— Те, кто бывали на передовых позициях, говорят, что боевой дух солдат необыкновенно высок! Зато в тылу неразберихи и паники хоть отбавляй. А вспомни о федаинах[11]! Это ведь подлинное чудо эпохи!
Их разговор прервал звонок. Хусни прислушался.
— Это, наверно, Ахмед Радван. Пожалуйста, возьми себя в руки и успокойся.
XXVIII
У Надер был последний съемочный день. Марзук не был занят на студии. Съемки закончились около девяти часов вечера. Все поздравляли друг друга с завершением работы над фильмом, пили. Ахмед Радван раздал деньги статистам и пригласил Надер выпить с ним чашку чаю в буфете.
За чаем Надер размышляла о будущем. По-видимому, у Ахмеда ей больше не сниматься. На студии открыто говорили, что он подыскивает ей замену. Конечно, при ее популярности Надер нечего опасаться. И все-таки у нее на душе кошки скребли. Слишком хорошо она знала повадки своего бывшего благодетеля.
— О чем задумалась? — спросил режиссер.
— Как нам остаться друзьями, — ответила Надер откровенно.
— Дружба любви не заменит! — сухо сказал режиссер.
— Будь справедлив ко мне!
— Значит, ты действительно выходишь замуж?
— Я же тебе сказала.
— Но в свое время ты говорила, будто и я тебе небезразличен!
— Зачем ворошить прошлое? Своим успехом я обязана тебе, твоим заботам и бесконечно тебе благодарна.
— Спасибо! Но зачем тебе выходить замуж? На этом свете можно неплохо прожить и без этого!
— Мне кажется, ты не веришь в серьезность моих намерений.
— Очень не хотел бы верить!
— Ты не веришь, что люди могут сходить с ума?
— Верю, конечно! Я ведь и сам на это способен, но…
— Что?
— Но можно ли настолько потерять голову, чтобы не думать о будущем?
«Вот он и угрожает! Значит, остался самим собой», — подумала она и сказала:
— Будущее в руках божьих!
— Какое благочестие! — колко заметил режиссер, но против обыкновения не засмеялся, а сказал, сдвинув брови: — Может, оставим все как было?
— Я ведь говорила серьезно, устаз! — возмущенно возразила Надер.
— По-твоему, наши прежние отношения — это несерьезно? — Ахмед пришел в бешенство.
Надер пыталась что-то возразить, но он зло прошипел:
— Помни, огонь души быстро гаснет!
— Если мы верны своему призванию, нам нечего опасаться.
— Ты сама не понимаешь, что тебе нужно! А я знаю, что для тебя нет ничего дороже искусства.
— Предоставь судить об этом мне!
— Ты меня толкаешь в пропасть! — крикнул режиссер.
— Не преувеличивай! Мне ли тебя учить житейской мудрости?
— Какое бесстыдство — вот так прямо заявить, что все прежнее было одним притворством!
— Прошлое пора забыть! — воскликнула Надер, задыхаясь от негодования. Взяв Ахмеда за руку, она сказала просительно: — Открой свое сердце для новой дружбы!
— А любви, значит, и вовсе не было?
— Видно, бесполезно говорить с тобой на эту тему, — грустно вздохнула Надер.
— Совершенно бесполезно! — отрезал режиссер.
Наступило молчание. Надер размышляла о том, какие последствия может иметь для нее этот неожиданный разговор. Ее позвали к телефону. Она встала со вздохом облегчения. Ахмед издалека наблюдал за ней. Он увидел, как Надер резко бросила телефонную трубку. Что-то случилось! И по-видимому, что-то очень серьезное. Глаза ее расширились от ужаса. Она бросилась к двери, забыв свою сумочку. Он схватил сумочку и побежал за Надер. Но едва он ее окликнул, она гневно обернулась и крикнула:
— Ты… ты… ты… преступник! — и как безумная вскочила в свою машину.
XXIX
Надер бессильно опустилась на металлический стул. Ее глаза опухли от слез. Марзук неподвижно лежал на больничной койке. Его голова и лицо были забинтованы. Ему только что сделали сложную операцию. В больницу его привезли с разбитой нижней челюстью и сломанным, изуродованным носом. Рядом с актрисой сидели Ибрагим, Сания и Алият. В палату заглянул было Ахмед Радван, но, почувствовав общую враждебность, поспешил уйти.
Началось следствие. Марзук рассказал, что возвращался домой довольно рано. На затемненной улице Айюб внезапно на него набросились несколько человек. Били по лицу. От боли он потерял сознание и пришел в себя уже в больнице. Следователь задал традиционный вопрос: нет ли у него врагов и не подозревает ли он кого-нибудь. Марзук ответил отрицательно. Однако вопрос следователя заставил его вспомнить все перипетии отношений с Надер. И у него невольно возникла мысль: а не дело ли это рук Ахмеда? Или тут замешана Алият Абду?
Шейха Язида в Египте не было. Ахмед Радван отрицал всякую причастность к случившемуся. Алият тоже утверждала, что ничего не знает. Следствие продолжалось, но пока безуспешно.
Родственников и друзей Марзука мучили опасения, что его лицо останется обезображенным или, во всяком случае, утратит прежнюю красоту.
— От этого зависит его будущее, — говорил Ибрагим Абду.
Наконец кончилось тревожное ожидание. Марзук вышел из больницы неузнаваемым. Хотя следов повреждений на его лице почти не осталось, оно утратило прежнюю привлекательность. Что-то исчезло — какое-то неповторимое своеобразие, одухотворенность. Марзук долго рассматривал себя в зеркало. На глаза навернулись слезы, сердце сжалось от страха.
«Конец!» — подумал он и горестно сказал Надер:
— Для меня все кончено.
Она обняла его и горячо возразила:
— Нет!
— Ты прекрасно понимаешь, что это конец!
— Нет, нет!
— Ты действительно так считаешь?
— Но ведь есть же…
— Не надо меня обманывать!
Она опустила глаза, полные слез.
— Ты прекрасный актер, и есть много других амплуа…
— Значит, ты думаешь то же, что и я?
Она прижала его к своей груди.
— Отложим этот разговор!
— Есть что-нибудь важнее?
— А наша свадьба? — И Надер поцеловала Марзука в щеку.
