Саварис свернул в кофейню. Мужчины подняли Шаабана. Хасан принялся стряхивать землю с головы и одежды Касема. Как только Саварис скрылся из виду, люди смогли выразить свое сочувствие.
80
Вечером того же дня в одном из домов квартала бродяг раздался плач. Об умершем сначала заголосили домочадцы, потом к ним присоединились жильцы всего дома. Касем выглянул из окна и спросил у продавца семечек, что случилось. Тот ответил: «Долгие тебе лета. Шаабан умер…» Касем в ужасе выбежал и направился в дом друга, находившийся через два двора. Внутри было темно и тесно. Все соседи с нижних этажей собрались, чтобы выразить свои соболезнования и свое негодование. На верхних же этажах отвечали воплями, исполненными горя. Касем услышал, как две женщины резко высказались:
— Он не умер. Его Саварис убил!
— Да будь ты проклят, Саварис!
Третья возразила:
— Его погубил никто иной, как Касем! Выдумывает всякие небылицы, а наших мужчин убивают.
На сердце Касема легла печаль. Сквозь толпу он пробрался на этаж, где жил убитый и в свете прикрепленного на стене фонаря увидел в коридоре у дверей своих товарищей — Хасана, Садека, Аграму, Абу Фисаду, Хамруша и других. Со слезами на глазах Садек подошел к нему и, не произнося ни слова, обнял. Хасан, чье лицо в тусклом свете казалось искаженным болью, сказал:
— Он пролил кровь не зря.
Аграма приблизился к Касему и прошептал на ухо:
— Жене его совсем плохо. В его смерти она обвиняет нас.
— Да вразумит ее Господь! — ответил Касем шепотом.
— Убийца должен понести наказание, — мстительно сказал Хасан.
— И кто же в нашем квартале осмелиться выступить свидетелем против него? — безнадежно спросил Абу Фисада.
— Иначе нас тоже убьют, — добавил Хасан.
Касем легонько толкнул его, чтобы тот успокоился:
— Лучше вам не участвовать в похоронах. Соберемся позже на кладбище.
Касем собрался войти в дом Шаабана, но Садек преградил ему вход. Касем отодвинул его, вошел и позвал жену Шаабана. Та вышла, удивленно уставившись на него заплаканными глазами. Потом взгляд ее стал суровым и она спросила:
— Что надо?
— Я пришел с соболезнованиями, — печально ответил Касем.
— Ты убил его! Тебе нужно было имение, а нам кроме Шаабана ничего не надо.
— Дай тебе Господь терпения, — мягко сказал ей Касем. — Да накажет он его убийц! Мы будем твоей семьей. Его кровь пролилась не напрасно.
Она посмотрела на него исподлобья, развернулась и ушла. С ее возвращением во внутренней комнате возобновились стоны и причитания. Касем покинул ее дом печальный и задумчивый.
А наутро Савариса увидели нагло сидящим у входа в кофейню Дунгуля. Он испепелял взглядом тех, кто проходил мимо. Люди вежливо с ним здоровались, стараясь не выказать своего негодования. Никто не пожелал участвовать в похоронах, все оставались у себя в лавках или за тележками. После восхода солнца вынесли носилки с телом покойного, за которыми шли лишь близкие родственники. Однако, не побоявшись злого взгляда Савариса, к ним примкнул Касем. Это разозлило зятя Шаабана, и он возмущенно спросил:
— Убил и явился на похороны?!
Набравшись терпения, Касем ничего не ответил.
— Чего ты пришел? — грубо спросил его другой.
Тогда Касем решительно сказал:
— Я не убийца! Да упокоит Господь душу Шаабана! Он был смелым. А вы не такие. Вам известно, кто убил, но вы вымещаете свой гнев на мне.
Большинство из них молчали. Вслед за мужчинами толпой шли женщины, босые, все в черном. Они посыпали голову землей и били себя по щекам. Процессия прошла через аль-Гамалию в Баб-аль-Наср. Когда ритуал был окончен, прощавшиеся разошлись. Остался только Касем. Он нарочно отстал от них и вернулся на могилу, где его уже ждали товарищи. Все они рыдали. Вытирая слезы, Касем сказал:
— Кто беспокоится о собственной безопасности, пусть уходит!
— Если бы это нас волновало, мы бы не пришли, — отозвался Хамруш.
Положив ладонь на надгробный камень, Касем произнес:
— Какая ужасная утрата! Он был полон смелости и решимости. И его коварно убили. А он был нам так нужен!
— Его убил надсмотрщик. Если бы хоть один из нас дожил до того момента, когда расправятся с последним из них! — сказал Садек.
— Мы не должны погибнуть так же. Подумайте о завтрашнем дне. Что мы можем сделать для победы? — спросил Хамруш.
— Как нам встречаться и договариваться?
— Сидя взаперти, я только об этом и думал, — сказал Касем. — И нашел решение. Оно непростое. Но другого нет.
Они вопросительно посмотрели на него.
— Уходите из квартала! Давайте приготовимся покинуть квартал, как давным-давно это сделал Габаль. Как недавно это сделал Яхья. Возобновим наше дело в безопасном месте в пустыне. Наши силы только возрастут. И числом мы умножимся.
— Правильное решение! — выкрикнул Садек.
— Очистить нашу улицу от надсмотрщиков можно лишь силой. Только силой можно добиться соблюдения десяти условий. И только силой можно вернуть справедливость, милосердие и мир. И сила наша будет не вероломной, а первой справедливой силой.
Они слушали его с замиранием сердца и смотрели на могилу за его спиной. Казалось, Шаабан участвует в их разговоре и благословляет их.
— Да! — взволнованно проговорил Аграма. — Только силой мы все это преодолеем. Справедливой силой, а не коварной. Шаабан шел к тебе, когда его нагнал Саварис. Если бы мы держались вместе, ему было бы нелегко уничтожить нас. Да будут прокляты страх и вражда!
Впервые Касем ощутил удовлетворение и радость.
— Наш дед нам доверяет, — сказал он. — Он уверен, что среди его потомков есть на кого положиться!
81
Касем вернулся домой за полночь. Камар не спала, дожидаясь его. Она была заботлива и ласкова больше, чем обычно, и ему стало ее жалко — ведь она еще не ложилась. Касем заметил в ее глазах усталость. От слез они покрылись красными прожилками, подобно тому как на иссушенной земле от солнца образуются трещины.
— Ты плакала? — грустно спросил он ее.
Она ничего не ответила, сделав вид, что занята — греет ему молоко.
— Смерть Шаабана опечалила нас всех. Да помилует его Бог!
— Я плакала о Шаабане, — ответила она ему. — Слезы выступают у меня на глазах каждый раз, когда я вспоминаю, как надсмотрщик набросился на него. А ты — последний, кто заслуживает, чтобы ему лицо и голову пачкали землей.
