там ничего не нашел, кроме остатков сыра, маслин и зеленых бобов. Продолжая стоять возле бара, он машинально жевал бобовые зерна, не ощущая никакого вкуса. Оставалось признать свое поражение.
Однако прежде чем приняться за поиски окна, чтобы через него бежать, он решил потешить душу. Протянув руку, человек взял с полки бутылку вина, вытащил пробку, приложился к горлышку ртом и принялся жадно глотать, пока не опорожнил ее всю. Потом замер, пытаясь проследить, как выпитое вино циркулирует в его внутренностях. Замечательно! Прекрасно! Неподражаемо! Поистине нет лучшего способа тратить деньги, чем покупать выпивку. И вообще нет никаких оснований для недовольства. Жаль, конечно, что у его двухколесной тележки завтра будет мертвый сезон… А ведь это все Маноли! Проклятие Аллаха на тебя!
Он нащупал рукой вторую бутылку. Нужно еще выпить, чтобы утолить жажду и потянуть время. Сейчас, пока уличный стражник не закончит свой обход, нельзя отсюда вылезать… Мрак стоит непроницаемой стеной, дышит вином, и у него железная хватка удава… Вот и третья бутылочка адской жидкости. Надо сесть хотя бы на стойку бара… Ушел Маноли, и деньги с ним… А ну его в преисподнюю… Темнота эта хуже преисподней…
Человек стал откашливаться, забыв о всякой осторожности, и его кашель вызвал громкое эхо в пустом помещении. Но ему уже все было безразлично. Вот только темноту он ненавидит… Потому что работаешь на солнце, спишь под звездами, а в зимние ночи — у себя в полуподвале, куда тоже проникает свет уличного фонаря… Ведь ничего не боюсь… Сколько раз дрался — не сосчитать. Лез прямо в самую гущу под палочные удары. Боялся только, как бы не порвать единственную галабею… Мой осел тащит меня, а он совсем голый. И никто ему слова не скажет. А мне нужна галабея… И вино…
Он поднял четвертую бутылку, и во мраке опять послышалось бульканье жидкости, переливавшейся ему в горло… Сказал мне старик аз-Зави: «Не пьянствуй!» Говорю ему: «Я султан турок и персов!» А он мне: «На тебе проклятие Аллаха!». Вот я и поклялся звать теперь своего осла именем аз-Зави…
Он начал напевать вполголоса: «Настал победы час…» Потом, взяв пятую бутылку, разлегся на стойке и вытянул ноги. Вспомнил уличного поэта с ребабом и подумал: «Почему все прекрасное исчезает?» И снова запел, но теперь громко, как у себя дома:
Мелодия не получилась, но он удовлетворенно кивнул головой и еще громче затянул припев. Его голос был теперь слышен на всех этажах дома. Кончив петь, он сел и стал себе аплодировать. Потом снова запел…
Неожиданно раздались громкие удары в дверь и крики стражника:
— Эй, кто там внутри?!
Сначала певец не обратил на него внимания, но стук продолжался, мешая ему, и он замолчал, зло пробормотав: «Нигде нет покоя». Потом с достоинством спросил:
— А ты кто такой?
— Я стражник.
— Чего ты хочешь?
— Чудеса! Говори, кто ты?
— Клиент! Ха-ха-ха!
— Весь мир спит, как же ты остался внутри?
— А тебе какое дело?
— Эй, пьяница, ты заплатишь за свою наглость!
— У меня нет ни миллима!
— Я знаю твой голос. Хоть ты и пьяный, я знаю твой голос!
— Кто же не знает Ахмеда Энабу!
— Возчик с двухколесной тележкой?
— Он самый. Чем могу быть полезен, сержант?
Стражник засвистел, вспугнув тишину ночи. Ахмед пошарил по стене рядом с баром, нащупал выключатель и зажег свет. Нахмурясь и прищурившись, он стал внимательно осматривать помещение, пока его выпученные покрасневшие глаза не остановились на плите и газовом баллоне. Мысли завертелись в его голове с такой скоростью, что он некоторое время не мог уловить ни одной. Когда Ахмед уже почти забыл о стражнике, снаружи до него донеслись шум и крики. Среди других голосов выделялся голос Маноли. Ахмед сердито закричал:
— Маноли!
Тот взволнованно ответил:
— Я Маноли! Дядюшка Ахмед?
— Не открывай дверь. При первом движении твоя лавка вспыхнет как факел!
— Нет, не сжигай себя!
— Какое тебе до меня дело, Маноли! Газ везде: над полом, над бочками, скамейками, столиками. И вот спичка в моей руке. Берегись, хозяин!
Маноли с явным волнением в голосе пообещал:
— Успокойся, пожалуйста, я не открою дверь, пока не прикажешь.
— Откуда у тебя эта вежливость, а, Маноли?
— Я всю жизнь вежливый. Успокойся и скажи, чего ты хочешь.
— У меня есть все, что мне надо.
— А ты не хочешь выйти?
— Нет, хочу, чтобы никто не входил.
— Но это же невозможно, чтобы ты вечно оставался внутри!
— Очень даже возможно. У меня есть все, что мне надо.
— Извини, я по ошибке запер тебя!
— Ты врешь, и ты знаешь, что врешь.
— Но ведь так случилось на самом деле.
— Ты отлично знаешь: я здесь, чтобы украсть.
— У меня нечего красть.
— А бочки вина?
— Все, что ты выпил, — мой подарок тебе.
— Ни одного миллима в ящике.
— Ящик не для денег.
— Тогда зачем же ты его запираешь, Маноли?
— Дурная привычка. Успокойся! И не сжигай себя…
— Ты за меня боишься?
— Конечно, бочки — ерунда, а у тебя душа!
— Ты обманщик. Маноли. Спроси полицейских, которые вокруг тебя…
Тем временем полиция приступила к активным действиям. Она эвакуировала жильцов из дома, первый этаж которого занимала лавка, связалась с хозяевами соседних магазинчиков, торговавших дровами, краской, галантереей, оповестила всех, кто находился в опасной зоне. Вскоре прибыли и развернулись пожарные машины.
А Ахмед все продолжал хохотать и выкрикивать:
— Спичка у меня в руке, хозяин!
Маноли покорно отвечал:
— Ты не виноват, успокойся.
— Я разорил твое заведение на пять бутылок.
— Пей шестую, но не сжигай себя.
Мысль Ахмеду понравилась, он потянулся к полке и откупорил новую бутылку, предчувствуя, что его
