спасении! Закрывала глаза и представляла себе, что ее собственные жизненные силы искрящимся, как бенгальский огонь, потоком перетекают в Сашу. Ей ничего не было нужно, даже от собственной жизни она мысленно отказалась: лишь бы дочка была жива! Пусть бог заберет ее, Инну, а Сашу оставит.
Инна вздрогнула и проснулась. По щекам текли горячие слезы. Она вытерла их ладонью в пушистой варежке и замерла, заново переживая тот ужас. А что, если сейчас пришло время расплатиться за то, что Сашеньку удалось спасти? Тогда она готова смириться и спокойно принять смерть. Но неужели Бог не умеет забывать и прощать?! Да, она совершила немало ошибок, но многие готова исправить!
Она лежала в норе, пытаясь время от времени менять позу в тесном пространстве, и думала о Саше, о Елене Андреевне, о Павле. Инна поклялась, что расскажет Сашеньке все – не станет щадить собственных чувств, – если только Господь позволит ей выжить.
Усталость от тяжелых размышлений отозвалась в голове пронзительной болью, и Инна заставила себя остановиться, не думать. Чтобы отвлечься, стала нашептывать слова, соединенные печальной мелодией. Принимала их как лекарство от невыносимых мыслей.
Наутро появилась надежда. Крымское солнце подогревало землю так страстно, что на самых вершинах холмов снег начал таять. Инна забралась вверх, отыскала новорожденный ручей – напилась и умыла лицо. Она сидела, греясь под спасительными лучами, и размышляла о том, как выбраться из снежного лабиринта. Двигаться все время нужно было вниз, к морю – это она понимала. Вот только холмы и невысокие горы путали ее, не позволяя сообразить, куда именно нужно идти. А потом Инна обнаружила в кармане «аляски» измятые и поломанные под ее собственной тяжестью плитки шоколада и подумала, что Всевышний простил ей прежние грехи и готов дать второй шанс. Неужели услышал и принял ее клятву?!
Несмотря на сильную боль в ногах, окрыленная мыслями о скором спасении, она двинулась в путь.
День клонился к закату, а Инна все шла и шла. Иногда ей казалось, что она петляет по кругу и взбирается на одни и те же холмы, пьет из тех же ручьев. Она присматривалась внимательнее и видела, что ошиблась – не было на краю вон того куста и не лежала здесь эта каменная глыба. Но дорога не приближалась.
Вторую ночь она тоже провела в снегу, и снова в темноте ее охватило отчаяние. Она бормотала себе под нос новые строки, разговаривала сама с собой, чтобы не сойти с ума от страха в снежном склепе. Голод лишил ее сил, а нечеловеческая усталость и холод не давали уснуть: стоило расслабиться во сне, как все тело начинало пронизывать ледяными иглами.
Утро не принесло спасения: Инна по-прежнему не видела вокруг ничего, кроме низкорослых деревьев, кустов – их только стало больше – и бесконечных холмов и гор. Она заметила высокую гору, с вершины которой наверняка можно было разглядеть море и понять, куда нужно идти, и решила добраться до цели. Но не хватило сил.
Инна брела, тяжело передвигая ноги и отдыхая после каждого шага. Тело сводило судорогой, в желудке от голода кололо и резало так, что она давно перестала чувствовать что-то, кроме этой невыносимой боли. Даже холод, который вернулся на землю после того, как яркое солнце скрылось, перестал донимать: он превратился в часть ее самой. Инне казалось, что она провела в снегах целую вечность, хотя только дважды на холмы опускалась ночь и дважды возвращался рассвет. Но до третьего рассвета ей было не дожить: она это уже чувствовала.
Обессилев, Инна опустилась на четвереньки на склоне горы: идти дальше не могла. Голова кружилась, звенело в ушах. Холмы и горы проносились мимо, словно ее крутили на адской карусели. Руки и ноги задрожали, не выдерживая тяжести тела, и Инна упала лицом в снег. Последней мыслью прозвучало протяжно имя дочери: «Са-а-аша-а-а…»
Маковецкая с усилием открыла глаза. Перед ней, как в тумане, плыла белая пустыня, летели мелкие дробинки льда. Она застонала от боли – лицо невыносимо жгло.
– Иннушка! – раздался рядом знакомый голос.
Она попыталась сфокусировать взгляд, но ничего не получалось – ее безудержно клонило в сон. Пришлось снова закрыть глаза.
– Иннушка, все позади! – всхлипнул Павел. – Выходим мы тебя, и не таких выхаживали! Всего-то вторая степень обморожения, даже следов не останется.
– Где я? – простонала она, не понимая, о чем говорит Павел.
– В больнице.
– Саша…
– Не беспокойся, я Сашеньке позвонил! – торопливо произнес Конунг с непривычной дрожью в голосе. – Твои родители с ней, все в порядке. Я сказал, ты отдыхаешь в Симеизе и скоро вернешься. Телефон потеряла, вот и не можешь сама звонить.
– Поговорить, – едва прошелестела она.
– Что? – Павел не понял.
Инна собрала все силы и после паузы с трудом произнесла:
– С Сашей…
– Не надо, Иннушка, – Павел чуть не плакал, – напугаешь девочку. Ты же едва хрипишь, миленькая моя! Спи! Поспишь, сил наберешься, и позвоним!
Когда Инна во второй раз открыла глаза, то уже смогла разглядеть больничные стены, унылую палату и Павла, прикорнувшего на стуле рядом с ее кроватью. Она всмотрелась в его лицо: глубокие морщины на лбу, мешки под глазами, обвисшие щеки. Наверное, в его ранней старости виновата она.
– Конунг, – тихо позвала Инна.
Он встрепенулся и тут же открыл глаза, словно и не думал спать.
– Иннушка! – обрадовался он ее ясному голосу. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо…
– И задала ты нам работы! – он улыбнулся. – Спасибо архимандриту, помог с МЧС: вертолеты тебя полночи искали!
– Как же нашли?
– Красную куртку заметили, – Павел улыбнулся.
– Дурак любит красное, – пробормотала Инна и отвернулась.
– Не говори глупостей, Иннушка, – засуетился Павел, – ты тут при чем? Это все Надька подстроила!
– Не понимаю…
– Продавщица из Симеиза, ты с ее телефона звонила. Помнишь? – Инна кивнула, а Павел торопливо продолжил: – Роман у нее с одним… уголовником. Все пытается человека из него сделать. То грузчиком пристроит, то придумает частный извоз. Она и отправила его, чтобы тебя подвез. Думала, он за дорогу до Симферополя возьмет и спасибо скажет. А вышло вон что!
– Павел, – Инну не волновала эта история: она знала, почему и ради чего с ней случилось несчастье, – когда я увижу Сашеньку?
– Скоро, – лицо батюшки стало серьезным, – как только врачи разрешат, а то и раньше. Не бойся, я поеду с тобой.
Глава 10
Инна смотрела в иллюминатор самолета и сходила с ума от волнения. Сумасшедшие! И Сашка, и Павел! Уж он-то взрослый человек, должен был понимать, что в Москву нужно лететь немедленно, в тот же день, как ее нашли. А не валяться целых три дня в «Скорой помощи» в Симферополе. Вскрыли бы и обработали чертовы пузыри в столичной больнице! Что врачи в Москве, не знают, как ставить капельницы и накладывать повязки с левомиколем?!
Это нужно было додуматься – рассказать о том, что произошло с Сашенькой, только сейчас! А ведь она постоянно общалась с Павлом. Он только на Рождество уезжал в Ялту. По нескольку раз в день разговаривала по телефону с Сашей. Она делала вид, что ничего не происходит. Но ее, оказывается,
