться о стенах Авариса.
Разложив перед собой карту, цари и его приближенные обсуждали, какое направление избрать для продвижения войск. Командир Мхеб сказал:
— Нет сомнения, что враг полностью отступил из северных земель к востоку и скрылся за стенами Авариса. Нам следует двинуть туда все силы.
Однако Яхмос был крайне осторожен. Он послал одно небольшое подразделение армии к западу через Ленополис, другое отправил к Атрибису, а сам двинулся с главными силами и крупным флотом к востоку по дороге, ведущей в Он. Армия прошла много миль, ведомая радостью и надеждой, что грянет последняя битва и долгое сражение увенчается решающей победой, и вступила в Он, бессмертный город Ра. Затем она вступила в Факуссу и Фарбайтос и вышла на дорогу, ведущую в Аварис. Начали поступать донесения об Апофисе, и выяснилось, что пастухи отступали отовсюду и направлялись к Аварису, гоня перед собой тысячи бедных египтян. Эта новость сильно опечалила царя, он всем сердцем переживал за пленников, которые оказались в руках жестоких пастухов.
Наконец на горизонте показались грозные стены Авариса, напоминавшие цепь скалистых гор.
— Это последняя крепость пастухов в Египте! — крикнул Яхмос.
