мысль поговорить с дедом безумна, поскольку старуха вскочит раньше и поднимет крик.
Он не мог не думать о книге, где были записаны условия наследования и чудеса, с помощью которых дед в давние времена овладел пустыней и подчинил себе людей. Никто до Арафы не догадывался, что эта книга волшебная, поскольку никто до него не занимался волшебством. Он снова поднял руку, сунул в скважину палец, потянул дверь и заполз внутрь, прикрыв дверь за собой. Он осмотрительно остановился и глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы. Почему дед скрывал тайну книги от собственных сыновей? Даже от любимого его сердцу Адхама! В ней, несомненно, тайна, и через несколько секунд он ее узнает. Надо только зажечь свечку. Когда-то Адхам зажигал здесь свечу, а теперь он, Арафа, сын неизвестного отца, зажжет свечу на том же месте. Его история тоже будет воспеваться в веках поэтами.
Когда свеча вспыхнула, Арафа увидел глаза, уставившиеся на него. Несмотря на охватившую его панику, он понял, что это глаза чернокожего старика, лежавшего в кровати напротив входа, и что старик еще не совсем очнулся ото сна, который он нарушил, чиркнув спичкой. Ничего не чувствуя и не сознавая, Арафа набросился на него и сдавил ему шею правой рукой. Старик задергался, схватил его за руку. Арафа ударил его ногой в живот и сдавил сильнее. Свеча выпала из его левой руки и погасла. Снова стало темно. Старик недолго сопротивлялся, прежде чем затих. Но обезумевший Арафа продолжал сжимать его горло, пока не онемели пальцы. Прерывисто дыша, он отступил и прижался спиной к двери.
Прошло несколько секунд, в течение которых Арафа молча терпел адскую пытку. Ему казалось, что силы покидают его, а время тянется, что он вот-вот упадет на пол или рухнет на мертвое тело, если тотчас же не овладеет собой. Не покидала мысль бежать. Он не мог переступить через труп к заветной книге. Эта злополучная книга! Не было смелости снова зажечь свечку. Лучше уж оставаться в темноте. Он почувствовал боль в руках, где остались следы от ногтей старика, отчаянно боровшегося за свою жизнь.
Арафа вздрогнул от своих мыслей. Преступление Адхама заключалось в неповиновении. Его же преступление — убийство. Он убил незнакомого человека, и оправдания его поступку не было. Он пришел сюда, чтобы обрести силу для борьбы с преступниками, и, сам того не желая, стал одним из них. В темноте он повернул голову туда, где, по его предположению, к стене была прикреплена книга. Он толкнул дверь, выполз и закрыл ее за собой. Вдоль стены он прокрался к двери, помедлив за крайним креслом. В этом доме только слути. Где же господин? Совершив это преступление, он отдалился от деда.
Всем своим существом Арафа ощущал неудачу и крах. Он мягко открыл дверь, и, как удар молнии, его ослепил свет. Он закрыл дверь, встал на цыпочки, спустился по лестнице и через гостиную выбрался обратно в сад. От горя и растерянности Арафа потерял чувство бдительности. Слуга, спавший в гостиной, проснулся с криком: «Кто здесь?». Арафа застыл и, скованный страхом, прирос к стене. Слуга крикнул еще раз. Раздалось мяуканье кошки. Арафа стоял на месте, боясь совершить еще одно преступление. Когда опять стихло, он прокрался к стене позади дома и нащупал лаз. Арафа ушел тем же путем, что и пришел. Когда он уже практически выбрался, то натолкнулся на чью-то ногу и, ничего не успев сообразить, получил удар по голове.
102
Арафа прыгнул на ударившего его, и они схватились.
Но их потасовка быстро закончилась. Противник закричал, и Арафа узнал его голос.
— Ханаш, — растерянно проговорил он. Они помогли друг другу выбраться, и Ханаш сказал:
— Тебя так долго не было, и я полез выяснить, что случилось.
Отдышавшись, Арафа смягчился:
— Ты, как всегда, ошибся. Ну, пойдем!
Они вернулись в спящий квартал. Увидев Арафу, Аватеф вскрикнула:
— Боже!.. Что за кровь у тебя на руках и шее?!
Арафа вздрогнул, но ничего не ответил. Он пошел умыться, но тут же потерял сознание. Через некоторое время Аватеф и Ханаш привели его в чувство. Он присел с ними на диван, понимая, что ему не заснуть. Он был уже не в силах хранить в себе эту тайну и рассказал им о своей необычной вылазке. Закончив, он увидел, что Ханаш и Аватеф смотрят на него с ужасом и отчаянием.
— Я с самого начала была против этой идеи! — сказала Аватеф.
Ханаш, желая смягчить удар от случившегося, выразил свое мнение:
— Этого убийства нельзя было избежать!
— Но это страшнее, чем преступления Сантури и всех надсмотрщиков, — печально отозвался Арафа.
— Вряд ли подумают на тебя!
— Но я убил ни в чем не повинного старика! Кто знает, может, это тот самый слуга, которого аль- Габаляуи посылал к Касему!
Они долго молчали, переживая горе, пока Аватеф не сказала:
— Не лучше ли лечь спать?
— Ложитесь! Я сегодня не усну.
Они опять замолчали. Вдруг Ханаш спросил:
— Ты не видел аль-Габаляуи? И не слышал его голоса?
Арафа раздраженно мотнул головой:
— Говорю, нет!
— Но ты же разглядел в темноте его ложе!
— Так же ясно, как мы видим его дом!
— Я думал, ты так задержался, потому что беседуешь с ним! — разочарованно произнес Ханаш.
— Тебе легко говорить! Тебя там не было. Ты ждал снаружи.
— У тебя лихорадка! — забеспокоилась Аватеф. — Лучше лечь!
— Как же мне уснуть?
Он понимал, что она права — лоб у него горел, хотя голова не болела. Ханаш расстроился:
— Ты был в двух шагах от завещания и не заглянул в него!
Лицо Арафы исказилось болью.
— Как трудно было проникнуть туда. И все пошло прахом! — продолжал Ханаш.
— Да! — сказал Арафа и резко добавил: — Но я вынес урок, что мы можем рассчитывать только на собственное волшебство. Не думаешь ли ты, что я предпринял безумную вылазку в погоне за тем, что оказалось куда более неосуществимым, чем мы предполагали?
— Да. До тебя никто не считал эту книгу волшебной.
Арафа, казалось, возбудился еще сильнее, он не переставал размышлять:
— Опыт с бутылкой у нас получится скорее, чем вы думаете. Нам это понадобится, если придется защищаться!
— Если бы у тебя было такое волшебство, с помощью которого можно проникнуть в Большой Дом без особого риска!
— Возможности волшебства безграничны! — воодушевился Арафа. — Но сегодня в моих руках только пара лекарственных рецептов и бутылка, которой мы будем защищаться или использовать при нападении. А возможностей у волшебства столько, что и фантазии не хватит.
Аватеф рассердилась:
— Не надо было вообще думать об этой вылазке! Дед наш пребывает в другом мире. Даже если бы удалось с ним поговорить, все было бы бесполезно. Он уже не помнит ни об имуществе, ни об управляющем, ни о надсмотрщиках, ни о внуках, ни о нашей улице.
Арафа разозлился без видимой причины, но его состояние оправдывало странности поведения.
— Эта заносчивая невежественная улица! — выпалил он. — Что они понимают? Да ничего. У них только предания и ребаб. Вряд ли они перейдут к действиям. Считают эту улицу центром мироздания! Это прибежище разбойников и попрошаек! Пока наш дед не пришел сюда, здесь водились одни насекомые!
Ханаш поморщился, а Аватеф смочила тряпку и попыталась приложить ему ко лбу, но он решительно
